Фридрих Незнанский - Модельный дом

— Я имею в виду городской телефон.

И вновь пожатие плечами, на этот раз неуверенное.

— Точно, конечно, сказать не могу, но… но вроде бы нет.

Пытаясь выжать из Ани максимум информации, Турецкий задал еще с десяток вопросов, однако, понимая, что ничего существенного уже добиться не сможет, попросил разрешения покопаться в личных вещах Стаси, в надежде, что хоть что-нибудь сможет навести его на след убийцы, и когда прощался, хлопнул себя ладонью по лбу:

— Господи, чуть не забыл! У Стаси были какие-нибудь яркие приметы, которые помогли бы в ее поиске?

— Так я же дала вам ее фотографию.

Александр Борисович вынужден был развести руками.

— Девочка ты моя дорогая, по фотографии не всегда можно опознать человека, а вот по его особым приметам, — шрамам, татуировкам, родинкам и прочему…

С фотографией в руке и описанием особых примет на отдельном листочке, Плетнев всматривался в заострившиеся, а то и просто раздутые до полной неузнаваемости лица москвичей и «гостей» столицы, нашедших свою смерть в темных закоулках Москвы, и невольно вспоминал последние данные статистики, которые вычитал в газете.

Москва вышла на пятое место в мире по количеству убийств и особо тяжких преступлений, обогнав некогда лидирующий Нью-Йорк и прочие криминальные столицы. Теперь впереди нее был только Кейптаун и столицы каких-то африканских государств, где жизнь человека, судя по всему, вообще не стоила ни цента. Впрочем, в Москве человеческая жизнь также стоила копейки.

На десять тысяч москвичей десять убийств! Подобным не могла похвастаться ни одна европейская столица, где эта цифра была в пять раз меньше.

Плетнев сделал «зачистку» морга, в котором дожидались своего часа невостребованные трупы, которых из года в год, изо дня в день становилось все больше и больше, и это тоже превращалось в очередную головную боль российской столицы.

Видимо, почувствовав, что мужика начинает «зашкаливать», и все трупаки уже кажутся ему на одно лицо, к Плетневу подошел дежурный патологоанатом и, кивнув на нескончаемый ряд еще не обойденных трупов, предложил свои услуги:

— Может, помочь чем? Чувствую, ты здесь и до вечера не управишься.

— Только спасибо скажу.

— Ну, относительно «спасибо» это, конечно, хорошо, но его в стакан не нальешь.

— Господи, да о чем речь? Вместе и разопьем.

«Трупный доктор» критически покосился на массивную фигуру Плетнева и столь же критически заметил:

— Но здесь, пожалуй, одним бутыльцом не обойтись. Да ежели еще под закусь…

— Говорю же тебе, впрягайся! Наскребу и на литруху.

— Так бы и говорил сразу, — повеселел «трупный доктор». — Давай показывай свою фотку.

Повертев в руках художественно выполненную фотографию семнадцатилетней девчонки, на которой она смотрелась как «Мисс года», он оценивающе прицокнул языком и отрицательно качнул головой:

— Что-то не припомню такую, хотя девчонка-то запоминающаяся, красивая.

И тут же спросил, почесав в затылке:

— Может, какие приметы есть? С лицом ведь, сам понимаешь, всякое-разное может случиться.

— Шрам на животе от аппендицита и шрам от сведенной родинки на правом плече устроит?

— Вполне.

«Трупный доктор» направился было в свою каморку за журналом «поступлений» как вдруг остановился, словно вспомнил что-то, и, повернувшись к Плетневу, хрипловато произнес:

— Слушай, а эта твоя красавица, она не утопленница, случаем?

— Н-не знаю. Хотя, впрочем, все может быть. А что?

— Да тут, понимаешь ли, девчонку одну в Борисовских прудах выловили, как раз мое дежурство было, так вот у ней вроде бы как и операционный шрам от аппендицита, и на плече какой-то шрамчик. Я еще внимание обратил на это, когда полосовал ее. Идеальная фигурка — и эти две метки на теле.

— Показывай!

— Да вот она, рядышком тут лежит. Ее ведь всего лишь неделю, как привезли. Оттого и запомнил хорошо.

Он открыл один из блоков, выкатил под свет лампы обнаженное, разбухшее от воды тело и, с надеждой покосившись на Плетнева, произнес:

— Она?

Всмотревшись в лицо, в котором трудно было узнать Стасю Кукушкину, Плетнев неопределенно пожал плечами:

— Похоже, что она.

На его лице дернулся какой-то нерв и он, невольно приглушив голос, спросил:

— Она что, действительно утопилась?

— Какое там! — хмыкнул «трупный доктор». — Убили девчонку. А перед этим, судя по следам на бедрах, на ногах и на груди, изнасиловали.

Заключение судебно-медицинской экспертизы, которую провели по личной просьбе Турецкого, подтвердило слова патологоанатома.

Опознанная своей подругой, Стаська была действительно изнасилована. Она была убита тем же самым профессиональным ударом в затылочную часть основания черепа, из-за которого в реанимационном отделении оказался и Игорь Фокин. И только после этого, уже мертвую, ее сбросили с грузом на ногах в Борисовские пруды.

Впрочем, иного «приговора» от экспертов Турецкий уже не ждал.

В этот же день, но уже ближе к вечеру, спецы из судебно-медицинской экспертизы подтвердили еще одну версию, на которой настаивал Александр Борисович.

Смерть Игоря Фокина наступила в результате действия фосфорродержащего препарата, следы которого были обнаружены в его крови.

Когда Турецкому зачитали по телефону заключение экспертизы, он только и спросил:

— Главврач и завотделением ознакомлены?

— Естественно!

— И? ..

— Только и того, что развели руками. Мол, такого не может быть только потому, что не может быть такого.

«Мозговой штурм», в который зачастую превращались оперативные совещания в «Глории», на этот раз затягивался, и тому были объективные причины.

Обе экспертизы и вынесенные по ним заключения в корне меняли суть дела, и теперь эти два убийства ложились на плечи следственного отдела прокуратуры.

Казалось бы, что лучше — мавр сделал свое дело, мавр может уйти. Тем более, что модельным агентством «Прима» и его хозяйкой давно заинтересовался Московский уголовный розыск, однако, в «Глории» прекрасно понимали, что они слишком глубоко копнули в своем расследовании, и теперь не только они охотились за убийцами восемнадцатилетней модели и журналиста Фокина, но охота шла и за ними. Уже не скажешь во всеуслышание, что, мол, все, господа заказчики, киллеры и мясники, «Глория» умывает руки, переходите на тот же МУР и его начальника генерала Яковлева, который питает к госпоже Глушко особый интерес. Люди Валентины Ивановны будут охотиться за ними до какой-то логической развязки, и эта охота на охотников несла определенную опасность для жизни оперативного состава «Глории», но в первую очередь — для Ирины Генриховны и Марины Фокиной, которая продолжала настаивать на расследовании. И уже исходя из этих вводных, надо было принимать какое-то решение.