Руслан Белов - Клуб маньяков

Порвав письма и выбросив их в мусорную корзину, я уселся от расстройства играть в "Линии". Оторвал меня от экрана Плотников, пришедший с планерки. Сказал, что Валерия Валериановича, заведующего лабораторией ГИС, нашли вчера зарезанным на задах подмосковного гаражного кооператива.

Я почернел второй раз за утро. Валера, одинокий, бездомный, нищий, был очень неплохим человеком. И всегда наливал мне рюмочку-другую по первому требованию. В шкафчике с отчетами у него постоянно водилась бутылка коньяка или водки.

Успокоившись, я пошел в туалет, выкурил сигарету, поглазел на золотые купола храма Христа-спасителя и направился к замдиректора скандалить по поводу того, что деньги по договорам исполнителям практически не перепадают. Поскандалил от души и уехал проходить медкомиссию в академическую поликлинику. Там, в регистратуре, взял направления на анализы и сел дожидаться очереди на сдачу крови. И тут же окунулся в свои злободневные мысли:

"Фиг с ней, с этой наукой. Все равно работы нет, раз в три месяца удается заказ подхватить. Если повезет. На субаренде помещений только и выезжаем. Директор выезжает. И приходится из пустого в порожнее переливать. А иначе конец институту, сократят к чертовой матери. Но дело не в работе. Дело в жизни. Если не разберусь в этой кровавой истории, я - труп.

Так, с чего же начать? Конечно, с друзей Веры.

...Всех своих друзей Вера приобрела в литературном клубе, когда-то функционировавшем в доме культуры одного московского мясокомбината. После распада клуба, вернее, упадка, они частенько собирались у Веры в Подмосковье. Приезжали и после нашей свадьбы.

Наиболее уважаемым среди уважаемых был организатор клуба Емельян Емельянович Статейкин, бывший комсомольский функционер, с конца перестройки работавший в крупной американской фирме на весьма прилично оплачиваемой должности. Крепкий, небольшого роста, с пристальным изучающим взглядом, он всегда был центром всех сходок клуба.

Мне Емельян Емельяныч напоминает человека, у которого в кармане по странному стечению обстоятельств поселилась мина с часовым механизмом. Мина тикает, а он смотрит настороженно: не слышит ли ее собеседник?

На межусобойчиках Емельян иногда мастерски играет на гитаре. И становится при этом другим человеком. Видимо, аккорды заглушают тиканье и он расслабляется.

Вера рассказывала, что некоторое время Емельян Емельяныч ходил у нее в женихах, ходил до тех пор, пока она не надела туфли на высоком каблуке и не оказалась в результате этого на пару сантиметров выше кавалера. Несколько раз я пытался завести с ним разговор на вольную тему, но каждый раз он отвечал настороженным взглядом.

"Из него ничего не вытрясешь, - решил я сразу. - У него внутри все само на себя замкнулось... Замкнулось... Как у психа? Как у маньяка! Точно, как у маньяка! Недаром они с Верой друг к другу тянулись"...

- Опять пошла чай пить! - возмущенно сказала женщина, сидевшая рядом. Если она каждые пятнадцать минут чаевать будет, мы до вечера кровь не сдадим...

"Может быть, Олега взять за пуговицу? - не приняв предложения завязать беседу, продолжил я вычисление возможных информаторов.

Олег, второй Верин приятель, бывший морской офицер, капитан-лейтенант по званию, занимался торговлей импортной косметикой и был заморским фруктом. То есть то ли буддистом, то ли кришнаитом. Не пил, не курил, мяса не ел и не по-нашему молился. В его доме была сплошная Индия (или Тибет, бог его разберет), то есть ни грамма мебели. В первый свой приход к нам (не к Вере, а уже к нам), он, сел к Вере на диван и принялся поглаживать ей спинку (и не только спинку), чем немало меня, провинциала, удивил. Придя в себя, я устроил небольшую разборку, в ходе которой выяснилось, что эти движения всего-навсего были тибетско-массажными и что вообще религия, оглушившая капитан-лейтенанта, напрочь отрицает секс. В течение следующих встреч, я пытался с ним заговорить, но каждый раз он отвечал не по теме. Или непонимающим взглядом.

"Этот тоже ничего не скажет, - вздохнул я, поморщившись. - Да и под каким соусом я к нему подвалю? К кришнаиту? То есть к психу на русской почве? Харя Кришны, харя Кришны. Тьфу!

- Смотрите, идет! - толкнула меня в бок соседка, увидев возвращающуюся медсестру. - Если повезет, через пятнадцать-двадцать минут мы с вами пойдем.

- Как здорово, - ответил я механически и вновь окунулся в свои мысли: "Может быть, у супругов Ворончихиных поинтересоваться?"

...У Дмитрия Ворончихина, ответственного секретаря литературного кружка, тяжелый взгляд исподлобья и нездоровые зубы, а у Ларисы, его пухленькой и симпатичной жены, зубы волчьи, то есть выдаются вперед. Я пытался несколько раз с ними заговорить, но каждый раз они отвечали мне ничего не значащими фразами.

Нет, и Ворончихины ничего не скажут, - решил я. - Тем более, что Дмитрий всегда смотрит на меня как на сукиного сына, которого предпочла Вера.

- Не проспите, - тронула мое плечо общительная соседка. - Сейчас я захожу, за мной - вы.

- Спасибо, - натянуто улыбнулся я и немедленно вернулся к своим мыслям.

...Еще приходили к нам несколько розовощеких молодых людей. Явно растительного происхождения. В основном они сидели и радостно улыбались. Или говорили о чем-то несущественном. Точнее шелестели листвой. Их я отверг сразу. Не скажут... А может, Маргариту с мужем поспрашивать?

...Маргарита. Умненькая, красивая, открытая... Спелый персик. Преуспевающий юрист. Один из немногих "моих" людей в кружке... Мне всегда приятно на нее смотреть. И она меня выделяет. На междусобойчиках старается сесть рядом. И ходит следом. "Преследует", не обращая ни на кого внимания. Вера всегда наблюдает за нами с саркастической улыбкой... Муж Маргариты, Викеша - один из растительных молодых людей. Милый, худенький, молчаливый. Листвой не шелестит, наверное, из хвойных.

Нет, Маргарита ничего не расскажет. И муженек ее тоже. А Леша?

....Приятный парень, этот Леша. Улыбчивый, простой, симпатично так лысеющий. Трогательно любящий стареющих родителей. Мы бы подружились, но слишком уж он уравновешен. Нормальный мужик. То есть нормализован классно. И настоящий интеллигент. Доцент. Танцует полонезы в дворянском собрании. Обхаживает там княгиню. Если он и заметил что-нибудь необычное в Верином поведении, все равно не скажет. Потому что неблагородно. Или потому что одним лыком шит?

Да... Инородный я элемент в их кругу... Инородный... Или просто они не хотят допускать меня да чего-то отнюдь нелитературного? Не хотят открыть мне объединяющую их тайну? Вполне возможно...

Кто там еще у нас остался? Остались Марина с Алевтиной. Марина ничего не скажет о подруге. А вот Алевтина... Одинокая, подслеповатая, несчастная... Ее можно расколоть. Напеть о том, что разочаровался в Вере... Что нуждаюсь в простой женщине, которая бы заботилась и прощала... И она клюнет. Продаст подругу с потрохами....