Руслан Белов - Крайняя маза

- Она всегда все лично проверяет, - покивал Смирнов. - Чего, чего, а начальник она первоклассный.

- Решила проверить и чуть не прокололась. После того, как мы с Пашей вошли в квартиру, она решила осмотреть лестничную площадку, двери и тому подобное. А Паша забыл в машине цветы. Букет роз. Вышел от меня за ними и чуть на нее не наткнулся. Спасла ее твоя приоткрытая дверь.

- Послушай... А ты... А ты с...

- Что я?

- Ну, ты все знаешь. О Шуре, о Юлии. В том числе и разные интимные подробности. Такие подробности обычно сообщают в постели...

- Нет, ничего у нас с Шурой не было. А он на меня облизывался. Весь масляный такой сидел. И много говорил, показывая, какой он сведущий... Юлией хвастался, тем, как ловко тебя охмурил...

Смирнов смотрел на нее пристально. Он верил и не верил. Мария Ивановна выдержала взгляд и сказала:

- Я - женщина порядочная. Ты это должен усвоить, если хочешь со мной жить. И еще ты должен знать, что после той встречи в задней комнате, я только о тебе и думала. Да и раньше ты мне нравился... Ты совсем другой. Ты - там, где я хотела бы жить.

- Ну-ну. Я растаял. В кои веки сижу с порядочной женщиной.

Смирнов вспомнил, чье место он занял в постели хозяйки квартиры.

- Да, с порядочной, - в который раз прочитала его мысли Марья Ивановна. Прочитала и мстительно сжала губы:

- А вот твоя Юлия...

- Что моя Юлия?

- Тебе, что в голову не приходило, какая это женщина могла придумать собственное изнасилование в присутствии любовника?

- Какая? - почернел Смирнов, вспомнив, как потомственная интеллигентка Элеонора Кирилловна Понятовская, не моргнув глазом, согласилась провести ночь с ним, двумя его приятелями и волкодавом.

- Да такая! - глаза Марии Ивановны стали жесткими, тело ее напряглось.

- Какая? Говори!

- Не скажу!

- Почему не скажешь?

- Да потому что вся ее грязь на меня перейдет! Ты сам в ней меня потом изваляешь!

К взаимному облегчению обоих в дверь позвонили. Мария Ивановна прошла в прихожую и, посмотрев в глазок, обернулась к Смирнову:

- Это Рая, уборщица.

Открыв дверь, вместо Раи она увидела трех парней в кожаных куртках. Позади них стоял... Паша Центнер.

Часть Вторая.

1. Лампочки перегорели.

Некоторое время спустя Смирнов и Марья Ивановна лежали, связанные, в задней комнате, тускло освещенной светом, пробивавшимся сквозь тяжелые шторы. Марья Ивановна всхлипывала. Смирнов жалел, что напился. Вместо того, чтобы провести последние часы жизни в постели.

Паша Центнер появился шумно. В руках его была газета с кроссвордами.

- Мелкое млекопитающее животное из семейства волчьих не знаете? спросил он, приблизив глаза к газете. - На "П" начинается и на "Ц" кончается? Ну, с него еще шкуру чулком снимают?

- Песец, - безучастно ответил Смирнов и, увидев, что бандит делает вид, что заносит слово в кроссворд, добавил:

- Свет бы включил, глаза испортишь.

Центнер, согласно покивав, подошел к выключателю, щелкнул, однако потолочный плафон с глупыми розочками не загорелся.

- Черт, лампочки же перегорели, когда я Вадикуса электрошоком развлекал... - пробормотал восставший из могилы. - Ну, ничего, я сейчас что-нибудь придумаю.

И прошел в тайную дверь, чтобы через минуту вернуться с бра, - он висел над кроватью, и в его в свете Смирнов любил рассматривать милое лицо утомленной любовью Марьи Ивановны. Повесив бра на стену, Паша Центнер мощным ударом кулака вогнал евровилку настенного светильника в отечественную розетку и ушел, сказав на прощание:

- Я ухожу ненадолго. К вечеру нарисуюсь. И не один. А вы пока соображайте, что я с вами сделаю. Если угадаете - ящик шампанского за мной. Кстати, уважаемый Евгений Александрович, холодильники надо вовремя размораживать. Особенно если в них хранится зелень.

2. Что в ящике?

К вечеру Паша Центнер явился. Вошел в свой звуконепроницаемый "кабинет", встал у окна. Спустя пару минут четверо человек в спецовках внесли в комнату высокий тяжелый картонный ящик. Надписи на нем сообщали, что ронять и оставлять под дождем его нельзя, так как он представляет собой упаковку прекрасного двухкамерного холодильника "Стинол".

- Угадай, что в этом ящике, - сказал Центнер, обращаясь к Смирнову (смотреть в глаза Марье Ивановне он избегал). - Угадаешь - ставлю ящик полусладкого шампанского.

Смирнов молчал.

- Не компанейские вы какие-то, - вздохнул несостоявшийся покойник. И, сделав рабочим знак распаковать ящик, продолжил:

- Впрочем, все равно бы не угадали. Не ваш профиль.

Из ящика был извлечен Шура. Бетонная конура была при нем.

- Но это еще далеко не все, - потер руки Центнер. - Сейчас ребята еще кое-что принесут.

Ребята вышли. Центнер уселся за письменный стол, вынул из ящика конторскую книгу (синюю, с обклеенными коленкором уголками), забыв обо всем, принялся ее листать. И листал, то серьезно, то ностальгически улыбаясь, листал пока в комнату не внесли второй ящик. Тоже из-под холодильника, но не "Стинола", а "Минска".

В коробке из-под "Минска" находился Борис Михайлович. Он тоже был одет бетоном.

Его установили лицо к лицу с Шуриком. Скользнув по нему высокомерным взглядом, бывший глава "Северного Ветра" отвернулся и встретился глазами с сочувственно улыбающимся Смирновым. И понял, что рассматривает своего несостоявшегося любовника. Усы у "милой Женечки" были давно не стрижены. Он был не брит, взлохмачен и не умыт.

Борис Михайлович горестно поник головой.

Смирнов поник тоже. Чтобы не травмировать психику переживанием ситуации, он старался думать об отвлеченном.

Центнер в это время смотрел на свои конторские книги. Было видно, что ему не хочется с ними расставаться, но взять их с собой он не решается.

Тем временем парни в спецовках погрузили пачки документов из сейфа в опустевшие коробки и понесли их вон. Вернувшись, вопросительно посмотрели на Центнера. Тот махнул книгой:

- Валяйте.

Через минуту в комнате пахло эфиром, а Смирнов с Марьей Ивановной спали тяжелым сном.

3. Всего-навсего сто килограммов.

Очнувшись, Смирнов пожалел, что родился на свет.

Напротив него стояла на четвереньках Мария Ивановна, точнее, напротив него стоял бетонный куб, из которого выглядывали ее голова и руки.

А напротив Марии Ивановны стоял бетонный куб, из которого выглядывали голова и руки самого Евгения Александровича.

Мария Ивановна спала, Борис Михайлович, стоявший левее нее, был сер лицом и прятал глаза. Смирнов, решив держать себя в руках, отметил, что времени пять часов утра, и хотел обратиться с накопившимися вопросами к Стылому, стоявшему, нет, располагавшемуся справа от него, но тот смотрел в сторону.

В комнате кроме них четверых никого не было, только они и судьба, и Смирнов, убедив себя, что, в конце концов, все кончиться благополучно или, по крайней мере, так, как порешит доныне всегда благоволившая к нему фортуна, решил заняться рекогносцировкой.