Сергей Зацаринный - Неверное сокровище масонов

Вот в такое милое местечко и брел я холодным ноябрьским вечером. Путь мой лежал мимо Троицкого рынка, на тротуаре возле которого приткнулись несколько замерзших торговцев со своим незатейливым скарбом. У одного из них, рядом с какими-то ключами, фуфайками и предметами, неизвестного мне назначения лежали несколько книжек. Одна из них привлекла мое внимание.

Это была серая потрепанная книжонка в бумажном переплете с чекистским символом щита и меча на обложке. Давно ли я и сам считал этот знак своим? Называлась она «Не выходя из боя» и подзаголовок — рассказы о чекистах. Впереди был унылый долгий вечер, а в такое время нет лучшего занятия, чем неторопливое чтение, какой-нибудь детективной или шпионской истории. Тем более, что я, в силу своей профессии, всегда предпочитал правду вымыслу. Я сунул книжку в карман.

И вот, когда за окном уже совсем стемнело, а ужин был съеден, настало время, запасшись кружкой крепкого горячего чая, перебираться ближе к печке, чтобы там, не торопясь изучить свою находку.

Предчувствия меня не обманули. Без лишнего пафоса и фантазий книжка рассказывала о нелегком повседневном труде чекистов, незримых и неизвестных никому, кроме их сослуживцев героях, день за днем исполнявших свой долг. Перед кем? Я часто думал об этом. Родина нас предала, общество забыло, родные не поняли. Для чего же это все было?

Один старик с Памира, то ли шейх, то ли, как у них говорят, пир, в общем, большой авторитет в своем мусульманском сообществе, сказал мне:

— Служи людям — это вечное. А государства, идеи, деньги, слава — это все дым. Вон председатель колхоза, бился всю жизнь, старался, ночей не спал, а пришел преемник — все порушил. Так, что он — зря старался? Вокруг него жили люди, он помогал им, пока мог, они благодаря его заботам хорошо получали, хорошо отдыхали, воспитывали детей. Вот в чем его жизнь, его заслуга. А не в развалившемся, в конце концов, колхозе. Твоя ведь служба тоже не в отчетах и служебных показателях.

Прав был старик. Подаренные им четки я до сих пор храню, как реликвию.

Я перевернул страницу и приступил к чтению очередной шпионской истории. Дело происходило в 1929 году. Английская разведка при помощи своих польских союзников всеми силами пытается собрать материал о советско-германском сотрудничестве в сфере химических вооружений. И объектом особого внимания является куйбышевский регион. Именно здесь в Чапаевске находится загадочный завод Берсоль, а в районе Хвалынска полигон «Томка», на которых и ведутся секретные работы. Только добраться до них не удается никак.

И вот в Варшаве появляется некий Мильский. Дореволюционная биография этого человека до крайности темна. Германский подданный, выходец из Познани, он появился в Самаре перед первой мировой войной. Хорошо владел автогенной сваркой и вызывал устойчивое подозрение у соответствующих органов военной выправкой и интересом к оборонным объектам. Но, не пойман — не вор. Тем более, что вскоре грянула революция и не стало ни органов, ни объектов. Пан Мильский надолго застрял в России. И вот объявился в Польше. Да не где-нибудь, а во втором отделе Генштаба. В разведке. Приехал в отпуск, повидать познаньскую родню.

Он предложил организовать сбор данных с помощью созданной им разведсети, состоящей из трех человек: Короткова, Караваева и Клюге. Резидентура получила кодовое наименование «Барнаба». Почему Мильский так надеялся на этих людей неизвестно. Только Клюге сразу отказался от сотрудничества с иностранной разведкой, а Караваев, так и вовсе пошел в ГПУ. В общем, ничего путного из этой шпионской операции у поляков с англичанами не вышло. Мильский успел унести ноги за кордон, а о дальнейшей судьбе Короткова книжка скромно умолчала. На дворе стояли уже тридцатые годы и вряд ли его за все вышеизложенное накормили шоколадками.

Я уже перешел к следующему очерку. Но меня не покидало ощущение, что я пропустил нечто важное. Стал внимательно просматривать снова и сразу наткнулся на нужное место. Вот оно. В биографии несостоявшегося агента польского генштаба Клюге мелькнула строка. До революции служил управляющим у крупной помещицы британской подданной Пейм-Френч. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто скрылся под этим псевдонимом!

Я впился глазами в страницу. Теперь уже меня интересовало все, что относилось к человеку, которого автор очерка скрыл под именем Отто Клюге.

В Симбирской губернии он появился в 1905 году, до самой революции работал управляющим у помещицы Перси-Френч. Уже потом женился на вдове расстрелянного большевиками помещика. Начало тридцатых годов застало его в городке Инза, где Клюге трудился механиком на лесопилке. Во всей биографии только один темный факт: в 1921 году арестовывался ГПУ. Интересно за что?

В резидентуре «Барнаба» Клюге не проявил себя никак, сразу отказавшись от участия в шпионской деятельности. Но почему-то именно в нем Мильский был особенно уверен. К Клюге послали самого первого курьера из-за кордона, остальных членов разведсети планировалось подключать позднее. Тут определенно крылась какая-то тайна.

Я снова и снова вчитываюсь в скупые строчки очерка. Вот зацепка! Всем будущим шпионам Мильский присылал инструкции, как пользоваться шифрами, а Клюге сразу отправил закодированное письмо. Управляющий имением госпожи Перси-Френч представлялся фигурой все более загадочной. Потом я вспомнил, что мой сызранский старичок тоже носил немецкую фамилию и по возрасту вполне мог быть знаком с Отто Клюге, жившим в тех же краях. Не от него ли и узнал дед тайну клада?

Все сходилось. Если этот самый управляющий припрятал некогда барские ценности, а сам убрался от греха подальше за пару сотен километров в Инзу, то вполне мог со временем поделиться своим секретом. Он назвал какие-то ориентиры, но за прошедшее время они исчезли и человеку, никогда не бывавшему в усадьбе был нужен план. Ну а все дальнейшее нам уже известно.

История, рассказанная мне некогда в Сызрани, перестала казаться просто красивой сказкой. Скорее всего, она походило на начало следственно-розыскного дела. Я еще подумал тогда о старинном поверье, гласившем, что клады приходят в наш мир только в им одним известное время и только к людям, на которых почему-то пал их выбор.

Сокровища усадьбы Перси-Френч дважды в разных местах появлялись в моей жизни. И вот теперь на старой подмосковной даче они окликнули меня в третий раз.

Уже снова наступил вечер после короткого и унылого бесцветного дня, не принесшего ничего, кроме грустных воспоминаний. Дядя не донимал расспросами, понимал, что мне нужно немного побыть одному на руинах былого счастья. Посидеть у любимого окошка, погладить рукой корешки книг, хоть на миг, на чуть-чуть попасть в безвозвратно ушедшее детство. Увы! Ощущение утраты стало от этого только сильней. Нужно было срочно отвлечься, заняться делом.