Андрей Воронин - Жди меня

- Любезнейшая Аграфена Антоновна, - сказал он, аккуратно убирая расписки обратно в карман, - мне жаль, что я послужил невольной причиной вашего огорчения, но войдите же и вы в мое положение! Эти деньги мне просто необходимы, иначе я никогда не позволил бы себе просить и тем паче требовать возвращения долга. Но при всем моем безграничном уважении к вам я вынужден настаивать на том, чтобы деньги были выплачены мне сегодня же все, до последней копейки. Мой долг зовет меня обратно на поле брани, и я не могу вернуться туда пешком, без оружия и в статском платье. Посему осушите ваши слезы, и давайте подумаем, как нам быть.

- А нечего тут думать, батюшка, - неожиданно бодрым и звучным голосом сказала Аграфена Антоновна, отнимая от глаз платочек и выпрямляясь в кресле. - Нету денег и взять их негде, так что ступай-ка ты, откуда пришел. Некогда мне с тобой воду в ступе толочь. Князь, говоришь, тебе задолжал? Так ведь он, государь ты мой, почитай, всей губернии должен, да половине Москвы в придачу. Вот с него, батюшка, и спрашивай, а меня уволь. Уволь, уволь и уволь! Иван! Проводи гостя!

- Не надо, Иван, - спокойно сказал пан Кшиштоф вошедшему лакею. Барыня изволила пошутить. Ступай себе, Иван.

Сбитый с толку лакей неловко топтался на пороге, переводя растерянный взгляд с княгини на Огинского и прикрывая ладонью рдеющее, как станционный огонь в метельной ночи, увеличившееся вдвое против нормального размера ухо.

- Я кому сказала?! - грозно возвысила голос Аграфена Антоновна.

- Что ж, - окончательно разваливаясь на диванчике и вынимая из кармана сигару, сказал Огинский, - как вам будет угодно. Мне-то все равно, я могу и при лакее. Подай-ка огня, Иван. Благодарю, любезный, ступай на место... Итак, сударыня, - продолжал он, окутываясь пахучим дымом, - ваша позиция мне ясна. Теперь извольте выслушать, что думаю по сему поводу я. В том случае, если нынче же я не получу своих денег...

- Пшел вон, - сквозь зубы скомандовала княгиня, и лакей бесшумно испарился.

- Если нынче же я не получу своих денег, - как ни в чем не бывало продолжал пан Кшиштоф, - я подам эти расписки к взысканию в судебном порядке... Впрочем, нет, - перебил он себя. - Сначала я изловлю вашего супруга и уговорю его попробовать отыграться. Вы его знаете, он согласится и станет играть до тех пор, пока я его не отпущу. А я не отпущу его, пока не выиграю у него тысяч сто... нет, лучше двести. И только потом пойду с его расписками в суд. Ему-то что, он сядет в долговую яму или застрелится, это уж как угодно... А вот каково придется вам, княгиня? Учтите, я не стану молчать и постараюсь поставить как можно больше ваших знакомых в известность об обстоятельствах, вынудивших меня обратиться в суд. Я расскажу о том, как Аполлон Игнатьевич убегал от меня через черный ход, и о том, как вы прямо и открыто отказались оплачивать долг главы вашего семейства. Все имущество, которое у вас еще осталось, будет продано с молотка, и никто в целом свете не даст вам ни копейки, потому что отдавать вам деньги означает просто выбрасывать их в сточную канаву. Вам придется торговать своими дочерьми, любезная княгиня, и я вам глубоко сочувствую, ибо вряд ли найдется мужчина, который добровольно согласится хотя бы взглянуть на них более одного раза. Вам придется научиться стирать белье я имею в виду чужое белье, своего-то у вас не будет... И все эти бедствия могут произойти с вами - да нет, что я говорю?.. непременно произойдут! только лишь потому, что вы не хотите отдать мне несчастных тысячи трехсот рублей. Ну, посудите сами, стоит ли одно другого?

На некоторое время в приемной дома князей Зеленских воцарилась напряженная тишина. Затем Аграфена Антоновна тяжело вздохнула.

- А ты хват, поручик, - сказала она. - Где ж это ты так навострился с женщинами воевать?

- Это еще вопрос, - невозмутимо откликнулся пан Кшиштоф, - кто в вашем доме женщина, а кто мужчина.

- Правда твоя, - с новым вздохом признала княгиня. - Экий ты, батюшка, въедливый... Нет того, чтобы, как меж приличными-то людьми водится, взять да и вызвать его, фармазона этакого, на дуэль, да и застрелить, чтоб сам не мучился и других не мучил. Так ты вон чего удумал!

- Вот еще, - усмехнулся пан Кшиштоф, пропуская сигарный дым через усы. - Мне нужны деньги, а не шкура князя Зеленского. Что мне делать с его шкурой - повесить над камином? Боюсь, что это будет весьма сомнительное украшение. И потом, дуэли строжайше запрещены высочайшим повелением. Была мне охота за свои денежки в Сибирь отправляться! Так как же насчет денег, мадам?

- Да что ж ты заладил-то, как попугай: деньги, деньги! - проворчала княгиня. - Погоди чуток, дай с мыслями собраться. Вижу, что не шутишь, да только денег и вправду нет.

- Сожалею, - непреклонно сказал пан Кшиштоф, - но...

- Да ясно, ясно уже! Говорю ведь: дай подумать. Как-нибудь разочтемся. Ты пока что кофейку попей.

- Пардон, мадам, - более не скрывая насмешки, сказал пан Кшиштоф, - но у меня сложилось совершенно определенное впечатление, что ваш бакалейщик всучил вам козьи орешки вместо кофейных зерен. Этим зельем сады надобно опрыскивать, чтобы вредители дохли, а вы им гостей потчуете. Или вы держите эту отраву специально для кредиторов?

- Каков наглец, - проворчала Аграфена Антоновна, но спорить более не стала и погрузилась в размышления.

Через непродолжительное время, на протяжении которого пан Кшиштоф молча курил, глядя то в потолок, то в окно, княгиня подняла глаза и уставилась на своего гостя долгим оценивающим взглядом, словно снимая с него мерку для какой-то одной ей ведомой цели. Пан Кшиштоф, встретившись с нею глазами, понимающе усмехнулся в усы. Он хорошо знал этот взгляд, означавший, что ему вот-вот будет сделано более или менее выгодное предложение, наверняка сомнительное с точки зрения как закона божьего, так и многочисленных людских законов.

- Мнится мне, поручик, что с тобой можно иметь дело, - задумчиво произнесла княгиня.

- Я о вас того же мнения, мадам, - вежливо ответил Огинский. - Мне кажется, что мы наконец-то начинаем понимать друг друга, хотя до полного взаимопонимания нам еще очень далеко.

- Давай начистоту, поручик, - сказала княгиня. - По миру ты нас пустить можешь, да только толку тебе от этого будет чуть. Ежели, как ты грозишься, имения наши распродадут и каждый из кредиторов моего муженька возьмет хотя бы по рублю, то тебе, родимый, и полушки не достанется. Однако же, способ есть. Правда, подождать придется...

- Вот уж нет, - перебил ее пан Кшиштоф. - Увольте, мадам, но ждать мне некогда. Мне деньги надобны.

- Подождать придется, - словно не слыша его, повторила княгиня, - зато и получить можно поболее, чем какие-то тысяча триста рубликов. Много можно получить, поручик.

- Как много?