Андрей Воронин - Утраченная реликвия

Он уселся прямо на заслякощенный асфальт и осторожно положил голову Шайтана к себе на колени. Пес никак не отреагировал. Он, как умел, выполнил свой долг, и теперь ему было все равно, где лежать. Продолжая перебирать немеющими от холода пальцами мокрую собачью шерсть, осторожно похлопывать и поглаживать остывающее тело, Юрий терпеливо ждал "скорую" и считал минуты.

На десятой минуте Шайтан перестал дышать - просто вытолкнул из пробитых легких воздух и больше не вдохнул. Юрий не удивился и не испугался: ему частенько приходилось видеть, как подобные вещи происходят с людьми. Он только вздохнул и подумал', что Бондарев ошибся, не желая тренировать Шайтана на активную оборону: все-таки солдатами не становятся, ими рождаются...

- Спасибо, солдат, - сказал он Шайтану и потрепал его по деревенеющей шее. - Спасибо, брат. Еще сочтемся - не на этом свете, так на том.

Тут ему вспомнилось кое-что, имеющее отношение не столько к мертвым, сколько к живым, и он снова полез в карман за мобильником. Номер домашнего телефона Светлова Юрий не помнил, поскольку ни разу им не пользовался, но этот номер был записан в памяти мобильника, и Филатов подумал, что, сколько ни ругай прогресс, от него все-таки иногда бывает хоть какой-то толк. Все еще сидя в луже и держа на коленях голову мертвого пса, сделавшуюся теперь совсем уже тяжелой, прямо как двухпудовая гиря, он вызвал номер из памяти и нажал кнопку соединения.

Сначала в трубке тянулись нескончаемо долгие гудки.

"Дома их нет, что ли? - испугался Юрий. - Черт, куда их понесло на ночь глядя, да еще и с ребенком?" Он снова посмотрел на часы. Было начало двенадцатого; под ложечкой у него холодной скользкой жабой зашевелился настоящий страх, но тут трубку наконец сняли.

Ему ответила Лида, жена Светлова, и Юрий успокоился - совсем чуть-чуть, но все-таки успокоился.

- Алло?

- Здравствуй, Лидочка, - сказал Юрий. - Филатов беспокоит. Извини, что так поздно. Я вас не разбудил?

- Нет, не разбудил. Здравствуйте, Юрий Алексеевич.

Прозвучало это как-то нерешительно, словно вопрос Юрия застал Лидочку Светлову врасплох. При этом она слегка задыхалась, и Филатов понял, что разбудить-то он никого не разбудил, но вот с постели, похоже, поднял, и притом в самый неподходящий момент. Он мысленно плюнул: нашли время, черти!

- Тысяча извинений, - произнес он, стараясь, чтобы голос звучал как можно более обыкновенно, без этой зверской хрипоты и долгих пауз, получавшихся из-за того, что ему было трудно разжимать челюсти. А челюсти, черт бы их побрал, он сжимал, чтобы не лязгать ими от холода.

Одежда у него промокла насквозь, хоть выжимай, температура воздуха была близка к нулю, да и потеря крови, наверное, давала себя знать: его трясло мелкой дрожью, и по всему телу пробегали волны нехорошего, какого-то глубинного озноба. - Ты прости меня, черта холостого, - заговорил он снова, совладав наконец с голосом, - опять я день с ночью перепутал. Если можно, дай Диме трубочку, мне ему пару слов сказать надо. Он тут просил узнать кое-что... В общем, это срочно.

- Да, конечно, пожалуйста, - сказала Лида.

- Слушаю, - сказал Светлов. - Юра, ты?

Он тоже дышал не совсем ровно - не дышал даже, а пыхтел, как старенький паровоз, только что вскарабкавшийся на вершину крутого холма, - и голос у него предательски срывался, и звучал этот голос, несмотря на все усилия воспитанного и тактичного Димочки Светлова, весьма недовольно.

- Я, - сказал Юрий. - Извини, что отрываю от важных дел, но время не терпит.

- Ты пьян, что ли? - спросил Светлов. - Что это у тебя с голосом?

- А у тебя? Можешь не отвечать, сейчас это не имеет значения. Вот что, Дима. Ты меня, пожалуйста, не перебивай и, главное, не спорь, а делай все, как я скажу - быстро и с точностью до шестого знака. Надевай штаны - прямо сейчас, не откладывая даже на минуту, - бери деньги, бери Лиду, дочку бери, хватай такси, дуй на ближайший вокзал и убирайся из города на все четыре стороны. Только поездом, понял? В аэропорту пассажиров регистрируют, а липовых документов у тебя, конечно, нет. Молчи и слушай! - прикрикнул он, когда Светлов попытался вклиниться в его монолог. - Тебе надо спрятаться и, главное, спрятать семью. Я не пьян и не шучу, мне не до шуток сейчас. Действуй, только будь осторожен. Да, и выбрось К чертям свой мобильный, по нему тебя могут вычислить.

- Погоди, - сказал Светлов уже совсем другим, напряженным голосом. Что ты несешь? Что-нибудь случилось? Я не планировал никуда уезжать, да и сейчас не планирую.

- Убирайся из города, кретин! Тебе что, жить надоело?

- Не ори, - сказал Светлов, - меня глоткой не возьмешь. Однажды ты меня здорово выручил, но это не означает...

- Нет, - устало сказал Юрий, - не означает. Знаю, ты у нас храбрец, готовый рискнуть жизнью во имя свободы слова. Но бывают вещи пострашнее смерти.

- Например? - спросил Светлов, безуспешно пытаясь придать голосу насмешливое выражение.

- Все, все, - сказал Юрий, - мне с тобой спорить некогда, да и денежки капают - я с мобильного звоню.

Ты ни о чем не думай, ложись в кровать и доведи начатое дело до конца может, еще успеешь напоследок.

А потом к тебе придут, и ты узнаешь, что страшнее смерти. Ну, может быть, не прямо сегодня, а, скажем, завтра, с утра, когда ты уйдешь на работу, а жена с дочкой останутся одни...

- Я понял, - перебил его Светлов. - Понял.

- Ну и слава богу, - сказал Юрий, борясь с желанием лечь прямо в мокрый снег, свернуться калачиком и задремать. - Тогда шевели своей редакторской задницей, и чтобы через двадцать минут вас в квартире не было. Потом как-нибудь созвонимся, если будем живы.

Лидочке привет передавай.

Говорить со Светловым было приятно даже на такую тему. Голос у него был живой и теплый; этот голос составлял такой разительный контраст с окружавшей Юрия ледяной промозглой темнотой, что Инкассатор поймал себя на желании растянуть разговор до бесконечности - до тех пор, по крайней мере, пока за ним не приедет "скорая". Но он решительно прервал связь, нацелился было положить мобильник в карман, но передумал, положил рядом с собой на асфальт и, хорошенько примерившись, ударил по нему кулаком. От первого удара сделанный из паршивенькой пластмассы корпус треснул, а от второго разлетелся на куски. Ничего особенного там, внутри, не оказалось - жидкий пучок проводов, таблетка микрофона, миниатюрный наушник, листок эластичной резины с овальными пупырышками кнопок, маленький аккумулятор да какая-то печатная плата. "Черт его знает, как оно работало", - подумал Юрий, бессознательно запуская окоченевшие, ушибленные пальцы под собачий ошейник, как будто там было теплее.

Все-таки он потерял слишком много крови - перед глазами все плыло и двоилось, в голове шумело, а сознание мерцало, как изображение на экране самого первого синематографа. "Братья Люмьер, - подумал он. - Бульвар Капуцинов... Вот дерьмо-то! Придется все-таки ждать доктора Айболита, не дойти мне до дома, да и нельзя, наверное, домой..."