Андрей Воронин - Жди меня

Прохор между тем, косолапо ступая, добежал до места схватки и со всего размаха опустил на голову проклятого басурмана тяжелое острое лезвие топора. В самый последний момент, однако, голова француза куда-то исчезла, и топор, не встретив сопротивления, рванулся к земле, потащив Прохора за собой. Не ожидавший такой оказии, Прохор потерял равновесие и резко нырнул вниз, согнувшись почти пополам. Лицо его при этом совершенно неожиданно и с большой силой налетело на выставленное колено француза. Раздался сухой треск, как от столкнувшихся бильярдных шаров. Ослепленный болью Прохор замер в нелепой позе, ничего не соображая и не пытаясь даже прикрыть руками лицо. Француз тем временем схватил его левой рукой за волосы, отогнул его многострадальную голову назад и, коротко размахнувшись, врезал ему по физиономии эфесом рапиры.

Несмотря на субтильное телосложение учителя танцев, рука у него оказалась неожиданно тяжелой.

Коротко вякнув, Прохор опрокинулся на спину, задрав кверху растопыренные ноги. Француз полным изящества змеиным движением повернулся к Степану, и тот почувствовал у себя под подбородком острый кончик рапиры еще раньше, чем сумел окончательно подняться на ноги.

- Бросать нож, - коротко приказал француз, и нож выпал из послушно разжавшихся пальцев. - Слушать меня хорошо и запоминать крепко. Я все про вас знать. Могу достать вас в любой минута. Могу все про вас говорить, могу просто зарезать, как два глупый свинья. Вы мне служить, я вам платить. Хорошо служить - хорошо платить. Плохо служить - подыхать, как ля шьен... как собака. Мы договориться?

Прохор ничего не ответил - он еще недостаточно пришел в себя, чтобы что-то сказать. Степан, скосив глаза к переносице и уставившись ими на тускло поблескивающий клинок, стараясь не двигать подбородком, чтобы не напороться на острие рапиры, осторожно проговорил:

- Воля твоя, барин. Чего тебе надо-то? В чем твоя служба?

- Накрывать на стол, - коротко отвечал француз. - Потом запрягать лошади и ехать, куда сказать княжна. Служить своей принцесса, служить принц Зеленской. Ждать. Когда приходить время, я сказать. Не пытаться меня обмануть, не пытаться бежать. Ждать. Это есть понятно?

- Да уж куда понятнее, - проворчал Степан. - Насадил, значит, как рыбин на кукан. Теперь всего и делов, что ждать, когда тебя на сковородку потащат...

- Ты есть умный мужик, - похвалил его Мерсье и быстрым движением спрятал за спину рапиру, заметив появившуюся на поляне княжну.

- Что это с тобой, любезный? - спросила она у Прохора, который сидел на земле, размазывая по лицу кровавые сопли.

- Упал, ваше сиятельство, - гнусаво, в нос, ответил тот. - Споткнулся, изволите ли видеть, да как ахнусь мордой об колесо... Свету белого не взвидел, чтоб мне провалиться на этом месте!

Княжна с сомнением оглядела троих мужчин, но ничего не сказала и молча направилась к тому месту, где была расстелена уставленная немудреной снедью скатерть. Через минуту к ней присоединился улыбающийся Мерсье, который тут же принялся лопотать какой-то веселый вздор по-французски, не забывая при этом набивать рот едой и прихлебывать красное вино.

***

Князь Зеленской, надув щеки, с шумом выпустил воздух через сжатые губы, вынул из кармана сюртука большой, как наволочка, батистовый платок и промокнул покрытую крупной испариной багровую лысину.

- Однако, поручик, - сказал он, отдуваясь, - вы опасный противник. С вами надо держать ухо востро.

Голос князя, которому тот пытался придать благодушную небрежность, приличествующую воспитанному человеку, который умеет с достоинством проигрывать, против его воли звучал довольно жалко: князь, хоть и имел богатейший опыт по части карточных проигрышей, всякий раз расстраивался едва ли не до слез. Кроме того, он был выпотрошен подчистую, и ему еще предстояло объясняться по этому поводу с княгиней Аграфеной Антоновной, какового объяснения он боялся до судорог.

Его визави, высокий и статный брюнет лет тридцати с небольшим, со щегольскими черными усами и правильными чертами красивого, истинно мужского лица, с аккуратно перебинтованной головой, любезно улыбаясь, сгреб со стола беспорядочную груду мятых банкнот и долговых записок, начертанных трясущейся рукой князя Зеленского. Выигрыш был не слишком велик, но и не мал - что-то около двух тысяч рублей, из которых только семьсот рублей было получено деньгами, а остальное - записками.

- Вы мне льстите, князь, - сказал он с легким польским акцентом, убирая деньги и долговые расписки в объемистый бумажник. - Это не более чем слепое везение. Здесь так же мало моей заслуги, как и вашей вины. Карты, князь, это всего-навсего кусочки раскрашенного картона, и не стоит придавать им особенного значения. Впрочем, вы ведь и не придаете, не так ли? Так вы уверены, что не желаете реванша? Я к вашим услугам, милейший Аполлон Игнатьевич.

- О, нет, благодарю вас, - поспешно сказал князь. - Ваше общество мне весьма приятно, но мы ведь оба с вами знаем, что главное в игре - вовремя остановиться. На сегодня с меня довольно, любезный поручик, право же, довольно.

Человек, которого князь называл поручиком, незаметно улыбнулся в усы: по его мнению, князю Зеленскому следовало остановиться намного раньше - еще до того, как он согласился составить партию в карты.

Просторный и весьма недурно обставленный зал лучшего в городе трактира по случаю раннего часа был почти пуст, лишь в дальнем углу шумно пьянствовала небольшая компания драгунских офицеров, да виднелись кое-где спины согнувшихся над своими тарелками постояльцев. В подслеповатые окна заглядывал пасмурный осенний денек, с улицы то и дело доносились громыхание колес, чавканье копыт по грязи да истеричный собачий лай. В сереньком дождливом полусвете лица постояльцев трактира выглядели бледными и изможденными, словно все они не первый год страдали какой-то неизлечимой болезнью.

Поручик, с благодушным выражением лица откинувшись на спинку стула, вынул из жилетного кармана и неторопливо раскурил сигару. Сигара была дрянная - как раз того сорта, что можно раздобыть в провинции, когда ты стеснен в средствах и не знаешь, что принесет тебе завтрашний день. Тем не менее, вид у поручика был такой, словно сигару эту он получил из рук личного поставщика государя императора. Довольное и вместе с тем надменное выражение лица поручика как будто говорило всем, кто мог его видеть: да, господа, сигара действительно хороша; не каждому выпадает в жизни случай отведать такой сигары, это, государи мои, удел избранных...

- К слову, князь, - небрежно обронил он, жуя кончик сигары, - вы не знаете, каковы военные новости? Последние два дня я гостил у моего покровителя, князя Багратиона. Петр Иванович уверенно идет на поправку, но домашние столь ревностно оберегают его душевный покой, что в имение не просачивается ни капли информации из внешнего мира. Право, обитель князя превращена в остров, затерянный в океане безвременья. Так каковы же новости, любезный Аполлон Игнатьевич?