Фридрих Незнанский - Модельный дом

Однако Маргуша гнула свое, будто не слышала того, что говорит майор.

— Да и «Зося» уже давным-давно медным тазом накрылась. К чему тягать-то?

«Господи, избавится она когда-нибудь от этого паскудного «тягать»? — мысленно посочувствовал Трутнев, продолжая в тоже время дожимать ее.

— Вот о «Зосе» и потолкуем малость, — уже без наигранного тона в голосе, произнес он. — Как говорится, посидим, покалякаем, вспомним былое. Так что думай, где удобнее всего встретиться.

Понимая, что смешочкам да ужимкам пришел конец и «добренький Серега Трутень», как звали его центровые проститутки, может и «на попа поставить», да так поставить, что потом всю жизнь жалеть будешь, что отказала ему, Марго все же попыталась потянуть резину:

— Может, завтра? А? Где-нибудь после обеда, а?

— Сейчас тоже не утро. Колись!

— Ну, в таком случае…

— Что, проблемы, что ли, какие?

— А то! — искренне возмутилась Марго. — Я тут как раз толичко из ванны вылезла, голову помыла… а вы знаете, какие у меня волосы, и чтобы их высушить… — Казалось, ее возмущению не будет конца. — А вам вынь да положь!

— Так давай чуток попозже.

— Не могу.

— Почему?

— У меня свидание назначено… на четыре. И я не успеваю, чтобы и голову высушить, и к вам, и…

Трутнев хмыкнул и почесал переносицу. Свидание, мать твою… Можно было, конечно, и рявкнуть на нее, приказав отложить на этот день все «свидания», однако шатенка-красавица Марго, с осиной талией и бюстом, мимо которого не мог пройти спокойно ни один нормальный мужик и на который засматривались даже женщины, глотая слюни зависти, была кладезем информации, и Трутнев не мог позволить себе даже словом обидеть Маргушу.

— Хорошо, будь по-твоему, — согласился он. — Ну, а если я к тебе сейчас подъеду? Если не ошибаюсь, ты вроде бы одна сейчас квартиру снимаешь?

— Господи, конечно одна! — засуетилась Марго. — Приезжайте, я только рада буду. Только вот приберусь маленько.

— Диктуй адрес…

Уже на выходе из своей каморки Трутнев вспомнил вдруг, что не ел с самого утра, и у него засосало под ложечкой. Решил было завернуть в буфет, однако тут же передумал и заспешил по лестнице к выходу…

Дом, в котором Марго снимала однокомнатную квартиру, своим фасадом выходил на Ленинский проспект, и час спустя после телефонного звонка, позволив Марго «голову высушить» и «маленько прибраться», Трутнев набирал продиктованный ему код домофона. Игривый голосок дал понять, что она уже отследила гостя из окна дома.

— Кто?

— Мент и конь в пальто. Открывай!

Щелкнула задвижка, и он вошел в подъезд. Поднялся лифтом на четвертый этаж, где его, как самого дорогого гостя, уже встречала Марго. Впрочем, назвать ее сейчас этой кличкой у Трутнева не повернулся бы язык.

В полуосвещенном дверном проеме, в розовом и, видимо, далеко не дешевом халатике, который едва прикрывал соблазнительные, идеальной формы колени и, в то же время, подчеркивал всю прелесть ее бюста, стояла раскрасавица шатенка и, обнажив идеально белые зубки, улыбалась гостю. И эта ее притягательная улыбка, ее округлые колени, волнующая грудь и бедра как бы кричали сами собой: «Ну чего же ты, дурачок безмозглый? Вот она я — вся твоя! Так ведь и помереть можно, всю жизнь ожидамши».

Невольно смутившись, чего с Трутневым не случалось уже многие-многие годы, он откашлялся в кулачок и протянул Татьяне набитый всякой всячиной целлофановый пакет.

— В твоем магазине затоварился, так что за качество не обессудь.

— Спасибо, конечно, — расцвела Татьяна, сдвинувшись в проеме, так что он коснулся ее груди, и пропуская его в небольшой коридорчик, в конце которого просматривалась дверь, — но… Даже неудобно как-то.

— Есть вдруг захотелось. Вспомнил, что с самого утра крошки во рту не было.

— Господи, да неужто у меня холодильник пустой? — всплеснула руками Татьяна. — Неужто я бы вас не покормила?

Трутнев на это только плечами пожал. Мол, даже не сомневаюсь в этом, но как всякий уважающий себя мэн с собой ношу закуску, выпивку и презервативы.

Кивнув гостю, чтобы проходил в комнату, Татьяна раскрыла пакет и удивленно возвестила:

— Не поняла! Это что же, мы сегодня и коньячок пьем?

— Ты, конечно, можешь и не пить, — усмехнулся Трутнев, — но лично я выпью обязательно. Устал, как собака, ломает да и не можется что-то.

— Это мы враз вылечим, — пообещала Татьяна. — У меня сразу заможится. И заможится, и…

— Разговорчики!

Стоя в коридорчике и вдыхая чувственно-волнительный, бьющий по мозгам и всей нервной системе запах необыкновенно красивой молодой женщины, которую не видел полгода и которая словно обновилась за это время, похорошев еще больше, он наконец-то смог справиться со своей первоначальной растерянностью и почти командным голосом приказал:

— Пока будешь шебуршить на кухне, принеси-ка посуду. Что-то мне действительно, не можется, да и тебе надо поспешать.

— Господи, да о чем вы, Сергей Викторович! — возмутилась Татьяна, и казалось, что ее искренности не будет конца. — Да ради такого гостя я любую встречу отложу.

Трутнев в этом даже не сомневался и невольно скользнув взглядом по глубокой выемке в халатике, отчего вновь в голову ударила кровь, пробормотал:

— Делай, что говорят.

Комната, в которой Марго «маленько прибралась», поражала своей чистотой и каким-то особенным порядком, не свойственным «массажисткам» и прочему обслуживающему персоналу салонов типа пресловутой «Зоси». Приехавшие в Москву на «подработку» хохлушки и молдаванки, бурятки, мордва да и просто вконец обнищавшая российская глубинка перебивались здесь жизнью временщика, девизом которого было «Абы день прожить да деньжат сколотить», а тут… Но что более всего поразило Трутнева, так это стопы сложенных вдоль стены книг, на которых не было пыли. Русская классика, причем, судя по цветастым обложкам, недавно купленная, и современная беллетристика, среди которой преобладал так называемый «женский роман». Исторический роман и детективы. Чуть в сторонке, у изголовья сложенного дивана, стопа глянцевых, также чисто женских журналов.

Усевшись в кресло, Трутнев взял один журнал, и в этот момент в дверях появилась Татьяна с подносом в руках. Поставив его на журнальный столик, она переставила с него бутылку коньяка с коньячными бокалами на стол, но, что еще больше поразило Трутнева, бутылку минеральной воды и фужеры под воду. Видимо, уловив его удивленный взгляд, она повела плечиками, отчего колыхнулась ее грудь.

— Что, товарищ майор, небось думали, что коньяк в этом доме стаканами пьют?

— С чего это ты взяла?

— Да ладно уж, — отмахнулась Татьяна, — я ведь не в обиде. Иной раз к девчонкам придешь, так у них не только фужеров, у них тех же стаканов нет. Из чайных бокалов водку цедят.