Робин Слоун - Круглосуточный книжный мистера Пенумбры

Это секретное оружие Мэта, его пропуск, его ключ ото всех дверей: он делает прекрасные штуки.

Естественно, я сказал Мэту, что ему стоит заглянуть к Пенумбре, и сегодня он появляется, в половине третьего. Колокольчик над дверью брякает, объявляя о его приходе, и прежде чем Мэт успевает сказать хоть слово, голова его запрокидывается и взгляд устремляется по стеллажам в сумрачные выси. Он оборачивается ко мне и, указывая рукой в шотландке строго в потолок, заявляет:

— Хочу туда залезть.

Я работаю здесь всего месяц и пока не набрался нахальства нарушать правила, но любопытство Мэта заразительно. Он шагает прямиком в Дальнеполочный фонд и, остановившись между стеллажами, наклоняется к полкам, рассматривая прожилки древесины и фактуру переплетов.

Я сдаюсь:

— Ладно, только держись крепко. И книги не трогай.

— Не трогать? — спрашивает Мэт, встряхивая лесенку. — А если я захочу купить одну из них?

— Эти не продаются — их берут читать. Надо быть членом клуба.

— Раритеты? Первые издания?

Мэт уже далеко от земли. Он шустрый.

— Скорее единственные издания, — отвечаю я. — Вне книжного индекса.

— А о чем они?

— Не знаю, — признаюсь негромко.

— Что?

Повторяя громче, я понимаю, насколько тупо это звучит.

— Я не знаю.

— Ты что, ни разу не заглянул?

Мэт останавливается и смотрит на меня сверху. Недоверчиво. Мне уже тревожно. Я вижу, к чему идет дело.

— Серьезно, ни разу?

Он тянется к полке.

Я думал потрясти лестницу, чтобы показать свое недовольство, но единственным исходом, более неприятным, чем Мэт, заглянувший в книжку, был бы Мэт, который разбился насмерть, упав со стремянки. Наверное. Книжка уже у него в руках: толстый том в черной обложке, с ним Мэту нелегко удержать равновесие. Мэт балансирует на ступеньке, а я скриплю зубами.

— Эй, Мэт, — говорю я, и голос у меня внезапно тонкий и плаксивый. — Может, ты просто постави…

— Занятно.

— Тебе не…

— Правда занятно, Дженнон. Ты этого не видел?

Прижав книгу к груди, он делает первый шаг вниз.

— Погоди!

Почему-то кажется, что, если книгу не уносить далеко от ее места, нарушение будет не таким серьезным.

— Я поднимусь.

Я ставлю вторую лестницу рядом и карабкаюсь скачками. Через миг мы с Мэтом на одном уровне, и на высоте тридцати футов шепотом совещаемся.

Правда такова, что мне, конечно, до смерти любопытно. Я злюсь на Мэта, но и благодарен, что он сыграл роль беса, подталкивающего под локоть. Удерживая толстый том перед собой, он показывает мне страницы. Здесь темно, и мне приходится отклоняться в проход между стеллажами, чтобы хоть что-то разглядеть.

Вот за этим Тиндэлл и остальные прибегают посреди ночи?

— Я-то надеялся, это энциклопедия колдовских ритуалов, — говорит Мэт.

На развороте я вижу плотную вязь из букв, полотнище значков практически без единого пробела. Буквы крупные и жирные, отпечатанные на бумаге острохвостым шрифтом. Алфавит знакомый, романский, то есть обычный, а вот слова — нет. То есть, вообще-то, слов там и не видно. Страницы покрыты сплошными рядами букв — беспорядочная мешанина.

— С другой стороны, — продолжает Мэт, — почем мы знаем, что это не энциклопедия колдовских ритуалов…

Я выдергиваю с полки другую книгу, высокую и тонкую, в ярко-зеленой обложке с шоколадным корешком, на котором написано «Крешимир». Внутри то же самое.

— Может, это ребусы для развлечения, — говорит Мэт. — Типа, суперпродвинутый судоку.

Клиенты Пенумбры вообще-то как раз такого типа чудаки, которых видишь в кофейнях ломающими голову над шахматной партией с самим собой или решающими субботний кроссворд, с шариковой ручкой, угрожающе нацеленной в газетную страницу.

А внизу тренькает колокольчик. Ледяной страх пробегает от мозга к кончикам пальцев и обратно. От дверей доносится низкий голос:

— Есть кто-нибудь?

Я шиплю Мэту:

— Поставь на место.

Потом скатываюсь с лестницы. Сопя, выруливаю из-за стеллажей и вижу у дверей Федорова. Из всех клиентов, что я видел, он самый старый — у него белоснежная борода, а кожа на руках тонкая, как бумага. Но, пожалуй, он же и самый проницательный. Вообще, он сильно напоминает Пенумбру. Федоров двигает по столу книгу — он возвращает Клутье, — потом, четко пристукнув двумя пальцами, объявляет:

— Теперь мне нужен Мурао.

Вот и ладно. Я нахожу в базе MVRAO и посылаю Мэта обратно на лестницу. Федоров с любопытством разглядывает его.

— Еще один продавец?

— Приятель, — поясняю я. — Просто помогает.

Федоров кивает. Тут до меня доходит, что Мэт вполне мог бы сойти за молоденького члена клуба. Они с Федоровым оба сегодня в коричневом вельвете.

— Вы здесь уже сколько, тридцать семь дней?

Я не считал, но не сомневаюсь, что цифра точная.

У этих ребят все точно, как в аптеке.

— Верно, мистер Федоров, — бодро отвечаю я.

— И как вам?

— Мне нравится, — говорю я. — Лучше, чем сидеть в офисе.

Федоров кивает и подает карточку. У него 6KZVCY, конечно.

— Я работал в Эйч-Пи, — он произносит «хейч пи», — тридцать лет. Вот это был офис.

И развивает тему:

— Приходилось пользоваться хьюлеттовским калькулятором?

Мэт возвращается с Мурао. Это большой том, толстый и широкий, переплетенный мраморной кожей.

— Ну да, еще бы, — отвечаю я, заворачивая книгу в коричневую бумагу. — Всю старшую школу у меня был графический калькулятор. «Эйч-пи-38».

Федоров сияет, как гордый дедуля.

— Я разрабатывал двадцать восьмой, это был предшественник!

Я улыбаюсь.

— Он, наверное, еще где-то у меня лежит, — добавляю, протягивая ему через стойку Мурао.

Федоров хватает ее двумя руками.

— Благодарю вас, — говорит он. — А вы знаете, что у тридцать восьмого нет обратной польской нотации?

Он со значением похлопывает свою книгу (колдовских ритуалов?).

— …а надо сказать, ОПН — удобная вещь для такой работы.

Пожалуй, Мэт прав: судоку.

— Я запомню, — обещаю я.

— Ладно, спасибо еще раз.

Тренькает колокольчик, и мы смотрим вслед Федорову, неспешно топающему к автобусной остановке.

— Я заглянул в эту книгу, — говорит Мэт. — То же самое.

То, что и до сих пор казалось странным, становится еще страннее.

— Дженнон.

Мэт поворачивается и смотрит мне прямо в лицо.

— Я должен у тебя кое-что спросить.

— Дай угадаю. Почему я ни разу не заглянул…

— Ты интересуешься Эшли?

Что ж, этого я не ожидал.

— Чего? Нет.

— Вот и отлично. Потому что я интересуюсь.

Я моргаю и тупо пялюсь на Мэта Миттельбранда, стоящего передо мной в аккуратном, идеально скроенном пиджачке. Будто Джимми Олсен признался, что положил глаз на Чудо-Женщину. Контраст слишком разителен. И все же…

— Я собираюсь к ней подкатить, — продолжает Мэт с серьезным видом. — Может получиться неловко.