Артур Крупенин - Каникула (Дело о тайном обществе)

До осени, а значит, и до начала нового семестра оставалось всего ничего. Но, несмотря на конец августа, желтых листьев на деревьях почти не было, и бульвар смотрелся точно так же, как в июле, когда Вероника и Глеб впервые вместе прошлись по нему после пятнадцатилетнего перерыва.

Держа даму под руку, Глеб медленно рассекал нескончаемый поток принарядившихся прохожих и резвящихся собак, наслаждающихся последними погожими деньками. Праздничная, если не сказать карнавальная атмосфера не совсем соответствовала тому, что Глеб должен был рассказать Веронике, но ему показалось, что, устройся они где-нибудь в кафе, разговор будет еще тяжелее.

– Помнишь твою фотографию, что валялась на полу возле стола в кабинете Рамона? – спросил Глеб.

– Ту, где я вылезаю из моря с мокрой башкой и всклокоченными волосами?

Вероника явно набивалась на комплимент, поскольку на этом снимке выглядела абсолютно сногсшибательно. Глеб, впрочем, пропустил намек мимо ушей.

– Да, точно. Так вот эксперт, что изучал вещественные доказательства, обратил внимание на небольшое пятно. При внимательном рассмотрении пятно оказалось отпечатком губ, причем совсем свежим.

Рот Вероники задрожал.

– Губ?

– Губ Рамона. В последний час своей жизни он целовал твое лицо. Твой муж никогда не переставал тебя любить.

Казалось, Вероника вот-вот разрыдается.

– Любил, но изменял?

– Мм, я бы перенес ударение на первую часть фразы. Твой муж был котярой, это факт, но это не мешало ему любить тебя. Не забывай об этом. И не смей сомневаться в чувствах Рамона. Если помнишь, пятнадцать лет назад я был по уши в тебя влюблен, и уж если я тогда умудрился проиграть Рамону, то только потому, что он любил тебя еще сильнее.

Перестав сдерживаться, Вероника, не обращая внимание на любопытные взгляды прохожих, заплакала навзрыд, уткнувшись в плечо Глеба. Заплакала впервые с того часа, как получила известие о смерти Рамона.

Когда ее тело перестало наконец сотрясаться от рыданий, Вероника утерла ладонями глаза и неожиданно спросила:

– А знаешь, мне всегда было интересно, вот выйди я замуж за тебя, ты бы тоже ходил налево?

Глеб ответил не сразу.

– Мне очень жаль тебя ранить, но…

– Хочешь сказать, что и ты мне изменял? – спросила она упавшим голосом.

После секундного замешательства Стольцев ответил, с трудом подбирая нужные слова:

– Понимаешь, это случалось так…

– Случалось? Так это было не однажды? – Она снова захлюпала носом. – Какая же я дура! Все эти годы так истязать себя, правильный ли я сделала выбор. Ну и кто же она?

– Э-э… ты помнишь веснушчатую девочку, с которой я писал курсовую по…

– Ту рыжую шалаву? Ах ты, негодяй!

Вероника кинулась колотить в грудь Глеба кулаками, но не особенно сильно. Она знала, что Стольцев бесстыдно врал, и понимала, почему – в душе он наконец-то простил Рамона. Но вот простит ли Глеб когда-нибудь ее?

Установив на балконе небольшой телескоп, только что доставленный курьером интернет-магазина, Глеб с увлечением разглядывал ночное небо. Несмотря на сильную засветку, вызванную миллионами московских окон, он довольно быстро нашел созвездие Большого Пса и его самую яркую – в двадцать три раза ярче солнца – звезду, тысячелетия назад нареченную римлянами Каникул ой.

Насладившись видом далекого светила и прочесав еще какую-то часть небесной сферы, Глеб опустил телескоп ниже и принялся разглядывать рубиновые звезды Кремля. В его памяти всплыла строчка из Мережковского про то, что «большевизм есть борьба пентаграммы против креста». Забавно, что у тамплиеров, оставивших свою потайную геральдику в наследство масонам, а через них и Стране Советов, оба этих символа прекрасно уживались.

Начал накрапывать дождь, и Глебу пришлось вернуться в комнату. Из радиоприемника доносился бодрый голос ведущего, рассказывающего о том, что за новую пятидесятичетырехметровую яхту, приобретенную для нужд президента России, было заплачено 30 миллионов евро. Диджей также объявил, что яхту первого лица назвали «Сириусом» и по этому поводу аудитории просто необходимо немедленно прослушать одноименную композицию некогда популярной группы «Алан Парсонс Проджект».

Испытывая смутное чувство тревоги, Глеб выключил радиоприемник и поплотнее задернул шторы, преграждая путь звездному свету. Ему на ум в сотый раз пришли прощальные слова отца Бальбоа: «Придет день, и они будут повсюду!» Хм, а что, если падре был прав?

Уже после того, как была закончена эта книга, СМИ сообщили о том, что яхта «Сириус», находящаяся в распоряжении президента России, была спешно переименована в «Чайку». Любопытно почему? Кто-то решил не привлекать к себе внимание? Интересно кто?

Автор бесконечно благодарен Сергею Косьянову, Юлии Дмитриевской, Константину Молчанову, Дмитрию Гомзякову, Василию Каленкову, Алексею Кропоткину, Александру Крапоткину, а также всем остальным сотрудникам издательства «Арбор».

Предопределение (лат.).

Французское таро – старинная карточная игра.

Старая любовь не ржавеет (лат.).

Ищите и найдете (лат.).

Я умираю (нем.).

Уже иду! (исп.)

Дон Хуан Тенорио – историческая личность, легендарный распутник, ставший персонажем испанской пьесы, прототип Дон Жуана.

Больше чем гениально! (исп.)

Разбитый бокал (исп.).

Процесс потребления тапас (исп.).

Тапас – закуска, подаваемая в баре к алкоголю (исп.).

Испанский аналог выражения «сходить по пиву», только применительно к тапас.

Дети войны (исп.).

Рыцарь печального образа (исп.).

Томатный суп с хлебом (um.).

Обед без сиесты – что колокол без языка (исп.).

Тушеная говядина, блюдо, типичное для Толедо.

Дословно «доля стыдливых», последний кусок на общей тарелке, который из приличия не решается взять ни один из сотрапезников (исп.).

Переулок Ада (исп.).

Переулок Дьявола (исп.).

Делай, что должно, и будь, что будет (лат.).

Я не хочу любить (исп.).

Кто плохо смотрит – хорошо рыдает (исп.).

«Тут никому не прижиться» (исп.) – комедийный испанский телесериал об обитателях жилого дома в центре Мадрида.