Руслан Белов - Крайняя маза

- Понятно. Любой бизнесмен скорее кастрирует себя, чем на это согласиться...

- Факт. Борис Михайлович ведь по уши наверху торчит. Осадок наверху, как говорил Жванецкий. Он же с самого начала начинал. Большие люди назначили его богатым человеком, и теперь он от них никуда. А твоя дурочка этого не понимает.

- Еще раз услышу оскорбления в адрес Юли - получишь по морде личности.

- Договорились.

- А как вообще Юлия в эту компанию попала? - помолчав, спросил Смирнов

- Папочка у нее известный человек, ты знаешь...

- Знаю, как же... Из тех, кто приватизацию намазал на свой кусок хлеба со всех сторон, да так густо, что до сих пор вся морда в масле.

- Да, из тех. Так он и пристроил ее в эту фирму. Вместе со своими денежками. И она пришлась там. Московский университет с отличием плюс стажировка в Сорбонне это...

- Не Минская школа КГБ... - усмехнулся Смирнов.

Стылый посмотрел на него тягучим взглядом и, неприязненно двинув губами, продолжил:

- А поначалу все было хорошо... Ее посылали на конференции, даже в Давос однажды отрядили. Показывали в правительстве, в деловых кругах, иностранцам важным: "Вот, мол, кто у нас погоду делает. Не кто-нибудь, а передовая, образованная молодежь и весьма привлекательная, заметьте". Потом сделали первым заместителем Бориса Михайловича...

- Зиц-председателем, - хмыкнул Смирнов. Юлия гордилась своим положением и не раз подтрунивала над ним, прочно застрявшим в старших научных сотрудниках.

- Ну да. Типа Фукса из "Золотого теленка". Только, как я уже говорил, они не рогами-копытами торгуют. В общем, когда Юлия узнала, чем конкретно фирма занимается, и начала права качать, ее решили потихоньку убрать. Но по-хорошему убрать, без скандала - она многое знает, к тому же у нее связи, папочка, опять таки, журналисты и тому подобное.

Смирнов насупился. У Юлии были журналисты и тому подобное. Она частенько говорила о них. И личико ее светилось самодовольством.

- И не только журналисты, - продолжал рассказывать Стылый, - у нее до тебя хахаль был с Петровки, генерал теперь...

Смирнов отвернулся к окну. Генерал у Юлии действительно был. Он иногда звонил ей по сотовому телефону. И не Юлия ушла от него, а он от Юлии. От Юлии к своей жене - только так можно было сменить три полковничьи звездочки сначала на одну, а потом и две генеральские.

- Он бы такую бучу поднял, - продолжал держать Шура персты в застарелых ранах собеседника.

- Слушай, хватит молю катать, - поморщился Смирнов, потянувшись за бутылкой. - Давай короче.

- Да я уже почти все рассказал! Ты что, не слушал? Не сказал только, что они решили сделать так, чтобы она ушла из фирмы с нулевым вариантом, то есть с кукишем в кармане...

- Послушай, а что, Юлия не знает о нравах господ, подобных Борису Михайловичу?

- Полгода или около того - все или почти все знает. Но, понимаешь, оценивает их неадекватно. Менталитет у нее другой... Идеалистка, короче. Прикинь, она однажды сказала одному благоволящему к ней гангстеру, в третьем поколении гангстеру: "Как вы не понимаете, что сейчас уже нельзя жить по гангстерским законам?" Он на нее, как на котенка слепого посмотрел.

- Понятно. А извести они ее решили с твоей помощью...

- А что сделаешь? Я - человек подневольный. Вызвал меня начальник службы безопасности на явочную дачу и выписал на нее путевку...

- Сейчас ударю.

Стылый, сделав испуганное лицо, оградился ладонями и быстро заговорил:

- Отказаться я никак не мог. Из нашего отдела люди уходят либо в наспех вырытую яму с последующим салютом из двух приглушенных выстрелов в затылок, либо под фанфары и траурные речи в глубокую могилу на Ваганьковском кладбище.

- А почему Юлия тебя не знает? Она говорила мне, что знает всех служащих "Северного Ветра", и не только знает, но и помнит по имени-отчеству? Вплоть до курьеров и уборщиц?

- Меня знают только Борис Михайлович и Василий Васильевич, начальник службы безопасности. А в офисе мне запрещено показываться. Тайный агент я, понимаешь? По особо деликатным поручениям.

- А как ты думаешь, она догадывается, что ее хотят убрать из фирмы? проглотил Смирнов "особо деликатные поручения".

- Догадывается, точно. Но и думать не думает, что альтернатива этому смерть в подъезде или в собственной машине. Жалко ее. Баба она хорошая...

Последнюю фразу, закончившуюся мечтательным вздохом, Смирнов не слышал. Он, закусив губу, думал о Юлии. Стылый, подосадовав, что шпилька осталась не воспринятой, продолжил:

- Мне кажется, что ты должен попытаться ее спасти. Хотя бы потому, что вы часто видитесь, ездите вместе, и у тебя есть шанс загреметь на небеса вместе с ней.

Смирнов молчал, исподлобья поглядывая на радетеля своей подруги. И своего радетеля.

- Ты что смотришь? - спросил Стылый простецки.

- Да не верю я тебе. Знаешь, что из твоих слов получается?

- Что?

- Да то, что тебе приказали устранить Пашу... Ты же докладывал о нем своему начальнику? Докладывал. И он наверняка подумал, что не зря Центнер и Юля в одном доме тайком тусуются. И приказал тебе помимо Юли и с Пашей разобраться. И ты, сукин сын, расправился с ним моими руками. Расправился и меня в свою выгребную яму с головой окунул. Повязал, короче, по рукам и ногам.

- Шерлок Холмс... - с улыбкой протянул Стылый. - Ничто от твоего дедуктива не спрячется. Устранить человека чужими руками в нашем деле - это шик, высший класс. Кстати, Паша - это тот гангстер в третьем поколении, о котором я тебе рассказывал... Он нас крышевал.

- Ну-ну... - Смирнов представил Юлию в компании Центнера. - Ну и как ты мне предлагаешь ее спасти?

- Ты должен убедить Остроградскую оставить фирму, и уехать с тобой в кругосветное свадебное путешествие. С Пашиными деньгами, естественно.

- Вот почему ты их мне подарил...

- Факт. Благотворительностью я не занимаюсь, масштаб не тот. Так как, поговоришь с Юлией?

- Бесполезняк. Утопия... - проговорил Смирнов, вспомнив свою несгибаемую подругу.

Стылый скривился.

- Мне бы кто такое предложил... Кругосветку. Представь: волны с хохолками пены, яхта под парусами, белая майка с какой-нибудь идиотской надписью типа "Поцелуй мою биту, она не мажет", сухой мартини в высоком стакане с трубочкой и любимая женщина в прохладной каюте. В бикини, с туманными глазами и розовыми пятками...

- Юля не согласится уйти, - покачал головой Евгений Александрович. Полезет в бутылку. Сто пудов. Она не только Дева, но и Коза. Термоядерная смесь.

- Тогда ей конец, - Стылый с жалостью смотрел на Смирнова. - И мне, и тебе тоже.

- И каким это образом конец?

- Это просто, как дважды два. Хоть я и сказал Василию Васильевичу, что не имею к исчезновению Центнера ни малейшего отношения, со временем он сообразит, как это исчезновение использовать в интересах Бориса Михайловича. Короче, он Пашу на Юлю повесит, зуб даю, повесит. Скажет братве, что по слезной ее просьбе убил его ты. Она его к тебе заманила, а ты убил. Свидетели, поверь, найдутся. Та же уборщица Рая хотя бы. И тогда я, тебе, дорогой Евгений Александрович, не завидую. Они на краю света тебя найдут. И по капельке всю кровь выпустят. Из тебя, из Юлии, из твоего сына, из твоей доченьки и мамочки, а также из всех твоих домашних тараканов. После всего этого ты расколешься, и все про меня и себя расскажешь.