Анна Данилова - Если можешь – прости

Ветер трепал ее длинные волосы, снег залеплял глаза, она щурилась, но упорно не хотела надевать капюшон курточки.

– Ты простынешь, – сказал ей Петр. – Давай уже прощаться. Я же знаю, что ты сделаешь все возможное, чтобы не видеть меня больше.

– Почему ты так думаешь?

– Да потому что я одним своим видом буду напоминать тебе об этом… трудном для тебя времени… – он призвал на помощь всю свою тактичность.

– Думаешь, мне будет стыдно? – резко, в лоб, горько усмехнувшись, спросила она Петра.

– Не знаю… – соврал он, потому что знал, что так оно все и будет.

– Ты ничего обо мне не знаешь… Я всегда держу свое слово, поэтому, если я говорю, что позвоню тебе, значит, обязательно позвоню. Мы же друзья, надеюсь?

– Да, конечно.

– И я по-прежнему могу на тебя положиться? – Петру показалось, что в голосе ее прозвучали слезы.

– Безусловно.

– Тогда пока, Петр. И знаешь еще что? Мне очень нравится, как ты играешь на баяне. Ты пригласишь меня когда-нибудь на свой концерт?

– Да, обязательно.

После этого она скрылась в подъезде.

Петр сел в машину и поехал домой. В багажнике его лежал баян.

«Вот и все, – думал он, с тоской глядя на вылетающие из-под колес впереди идущих автомобилей грязноватые комья мокрого снега, – все закончилось, так и не успев начаться».

Он приехал домой, поставил футляр с баяном на свое место, рядом с пианино и пошел на кухню, где мама ждала его с обедом.

– Ну, как дела? – спросила она, и в этом ее вопросе прозвучала вся ее тревога. Она знала с его слов, что Петр долгое время будет работать на какого-то «крутого» бизнесмена, одолжившего ее сыну крупную сумму денег.

– Все, я свободен, – сказал Петр, не испытывая по этому поводу никакой радости. – Не думаю, что меня еще позовут.

Он сказал это таким тоном, что мама решила не расспрашивать подробности. Она слишком хорошо знала своего сына – если захочет, сам все расскажет.

А Петр, оглянувшись и увидев себя в привычной ему обстановке, рядом с мамой, вдруг почувствовал какую-то пустоту внутри себя. Да, история, которая с ним приключилась, может, и была нелепой, отчасти фантастической и даже опасной, но она очень быстро наполнила его жизнь особым смыслом. Конечно, не будь в центре этих событий Виолетты, этой наивной и очень доброй девочки, он вряд ли стал вспоминать обо всем, что с ним произошло, с такой теплотой. Расставшись с ней, он стал сожалеть о том, что они не успели подружиться как следует, что она всегда держала его на расстоянии, а он, порабощенный своим долгом перед ней, не посмел приблизиться к ней, как к девушке. Тема денег вообще очень опасна для романтических отношений. А ведь она наверняка нуждалась в поддержке, в ласковом слове, как и любая другая женщина. И пусть она была совсем еще ребенок, но что-то женское в ней, несомненно, было. При других обстоятельствах она, быть может, и одевалась бы по-другому, и вела себя иначе, и смотрела бы на Петра, единственного (Миша не в счет) мужчину более женским взглядом.

Еще ему подумалось, что во многом виновата, конечно, Таисия. Взвалив на плечи эмоциональной и доброй по натуре Виолетты твою трагедию и заручившись ее поддержкой, она внушила ей какие-то строгие обязательства по отношению к ней, жертве, от которых бедная девочка впоследствии, даже уже и разобравшись, что к чему, не могла отказаться. Начиталась в детстве сказок о добре и зле, вот и попала под влияние взрослой тети, жаждущей отомстить злодею. Между тем она реально рисковала своей жизнью.

Виолетта позвонила ему только через год, накануне католического Рождества, попросила приехать за ней. Сказала, что она по-прежнему живет у Таисии и что все расскажет ему при встрече.

Петр заехал за ней, но когда она вышла из подъезда, он едва узнал в стройной, роскошно одетой в дорогую шубку девушке Виолетту.

Она нырнула к нему в машину, повернулась к нему и с веселым видом принялась рассматривать его лицо. От нее пахло духами, она была тщательно накрашена и просто потрясающе выглядела.

– Все, Петя, все закончилось! Надеюсь, ты все видел?

– Что видел?

– Ну как же! Я же дала интервью журналистам, давно, почти сразу же после того, как мы с тобой разбежались! Ты что, серьезно ничего не знаешь? – Она была явно разочарована. – А я-то думала, что ты следишь за тем, что происходит вокруг нашей истории…

Он действительно следил, но, вероятно, что-то пропустил.

– Я с помощью некоторых своих друзей устроила что-то типа пресс-конференции, где обратилась к Луке… Думаю, ты помнишь, что это тот самый чел, который бросил напротив моих окон сумку с баблом! Так вот, мне просто надоело прятаться, понимаешь? И я сначала пришла в полицию и сделала заявление о том, что нашла деньги, сто тысяч евро, потом обратилась к Луке, сказав, что никаких миллионов у меня нет и что я устала прятаться… Короче, теперь я живу спокойно. Вот.

Она счастливо вздохнула.

– Виолетта, ты что, серьезно это сделала?

– Да, представь себе!

– И ты думаешь, что он, этот Лука, этот бандит Лука Заречный, тебе поверит?

– Да мне все равно. Главное, что весь интернет теперь пестрит этими видеороликами с моим обращением к нему, и, если со мной что-нибудь случится, его посадят первым.

– Ты дурочка, – вырвалось у него. – Виолетта, тебе не все равно уже будет, посадят его или нет, если тебя уже не будет!

– Он же не дурак… Он не станет убивать меня. Единственное, зачем я ему нужна, это выпытать у меня, где все деньги…

– А где все деньги?

– Ты же знаешь, что у меня их украли…

– Виолетта, я не хочу больше слышать об этих деньгах. Когда-нибудь, когда я стану известным баянистом, ну, до Хрустевича мне, конечно, далеко…

– Хрустевич? Это кто?

– Александр Хрустевич – баянист, которому нет равных…

– А… Ясно… И что? Хочешь сказать, что заработаешь деньги и вернешь мне долг? – голос ее дрогнул. – Так ты только поэтому прикатил сюда, просто чувствуешь себя обязанным передо мной? Так? А не потому, что мы друзья?

Слезы катились по ее напудренным щечкам.

– Виолетта, да ты что?! – он бросился ее целовать. – Да я все эти дни места себе не находил… Я… Да ты для меня… ты вообще… Виолетта, я давно хотел сказать тебе, что… что ты не должна вообще ничего предпринимать в отношении этого Луки, и вообще все забыть!

– Ладно, потом поговорим, – она тоже поцеловала его в ответ, куда-то в щеку, после улыбнулась и скомандовала так, как это умела делать только она, смешно, по-детски: – Поехали уже к Тае в ресторан, они ждут нас.

Он не поверил своим ушам.

– В тот самый ресторан?

– Ну да! Поехали, я по дороге тебе все объясню!

Петр почувствовал легкую дрожь в коленях, как тогда, когда они ночью прикатили к ресторану, чтобы пристрелить Иванова. Тот глубинный страх, паника, растерянность, даже ужас, которые ему с трудом удавалось скрывать, чтобы не выдать своей слабости перед Виолеттой. Все возвращалось и сулило что-то новое, странное, загадочное, опасное, и он никак не мог понять, чему он, восторженный дурак, так радуется! Что она придумала на этот раз?