Валерий Воскобойников - Экстрасенс

– …у меня ощущение, что за вашей работой стоит большая экспериментальная база. Я не ошибся?

– Да. Я подготовил атлас по северным водорослям…

– Атлас? – оживился то ли Бэр, то ли Бар. – Это интересно! Это очень интересно! Атлас – это была моя юношеская мечта. К сожалению, меня тогда не пускали к вам на Русский Север. Я так и не понял почему?

И не поймете, господин Бар. Пока кто-нибудь доходчиво не объяснит вам, что наши полярные моря тогда были нашпигованы подводными лодками.

– Издать общий атлас Земли по северным морям – это достойная работа… – Доктор Бэр помолчал, как бы что-то прикидывая. Потом протянул свою визитную карточку.

Николай Николаевич мгновенно вынул в ответ свою визитку.

– Я хочу, чтобы у нас с вами получилась большая интересная работа, – сказал на прощание американец.

Та же дама из оргкомитета тянула его куда-то в сторону. Поблизости нетерпеливо переминались несколько москвичей. Малоизвестному провинциалу занимать столько времени у почетного иностранного гостя, по их убеждению, было за гранью приличий. Вот они, у которых аж по два иностранных паспорта и ходы на мгновенное оформление визы, – это другое дело. Да только работы у них были почему-то все чаще серенькие…

– С кем ты там общался? – спросил Николая знакомый биолог из Ботанического института, когда после второго звонка публика снова стала заполнять ряды и Николай оказался соседом этого биолога.

– Доктор Бэр.

– Это который с Аляски? – изумился сосед.

– Он, – кивнул Николай.

– Крупно! А я думал, он не приехал. Что такому крупняку на нашем болоте?.. Значит, его имя – не приманка, в натуре? Ну и что он тебе?

– Обменялись мнениями по проблеме… – Николай Николаевич пожал плечами.

– Да ты должен парить в небесах от счастья!

– Вот я и парю. – И Николай показал на свой слегка поломанный стул.

Когда после долгой полосы несчастий и бед начинает везти, становится страшно.

– Ну как? – спросила Вика, едва он открыл дверь своей квартиры. – Я так проживала весь день! Как доклад? Что-нибудь говорили?

– Нормально, – ответил он, чувствуя неожиданную опустошенность, словно альпинист, с трудом и риском для жизни взобравшийся на вершину горы. – Наши вроде бы оценили. Иностранцы – тоже. А доктор Бэр…

– Доктор Бэр! – перебила вдруг Вика. – Он как раз тебе звонил, несколько минут назад.

– Звонил домой?! И что сказал? – Усталость мгновенно улетучилась. – Телефон гостиницы не оставил?

– Если я правильно поняла, сказал, что позвонит еще…

Не успел он взяться за борщ, который налила ему Вика, как в прихожей зазвонил телефон.

Николай бросился на звонок.

Но это был не профессор с Аляски. Незнакомый, явно русский голос спросил:

– Николай?

– Да, я вас слушаю, – ответил он, пытаясь определить звонившего.

– Доклад свой сделал?

– Сделал. Только я не понимаю, с кем…

– И дальше не понимай. Попутчик говорит. Слушай дальше. Твоего беглеца нашли. Он не в Курске обосновался, а рядышком, во Пскове.

– Какой беглец? – удивился Николай Николаевич, все еще не соображая, с кем он говорит и о ком идет речь.

– Тот, кого тебе отыскать приказано. Экс-директор.

– А-а-а, теперь понял.

– Ты ведь сразу после конгресса в Ростов собирался?

– Да.

– Теперь не собирайся. Послезавтра тебя отвезут во Псков и помогут вернуть награбленное.

– Это что, серьезно? Без дури? – Наконец он догадался, кто ему позвонил.

– Дурят только в психушке и иногда в цирке. Еще у Дэвида Копперфилда. А я – всерьез разговариваю. Тебя во Псков отвезут и встречу там устроят.

– Кто отвезет?

– Послезавтра в семнадцать ноль-ноль выйдешь из своих ворот. Подъедут красные «Жигули», «восьмерка». Усвоил? Кто будет за рулем, тот и отвезет.

– Усвоил, – растерянно проговорил Николай. И только хотел спросить о подробностях, как услышал короткие гудки.

Это звонил несомненно Алексей. Если он запомнил сбивчивый самолетный рассказ Николая. Если, несмотря на ранение, исполнил свое обещание и среди миллионов беглых мужиков сумел на просторах России каким-то образом отыскать их бывшего мурманского директора школы и даже организовать поездку для Николая, то все происшедшее можно было назвать только одним словом – это было чудо.

А следом за Алексеем, не успел Николай вернуться на кухню, позвонил доктор Бэр.

– Господин Горюнов, я переговорил со своими коллегами из института, вы были бы не против поработать вместе с нами?

– Когда? – спросил Николай Николаевич, стараясь справиться с внезапной хрипотой.

– Если вы дадите согласие, я думаю, с весны – с марта-апреля. Вам подходит такое время?

– Думаю, что подходит.

– Хорошо. Сейчас мне важно получить ваше согласие. А детали мы обсудим позже. Надеюсь, вы будете удовлетворены нашими условиями.

Несколько лет назад популярная петербургская газета напечатала статью, которую в библиотеке у Анны Филипповны читали все девочки. И даже долго потом обсуждали.

Статья была переведена из французского журнала для женщин и рассказывала о любви одиноких матерей к своим взрослеющим сыновьям.

– Не знаю, может, у них там все возможно, а у нас про такое писать неприлично! – сказала бывшая зав. читальным залом, которая лет десять назад ушла на пенсию и как раз забрела к ним на огонек. – И читать тоже. Мало ли что в семьях бывает… Не про все же рассказывать.

Девочки с ней не спорили, но статья продолжала переходить из рук в руки. Анну Филипповну эта тема тогда трогала мало, разве что слегка щекотала нервы своей откровенностью.

Некая мадам Жаклин Пуатье пересказывала разные интимные беседы, которые она вела с матерями-одиночками.

«Мне еще нет сорока, на меня засматриваются многие молодые мужчины, неужели я буду спокойно наблюдать, как мучается мой сын, у которого нет девушек», – изрекала одна француженка.

«Если в одном доме живут две одинокие, но близкие души и сердца их свободны, почему бы им не доставить друг другу эту маленькую радость?» – объясняла другая.

А третья просто рассказывала, как договорилась с подругой, имеющей, как и она, пятнадцатилетнего сына, поехать на рождественские каникулы в Швейцарию. И поселиться там так, чтобы подруга была вместе с ее сыном, а она – с сыном подруги. Когда же приблизилось Рождество, выяснилось, что для подруги необходимость поездки отпала, она уже успела решить свои проблемы сама.

– А чего, и правильно. Все лучше, чем втихомолку онанизмом заниматься, – сказала тогда Лизка Иванова. – Я бы на их месте тоже не растерялась.

– Лизетта! – укоризненно оборвала ее главный библиограф Евдокия. – Ты все-таки сидишь с приличными людьми.