Галина Романова - Месть Спящей красавицы

Игорь несколько минут рассматривал ее с неподдельным интересом, потом весело рассмеялся.

– Ты, Света, не перестаешь меня удивлять, – проговорил он, отсмеявшись. – То ты боишься каждого шороха. И даже возле окна боишься постоять. То готова белым днем выйти из дома. А вдруг тебя засекут?

– Кто?! Люди Сидоровой? – зло фыркнула Светлана. – Так у нее никого, кроме Русина, нет! Не такая она дура, чтобы посвящать армию в свои прошлые грешки.

– Прошлые? – Игорь неуверенно качнул головой. – Так уже и нынешние появились. Забыла о погибшем Стасе? Кстати, с тобой рвутся пообщаться представители правоохранительных органов. Еще и поэтому я не хочу тебя светить.

– Зачем?! – Света побледнела.

– Пробили звонки с его мобильного. Оказалось, что тебе он звонил последней перед тем, как отойти в мир иной. К тебе есть вопросы.

– Господи! – она в испуге прикрыла рот ладошкой. – И что теперь?

– Пока я их интерес сдерживаю, малыш. Удалось убедить, что ты ничего не знаешь и нет необходимости трепать тебя. Но их расследование топчется на месте. И, сама понимаешь, долго сдерживать их интерес я не смогу. Сейчас бы помог… Игнатьев. Но он как сквозь землю провалился. Последний раз он говорил с коллегами из одного из аэропортов Москвы. И все. Мобильник будто сдох. Где он, никто не знает.

Игорь снял с вешалки сразу две свои куртки, одну надел сам, вторую сунул в руки Светлане, объяснив, что так ее меньше шансов узнать.

– И шапку мою надень, и волосы спрячь под капюшоном, – диктовал он, помогая ей зашнуровать кроссовки.

– Ты мне еще бороду приклей! – фыркнула она, с неудовольствием рассматривая себя, изменившуюся от тесной шапки и низко надвинутого капюшона.

– Понадобится – и приклею, – пообещал он, выглянул за дверь, прислушался и сделал знак идти за ним. – Сразу садимся в машину. Ты на заднее сиденье, там стекла тонированы. Ни с кем не говоришь, пока идешь по двору. Понятно?

Она молча кивнула, решив начать исполнять его приказания уже сейчас. В подъезде никто не встретился. На улице тоже. Но незнакомая машина в дальнем углу парковки Игорю не понравилась.

– То ли свои, то ли нет, – проворчал он, блокируя двери машины. – Ладно, сейчас посмотрим, будет ли хвост.

За ними никто не поехал. Может, машина просто так там стояла. Может, Свету никто не узнал.

– И хорошо… – удовлетворенно проговорил Игорь и помчал по Кольцевой за город.

Сына покойного оленевода Рочева Ивана Ивановича тоже звали Иваном. И он был, если судить по фотографиям, точной копией своего отца – маленьким, щупленьким, юрким, улыбающимся.

Он пригласил их в дом, где было очень мало мебели. Предложил чаю. Света отказалась. Игорь согласно кивнул. Они уселись на диване, устланном искусственной оленьей шкурой. Больше в комнате присесть было не на что. Не было стульев, стола, телевизора. Диван и шкаф в углу. Все!

– Я сейчас чаю принесу, – пообещал с улыбкой Рочев, исчез в кухне и сразу загремел там посудой.

– Хороший мужик, – кивнул в сторону дверей Игорь. – Правильный.

Света непонимающе пожала плечами. Она не могла так вот – с первого взгляда – понять человека. Она и Игоря-то рассмотрела, когда беда на плечи свалилась, а то бы так и был для нее старым седым пенсионером. А с Сережей и прожила несколько лет бок о бок, но все равно он остался для нее загадкой. Где вот скитается? С чего решил, что дочь свою нашел?

Рочев неожиданно вкатил в комнату столик на колесиках, уставленный хорошей посудой. Фарфоровый чайник, чашки с блюдцами, лимон в отдельной тарелочке, мармелад «апельсиновые дольки». Света пожалела, что отказалась. Но было уже поздно, ей чашки на столике не было.

Снова исчез в кухне и вернулся с уютной табуреточкой, сел на нее.

Мужчины разлили чай, пригубили, Игорь тут же принялся нахваливать. Рочев – привычно улыбаться. Выпив чай, они почти одновременно вернули чашки на столик, глянули друг на друга, Рочев призывно кивнул и спросил:

– Так что вас интересует? Смерть отца?

– И это тоже, – точно таким же кивком ответил ему Игорь.

– Он не сам помер, – и Рочев впервые с момента их встречи перестал кривить губы в улыбке. – Тайга…

– Но он же был охотником! Он не мог там погибнуть! – возмутилась Света.

И тут же прикусила язык. Мужчины осуждающе глянули на нее.

– Тайга… – снова задумчиво обронил сын оленевода. – Она все скроет…

Они помолчали. Затем Игорь спросил:

– Он спас одного парня незадолго до смерти. Александра Говорова.

– Не знаю имени. Спас, – согласно кивнул Рочев и метнул себе в рот мармеладку. Глянул с печалью на голое без штор окошко. – Парень приезжал, благодарил. Коньяк привозил. Печалился.

– Да, да, – снова не выдержала Света, хотя Игорь и ткнул ей кулаком в бедро. – Он печалился, потому что девушку не нашли. Он был с девушкой. С Настей.

– Девушку не нашли, – согласно кивнул Рочев и спрятал взгляд между чашек на столике. – Искали долго. Сам я искал с отцом. Только плохо искали.

– Как же плохо! Как же плохо! – завопила Света, хотя бедро уже ощутимо ныло от кулака Игоря. – Всю тайгу перевернули. Только что в берлоги к медведям не залазили и…

– Мы с отцом плохо искали, – перебил ее Рочев едва слышно и глянул виновато. – Почти не искали.

– Почему?! – ахнули Света с Игорем в одно слово.

– Не было девушки в тайге, – прищелкнул языком Рочев. И снова швырнул себе в рот «апельсиновую дольку».

– Как не было?! – ахнула Света. – Она же вместе с Сашкой укатила на снегоходе. И…

– Сашка был, – перебил ее монотонным голосом Рочев. – Снегоход был. Девушки не было.

– А куда же она подевалась? – встрял Игорь, покосившись неодобрительно на Свету.

Рочев недолго размышлял, прежде, чем ответить. Что-то даже подсчитывал в уме, загибая пальцы. Все десять загнул в кулаки.

– Мужик увез, – произнес он, уткнувшись кулаками в свои коленки.

– Какой мужик?!

– Мужик чужой. С охотником в стойбище приходил. Жил два дня.

– С каким охотником? – спросил Игорь. – С Русиным?

– Сашка… Охотник Сашка… Увижу, узнаю. Фамилию не могу сказать.

И Рочев, поднявшись, неожиданно начал складывать чашки и блюдца в неустойчивую пирамиду. И тут же укатил столик обратно в кухню. И загремел там посудой.

А Свету вдруг затошнило. Вспомнился ужас тех дней десятилетней давности. Сережа, заросший щетиной по самые глаза, в которые ей смотреть было жутко, там ничего, кроме дикой боли, не было. Ничего! Только боль и угасающая с каждым днем надежда. Они почти не разговаривали тогда. А если ей и удавалось его разговорить, то она тут же об этом жалела. Это был не голос, не его голос, это был рев раненого животного.

– Иго-орь… – протянула она сиплым, срывающимся голосом. – Как же так?! Как же так можно?! Они знали и молчали! Сволочи!