Фридрих Незнанский - Имя убийцы

— Ничего не нашли. Наемный убийца, бытует такое мнение, должен бросать оружие.

— Не всегда, — возразил Турецкий. — У него могут быть дальнейшие планы на этот пистолет, он мог не быть профессионалом, он мог ввести вас в заблуждение, делая вид, что он не профессионал. Он мог выбросить пистолет в озеро, а водолазы его не нашли, поскольку искали предмет значительно крупнее. Масса вариантов. Вы не могли бы оставить мне этот диск? Люблю, знаете, посмотреть кино перед сном.

— Конечно. — Сыроватов всунул диск в конверт и пристроил на журнальный столик. — Приятного просмотра, Александр Борисович. Вынужден вас покинуть, а то супруга дома устроит трепку. Спокойной ночи.

Он сидел, выставив ноги в проход, смотрел из-под прикрытых век, как прокурор покидает гостиничный номер. Когда закрылась дверь, он закрыл глаза. Несколько минут просидел без движений. Потом пробормотал:

— Интересно, Виктор Петрович, весьма интересно, если не сказать, что странно…

Встал, подошел к двери, приложил к ней ухо. Тихо открыл, высунул нос в коридор, где царил полумрак. Закрыл дверь, пару раз провернул собачку, набросил цепочку. Выключил верхний свет, в темноте подошел к окну, отогнул штору. Руководство гостиницы экономило не только на внутреннем освещении, но и на наружном. Фонарь наличествовал, но не выполнял свои прямые обязанности. В темноте выделялась кирпичная декоративная ограда, фрагмент единственной на парковке машины — за которую Турецкий еще не выплатил кредит; кусты, примыкающие к ограде. Дежа вю какое-то.

То, что он сделал потом, удивило даже его самого. Он отдернул штору, распахнул окно, ловко оседлал подоконник и через мгновение был уже снаружи. Пересек парковку, остановился. Подождал, пока привыкнут глаза, начал вглядываться в заросли молодой акации. Нет, не паранойя, что-то в этом было…

Он уже собрался шагнуть в неизвестность, но что-то остановило. Человек в банном халате, ищущий в кустах посреди ночи вчерашний день… Он попятился к дому, вскарабкался на подоконник, с чувством превеликого облегчения ввалился в номер, запер окно, задернул шторы. Напевая под нос «Пусть боимся мы волка и сову…», включил торшер рядом с журнальным столиком, несколько минут сидел в тишине. Поднялся, вставил диск в проигрыватель, вооружился пультом.

Несколько раз он внимательно пересмотрел запись, запечатлевшую последние мгновения жизни генерала и его телохранителей. В ней было что-то занимательное… Он начал делать остановки, пользуясь клавишей «пауза». Приступил к покадровому просмотру. Все нормально, никакого подвоха. Максим снимал генерала — в этом не было ничего необычного, если не запрещено, значит, разрешено. Первая пуля угодила в Гришу, а у Максима от громкого хлопка за спиной дрогнула рука. Потрясенный генерал, мельтешение камеры после второго выстрела, последний выстрел, отправивший боевого генерала на дно озера…

Было в этом что-то занимательное, но он не мог понять, что. Придется еще раз пересмотреть завтра, на свежую голову…

Но утром не было свежей головы — как ни мусолил он ее под краном. Выйдя из гостиницы, он стал размышлять: позавтракать перед посещением морга или сначала посетить морг, а уж потом позавтракать? Каждый вариант имел свои положительные и отрицательные стороны. Победил голод. В гостинице ничего не осталось — прокурор прошлым вечером не только пил, но и ел. На вопрос, в каком из заведений городка можно вкусно позавтракать, администратор Антонина Андреевна развела руками.

— Лучше всего вам съездить на Токарку, молодой человек. Большая Муромская, 11, недалеко от «Катюши». Кафе называется «Рябинка». Работает с раннего утра. Там иногда неплохо кормят. На нашей же стороне все открывается поздно, десять раз успеете проголодаться. И не вздумайте питаться в столовых, там сплошной бульонный кубизм и резиновые котлеты. В нашем городе не существует достойной конкуренции общепиту, молодой человек. Это у вас в Москве капитализм, а у нас до сих пор выполняют решения партии заморить народ голодом.

— Спасибо, Антонина Андреевна, — раскланялся Турецкий. — Прискорбно слышать. Признаться, я большой любитель вкусно поесть.

— Сочувствую, — усмехнулась администратор. — Придется вам попридержать свою привычку. А также очень осторожно покупайте продукты в магазинах. Смотрите на срок хранения. Какой только гадости к нам не завозят. Словно не город, а свалка. Особенно колбаса. О, молодой человек, никогда не пробуйте местной колбасы, если хотите еще пожить. Это не колбаса, это картон, соя, химия.

— Увы, — развел руками Турецкий, — столица тоже не образец. Бич времени. Химия сделала огромный шаг вперед в пищевой промышленности.

В заведении «Рябинка» было пусто, как после пожара. Он сел на видное место, закурил. Тоскливо осматривал зал, который с вечера явно не прибирали, прислушивался к голосам из подсобки — а там одна работница плакала, жалуясь на своего парня, который ее разлюбил, другая, как могла, утешала. Высунулась голова с торчащей изо рта сигаретой.

— Вы что-то хотите?

— Сосиски, пиво и порядок, — перечислил Турецкий. — Угадайте, девушка, с трех раз — чего я тут хочу. Может, меню принесете?

Учинять скандалы с утра пораньше страшно не хотелось. Девица, фыркая, доставила меню, он ткнул, во что пришлось, и, пока неторопливо исполнялся заказ, позвонил жене.

— Знаешь, дорогой, я сегодня спала, как младенец, — сообщила Ирина Генриховна.

— Это как? — не понял Турецкий.

— Просыпалась через каждые полчаса и плакала.

— Вот только не надо обо мне волноваться, — возмутился Турецкий. — Серьезно, Ириша, я сам о себе поволнуюсь. Ловили другого — поймали меня, это так в духе правоохранительных органов. Недоразумение разрешилось, приступаю к работе. Вот только поем…

— Представляю, как тебе там не сладко, — посочувствовала жена. — Я тоже направляюсь на работу. Вечером хочу заехать в автосервис — такое ощущение, что мой железный конь начинает прихрамывать на обе ноги и страдать одышкой. О, черт, чуть перекресток не проехала…

Доктор Евсеев оказался милейшим словоохотливым человеком с бледным лицом и подрагивающими руками. Встреча с этим «приятным» господином состоялась в прозекторской местного морга на улице Пролетарской — Турецкого пропустили в заведение беспрепятственно, сообщив, что доктор Евсеев уже работает. Доктор трудился не покладая рук. В холодном сумрачном помещении, кроме него и нескольких тел под белыми простынями, никого не было. Специалист вскрывал мужчину средних лет — с большими залысинами и сведенным судорогой лицом. Ловко орудовал тонким скальпелем.

— Странно, — бормотал он под нос. — Нос синий, а кровь не голубая…