Сергей Зацаринный - Неверное сокровище масонов

Смит был весел и разговорчив. Он повёл нас по близлежащим переулкам, рассказывая истории о старых домах, укрывшихся там. Пошли по Спиридоновке. Наш гид вдруг остановился и сказал:

— А вот на этом месте жил Ваш, Леночка, земляк. Великий русский поэт Иван Дмитриев. Его имение было всего в паре десятков вёрст от Тереньги. Слышали о нём?

Мне почему-то показалось, что Смит затеял этот разговор неспроста. Он долго выспрашивал у Лены, что она любит, чем интересуется, почему учится на историка и увлекается историей масонов. Узнав, что девушка хотела пойти учиться на факультет иностранного языка, вдруг задумался. Потом сказал, ни к кому не обращаясь:

— Некоторые мечты потом бывает весело вспоминать.

Пожелав нам приятного времяпровождения, он растворился в толпе. Смит, так же как и я, ждал.

Зашёл и к Виктору. У того, как и положено, на его работе, была свежая информация.

— Пробил я всё-таки твоего Дмитрия. Знаешь, с кем имеешь дело? Я своим ребятам сразу сказал: «Если упустите — трудовую книжку в зубы и на вольные хлеба». Но, они у меня спецы, что надо. Пришлось потихоньку немного порыться в его вещах, но документы всё-таки проверили. На самом деле он Пасюк Александр Васильевич. У нас твоего друга никто не знает. Но личность он, тем не менее, как оказалось, известная. В определённых кругах. Не врёт. Опыт в поисковых, делах действительно, имеет немалый. Только, кладоискателем его можно назвать с очень большой натяжкой. Чёрный следопыт. Гражданин самостийной Украины, давно и упорно занимающийся поиском всего ценного, что оставила война. Особенно удачно шли у него дела со всякого рода нацистской атрибутикой. Сбывал за рубеж за немалые деньги. Не брезговал грабежом могил, поиском оружия. В общем, тот ещё субъект. Неоднократно попадал в поле зрения правоохранительных органов Украины, в том числе и по делам об исчезновении людей и убийствах. Сам ни в чём не обвинялся, но слишком часто оказывался в свидетелях. Опасный тип. Будь с ним осторожен.

— Другого и не ожидал. Торговля нацистской символикой закономерно позволила завести связи в кругах, которые наш друг Смит именует неофашистскими. Так и оказался замешанным в эту историю. Его попросили поискать некие ценности в месте, указанном заказчиком. А фамилия говорящая. Пасюк, по-украински, обозначает — серая крыса.

— Ты знаешь, кто изобрёл плов? — спросил я, пододвигая к себе блюдо с золотистым луком.

— Узбеки?

Утро было чудесным. Сияло солнце, заливая уютную, милую кухню на нашей даче, лёгкая свежесть веяла из открытого окна и весь воздух вокруг, словно наполнился чудодейственной праной — таинственной энергией жизни древних индийских мистиков. А ещё зацвели липы. Их сладкий медовый аромат убаюкивал и навевал сказки.

На кухне мы были втроём: я, Лена и дядя Боря. Старый философ потихоньку грелся на солнышке, молча слушая наши разговоры, и с улыбкой думал о чём-то своём.

Наступил последний день перед нашим возвращением в Ульяновск. Завтра я отправлюсь туда, чтобы поставить, наконец, последнюю точку в этой затянувшейся истории с таинственными кладами, коварными охотниками за сокровищами и банальными проходимцами и авантюристами всех мастей, времён и народов. Потом жизнь пойдёт своим чередом. Лена вернётся в свой институт, будет снова грызть гранит науки и мечтать, я, устроюсь, наконец, на работу и в однообразном течении дней, опять начну откладывать потихоньку на надвигающуюся старость. Всё возвращается на круги своя. Или: «Каждому — своё», так, кажется, говорили эсэсовские маги в чёрных мундирах, принося в жертву своим бредовым идеям миллионы простых людей.

Почему такие мрачноватые мысли одолели меня именно в такое чудесное утро, пропахшее свежестью и липовым цветом? Наверное, мне просто жаль расставаться с Леной.

Я так и не сводил её в ресторан, как обещал. Девушке больше нравилось гулять по Москве, и она старалась использовать представившуюся возможность в полной мере.

— Может, я больше никогда и не приеду сюда, — с лёгкой грустью сказала она.

«Может быть», — подумалось мне. Впереди мою синеглазую мечтательницу, грезившую старинными замками и романтическими принцессами, ждала полная трудностей, жизнь, когда простые заботы о хлебе насущном будут отнимать все силы и время. Семья, дети. Достойный и полный уважения труд школьного педагога. Тихое семейное счастье. Что ещё нужно человеку? Особенно, если в прошлом у тебя захватывающая история с поиском сокровищ, похищением, тайнами и счастливым концом. И чудесным узбекским пловом.

Эту идею подал дядя Боря. Что ни говори, но по части идей никто не в силах сравнится с бывалым преподавателем научного коммунизма. Ещё накануне он попросил плова:

— Будете в Москве, прикупите продукты, а потом Леонид покажет нам свой талант. Заодно купи, пожалуйста, эту нашумевшую книгу. «Казан, мангал», кажется. Я её подарю на память нашей фее. Хочу остаться в её воспоминаниях интеллигентом, дарившим книги.

Выбор дядей подарка меня немного озадачил. Почему именно эта модная сейчас книга о восточной кухне, которую обсуждают на всех углах? Дядя услышал о ней, наверняка, на посиделках у соседей. Почему именно её он решил подарить на память о себе. Правда, я задал вопрос немного иначе:

— Какое отношение имеет узбекская кухня к научному коммунизму?

Вопрос, казавшийся коварным, дядю лишь обрадовал:

— Всю жизнь мы учили: «Бытие — определяет сознание». Материальная жизнь диктует идеологию. Всё очень просто, как говаривал ваш любимый Егор Гайдар. Книга дорогая — значит, её не выбросят, о кулинарии — значит, её будут читать, не зависимо от времени и настроений в обществе. Есть нужно всегда. Вещь нужная, ценная и всё-таки книга. Что может быть лучшей памятью о философе, всю жизнь доказывавшем превосходство материального мира над идеальным.

Лена беззаботно рассмеялась:

— Борис Фёдорович! Я Вас и так всегда любить буду. Без всяких подарков.

— Как говаривал поэт Баратынский: «И в молодые наши лета, даём, нередко, мы обеты, смешные, может быть, всевидящей судьбе». А ещё пусть Леонид сам покажет тебе, как готовиться настоящий узбекский плов. Он ведь полжизни провёл в Средней Азии.

Вот почему в это славное летнее утро мы собрались на нашей кухне. Один Дорогокупец, уединился, как обычно со своими любимыми книгами. Он, наверное, тоже искал, таким образом, утешения. Отъезд Лены напомнил всем нам, троим холостякам, о другой жизни, из которой мы, каждый по своей причине, выпали. О семье, детях, любимых женщинах. Ох уж это тихое семейное счастье!