Робин Слоун - Круглосуточный книжный мистера Пенумбры

— Не волнуйтесь, мистер Тиндэлл, — говорю ему.

Я уже видел, как по экранам прошествовала вереница надкушенных лун.

— Они знают вашу технологию.

Гугл не был бы Гуглом без своей дотошности.

Пока экраны внизу переливаются и пылают, группа гугловцев обходит братство Каптала — молодые люди с планшетиками и приветливыми лицами задают вопросы вроде: «Где вы родились? Где живете? Какой у вас холестерин?»

Я спрашиваю, кто это.

— Они из Вечного Гугла, — отвечает Кэт, слегка смущаясь. — Интерны. Для них это удобная возможность. Некоторые из этих людей совсем старые, но здоровье у них в порядке.

Лапен рассказывает о своей работе в Пасифик Белл девчушке с тоненькой видеокамерой. Тиндэлл плюет в пластмассовую склянку.

Другая девушка-интерн подходит к Пенумбре, но тот отсылает ее одним движением ладони. Он не отводит взгляда от экранов. Полностью поглощен ими, его синие глаза расширены и сияют, как небеса над головой. Невольно в моей голове эхом отдается предупреждение Корвины: из этой, последней и величайшей из его затей тоже ничего не выйдет.

Но это уже не просто затея Пенумбры. Дело гораздо серьезнее. Поглядите на всех этих людей — поглядите на Кэт. Он вернулась на пятачок у экранов и яростно печатает в телефоне. Потом сует его в карман и поворачивается к своему отряду.

— Одну секунду, — кричит она, размахивая руками. — Постойте!

Дешифровальная рулетка замедляет вращение и останавливается. На одном экране буквы из Мануция вихляются в пустоте, с разной скоростью вертясь вокруг своих осей. На другом какой-то сверхсложный узел пытается развязаться сам.

— ПМ оказывает нам немалую любезность, — провозглашает Кэт. — Все, что у вас запущено, пометьте как критически важное. Примерно через десять секунд мы препоручаем этот шифр всей системе.

Погоди… Всей системе? Той самой? Большому Ящику?

Кэт улыбается. Она — артиллерист, который только что заполучил в свои руки очень большую пушку. Теперь она смотрит на слушателей — братство Каптала. Сложив ладони рупором, кричит:

— Это была только разминка!

По экранам пробегает обратный отсчет. Вспыхивают гигантские радужные цифры: 5 (красная), 4 (зеленая), 3 (голубая), 2 (желтая)…

И вот солнечным пятничным утром три секунды никто не может ничего искать в интернете. Никто не может проверить почту. Смотреть видео. Ориентироваться в пути. Целых три секунды не работает ничего, потому что все до одного гугловские серверы в мире брошены на Мануция.

Выстрелила очень большая, просто огромная пушка.

Экраны пусты, сплошная белизна. Показывать нечего, потому что сейчас слишком многое происходит: больше, чем можно отобразить на блоке из четырех экранов, или из сорока, или из четырех тысяч. Текст подвергается всем преобразованиям, какие только можно к нему применить. Учтены все мыслимые ошибки, загнаны все оптические айгенвекторы. Все вопросы, какие только можно поставить перед последовательностью букв, будут поставлены.

Три секунды, и допрос окончен. В амфитеатре тишина. Братство затаило дыхание — кроме самого старого человека в коляске: у того из горла раздается длинный рокочущий хрип. У Пенумбры в предвкушении горят глаза.

— Ну? Что там у нас? — спрашивает Кэт.

Экраны горят и содержат ответ.

— Ребята? Что у нас?

Дешифровщики молчат. На экранах ничего нет. Большой Ящик пуст. После всего этого — пшик. Амфитеатр безмолвствует. По ту сторону лужайки одинокий барабан из духового оркестра рассыпает дробь.

Нахожу в толпе лицо Пенумбры. Он в полной прострации, все еще смотрит на экраны, ожидая чего-то, чего угодно. У него на лице написаны сплошные вопросы: «И как это понимать? В чем ошиблись? В чем я ошибся?»

Внизу шепчутся гугловцы с кислыми лицами. Игорь еще горбится над клавиатурой, еще перебирает варианты. На его экране вспыхивают и гаснут разноцветные искры.

Кэт медленно идет по ступеням. Обескураженная и расстроенная — хуже, чем в тот день, когда ее, как ей казалось, прокатили в ПМ.

— Что ж, выходит, они ошибались, — говорит Кэт, вяло двигая ладонью в сторону братства. — Здесь нет зашифрованного послания. Только шум. Мы испробовали все.

— Ну, не все, тут…

Она свирепо смотрит на меня.

— Нет, Клэй, все: мы только что накрутили примерно на миллион лет человеческих усилий.

Лицо у нее горит: от злости, от смущения или от того и другого сразу.

— Здесь ничего нет.

Ничего.

Какие остаются возможности? Либо шифр настолько хитрый, настолько сложный, что самая мощная в мировой истории вычислительная сила не может его взломать, — либо в книге нет вообще никакого послания, и братство попусту потратило время, все эти пять веков.

Пытаюсь снова найти лицо Пенумбры. Смотрю в амфитеатре, скользя взглядом вверх и вниз по толпе братьев. Вон Тиндэлл, что-то шепчет себе под нос; Федоров, в раздумье поникший на скамье; Розмари Лапен с тающей улыбкой на лице. Наконец я его замечаю: высокая нескладная фигура понуро движется по гугловским зеленым лужайкам, уже почти у полосы деревьев, шагает быстро, не оглядываясь.

Из этой, последней и величайшей из его затей тоже ничего не выйдет.

Бросаюсь в погоню, но я не в форме, и вообще, как это он несется с такой скоростью? Несусь, пыхтя, через лужайку к тому месту, где сейчас был Пенумбра. Добираюсь, а он уже исчез. Вокруг кипит суматошный гугловский кампус, радужные стрелки указывают одновременно во все стороны, пять пешеходных дорожек разбегаются в пяти разных направлениях. А Пенумбры и след простыл.

Это глупость, из нее ничего не выйдет, а дальше-то что?

Пенумбра исчез.

Мэтрополис захватил всю гостиную. Эшли с Мэтом вынесли оттуда диван, и, чтобы пройти, приходится протискиваться по узкому каналу между садовых столов, словно по петляющей Миттельривер с ее двумя мостами. Деловой район достроился, позади старого дирижабельного причала встали новые небоскребы, почти упирающиеся в потолок. Подозреваю, что и там Мэт что-нибудь построит. Скоро Мэтрополис соединится с небом.

Уже за полночь, а мне не спится. Никак не войду в новый суточный ритм, хотя после нашей ночной фоторекогносцировки прошла целая неделя. И вот лежу на полу, нырнув в глубины Миттельривер, и переписываю «Хроники поющих драконов».

Аудиокнига, которую я купил для Нила, издана в 1987 году, и в каталоге не указывалось, что она до сих пор продается на кассетах. На кассетах! А может, и указывалось, да я не заметил в суматохе, делая оптовый заказ. Так или иначе, все равно хочу подарить Нилу аудиокниги, и потому купил на И-Бэй за семь долларов плеер «Сони» и теперь проигрывая кассеты, переписываю к себе на ноут и перекидываю одну за другой на гигантский цифровой музыкальный автомат в небесах.