Сергей Высоцкий - Выстрел в Орлиной Гриве

"Вот он какой, Алеха Буйная Головушка", - вспомнив, как назвала Алексея Маричева Полина Степановна, усмехнулся Корнилов. Алеха был в одной тельняшке.

- Здравствуйте, хозяин, - поприветствовал его Игорь Васильевич, остановившись у крыльца.

- И вам здравствуйте, - весело отозвался Маричев. - Вы ко мне? Заходьте, гостем будете.

Ой провел его через крошечные сени в комнату, предложил раздеться.

Корнилов сел на большую лавку около печки, огляделся. Комната была просторной, светлой, но совсем неубранной, неухоженной. На столе ералаш из грязной посуды, закопченная кастрюля.

Перехватив взгляд Корнилова, Маричев засмеялся:

- Ох, извиняйте! Приборочку не успел сделать. Не сдогадался, что гость из города пожалует. Своих-то зайцовских не робею...

Продолжая похохатывать, Леха достал из шкафа новенький пиджак, надел его прямо на тельняшку. Посмотрев на себя в зеркало, поплевал на ладонь и дурашливо пригладил вихры. Потом сел на стул напротив Корнилова и, нагнав на лицо сосредоточенность и строгость, сказал:

- Ну что, товарищ хороший, дело есть?

- Если нет возражений - поговорим?

Ему этот Леха понравился с первого взгляда. Такие у него были чистые, ничем, не замутненные голубые глаза с какой-то дьявольской смешинкой, что Корнилов сразу подумал: "Недаром зовут его Леха Буйная Головушка. Вот уж, наверное, доставил он забот своим родителям. Да и деревенским девчонкам!"

- Я из Ленинграда к вам, из уголовного розыска, - начал Игорь Васильевич.

- Во! Была охота ездить! - неожиданно завопил Маричев и, вскочив со стула, забегал по комнате. - Ну дура баба! Совсем спятила, старая карга! Такую дорогу человека заставила проехать!

- Алексей Павлович! - сказал Корнилов, удивленно глядя на всполошившегося хозяина. - Чегой-то вы разбегались! Никто меня не заставлял к вам ехать, никто не жаловался на вас.

Леха моментально смолк и остановился около Корнилова:

- Не жаловались? А Лампадка Маричева, тетка моя, не жаловалась?

- Да не знаю я никакой Лампадки! - пожал плечами Корнилов. Успокойтесь вы, ради бога. Чем вы ей досадили?

- Ха! Чем? - вздохнул Маричев и снова сел. - Эта Олимпиада трехнутая совсем. Вам в деревне каждый скажет. Вбила себе в голову, что я у ней осенью все яблоки в саду слямзил. На машине ночью приехал и снял. "Чужой бы кто крал, - говорит, - так Полкан бы залаял. А раз не лаял, значит, Леха. Боле некому!" А мне эти яблоки - тьфу! Оскомина от них. - Он улыбнулся. - Я их в детстве переел. Сейчас больше огурчики соленые уважаю. А что собака не лаяла - так откуда мне знать? Такая же старая, как тетка. - Он совсем успокоился, махнул рукой, будто отогнал все эти неприятные воспоминания. - Собаки-то меня и правда никогда не трогают. Даже незнакомые. Аж смешно... Вот выдумала Лампадка! Скоро новые яблоки вырастут, а она все грозится. - И без перехода спросил: - Так вы-то по каковскому делу ко мне?

- Алексей Павлович, вы Тельмана Зотова знали?

- Ну а как же! Знал. Корешили с ним в детстве. Не разлей вода были.

- А когда вы его видели в последний раз?

- И-и! В последний-то раз? - Алексей задумался. - Да, пожалуй, сразу после войны. В конце сорок пятого.

- Говорили с ним?

- Да так... "Жив-здоров Иван Петрович!" Все на ходу. Встретиться сговорились. Ну и концы в воду... Ведь он теперь художник известный. Знаменит! В деревню нашу не заглядывает. Чего ж я набиваться буду? Приедет - приму как родного.

"Значит, и он не знает, что произошло, - подумал Корнилов. - Может быть, это и хорошо, расскажет все беспристрастно".

- Алексей Павлович, я вас очень прошу подробно рассказать мне все, что вы знаете о Тельмане и о его отце. О том, что произошло между ними в первые месяцы войны. Это очень важно...

Маричев пожал плечами:

- Столько времени прошло... - Потом вдруг забеспокоился: - А что случилось? Не секрет? Мужик-то он добрый. Мухи не обидит, не то что я...

Игорь Васильевич положил ему руку на колено и тихо, но настойчиво попросил:

- Расскажите, Алексей Павлович. По порядку... Я вам все объясню.

- Какой уж там порядок. - Леха как-то странно улыбнулся. - Прямо не знаю, с чего и начать. - Он встал со стула и заходил по комнате.

Корнилов не торопил. Сидел, приглядывался к Маричеву. Ему, видать, уже немало лет - много за сорок, а он подвижный, словно ртуть, энергичный. Удаль чувствуется во всех его движениях, в неспокойных глазах.

Леха вытащил из шкафа чекушку водки, два стакана. Поставил на стол. Виновато посмотрел на Корнилова:

- Эх, товарищ начальник, как вспомню то время, аж вот тут жжет. - Он стукнул себя кулаком в грудь. - Не откажитесь! У меня такие огурчики...

Корнилов нерешительно пожал плечами.

Леха вихрем метнулся в кухню. Там загремели кастрюли, что-то упало, а через минуту он уже ставил на стол тарелку с огурцами, хлебом, толсто нарезанным салом.

- Вы мне только самую малость, - попросил Корнилов, увидев, как решительно взялся за чекушку Маричев.

- Понятно! - весело сказал Алексей. - Это мы понимаем. И что ломаться не стали, за то уважаем.

- Все в общем-то из-за его имени тогда началось, - сказал Маричев после того, как они выпили. - Назвали Тельманом. Отец и назвал-то. В честь Эрнста Тельмана. Ну, мы, мальчишки, его все Телем звали. Тель да Тель. Я ведь с Телем в одном классе учился. Корешки, Тель без матери рос. Умерла его матка еще до войны от какой-то болезни. Вот такие дела... А фрицы пришли, едри их в корень, тут и началось. - Леха сморщился, будто от зубной боли, и начал со злостью тереть себе затылок. - Да ведь мы и не ждали их так рано! Все думали - пока сквозь наши леса продерутся! А они туточки. Да еще не с той стороны, откуда должны были, - от Сиверской припылили. Я с Телем как раз на прогоне, на бревнах сидел: все советовались, куда податься. Мой батя служил, а Николка Зотов, Тельмана отец, - хромоножка, его в армию не взяли. Так он никуда уходить из деревни не хотел. Все баял: не задержатся фрицы до зимы. Ну а мы с Телем хотели в Питер рвануть. Одни...

Сидим. Вдруг на прогон мотоцикл с коляской вылетает. Как дал на тормоз, аж занесло, только пыль столбом. Я гляжу: какие-то странные солдаты, головы будто пришлепнутые, ну прямо вровень с плечами. Ничего понять не могу, а Тель мне как саданет в бок. "Немцы, - говорит, тикаем". Брык с бревен. Я за ним, да в бузину и напролом. А фрицы чегой-то заорали и с пулемета садить! Какой кросс мы выдали! Куда там Валерию Борзову! Отсиделись в гумне за деревней. Все боялись домой возвращаться, думали: а вдруг приметили нас фрицы. А ведь дома и корзинки со жратвой были собраны в дорогу.

К вечеру потихоньку огородами пришли в дом к Телю, а там немцы. Ну, угодили! Дядя Коля в кухне стоял, а рядом офицер. Как сейчас помню, держал он в одной руке бутылку. С вином, наверное, а в другой - тарелку с горячей картошкой. Пар от нее шел. Мы, как немца увидели, с порога назад. А отец возьми и крикни: "Тельман, сынок!" - Маричев закурил папиросу, глубоко затянулся. - Мы бы удрали, да наткнулись в сенях на солдата.