Анатолий Безуглов - Следователь по особо важным делам

— Это не имеет никакого отношения к делу, — резко оборвал он.

— Вы не желаете отвечать на этот вопрос?

— Не желаю.

— Итак, Аня сходится с мужем, уезжает в Крылатое.

Вы приезжаете следом. Если вам дорого спокойствие любимого человека, почему вы все-таки приехали сюда?

— Я приехал сюда работать.

— Но ведь имеется много других мест, где вы отлично применили бы свои знания, воплотили бы свои идеи.

— Между прочим, если хотите, меня сюда направили.

Вы удовлетворены?

— Николай Гордеевич, я вижу, у вас и сегодня нет настроения говорить со мной в спокойном тоне…

— У меня вообще нет настроения встречаться с вами.

Я не знаю, почему это желание возникает у вас…

Я хотел ответить колкостью, но сдержался. Ничего бы это не изменило. Ильин упорно избегал любого контакта.

Каждое утро в мой кабинет являлся Савелий Фомич, ожидая указаний, кому отнести очередную повестку. Выглядел он при этом очень серьёзно и торжественно. Словно не существовало наших сидений за чаем в моей гостиничной комнате, простых и непринуждённых бесед по вечерам.

Весь его вид говорил: дружба дружбой, а дело делом.

Как-то старик посоветовал вызвать на допрос по делу некоего Шавырина, жителя Крылатого.

— Он хорошо знал Залесских? — поинтересовался я.

— Вроде нет…

— Тогда почему именно его?

— Вы же вон сколько народу опросили. И с ним потолкуйте. От него ведь не убудет.

— Я, Савелий Фомич, вызываю только тех, чьи показания могут помочь следствию. Так просто беспокоить людей мы не имеем права. Да и не хватит ни времени, ни сил поговорить со всеми.

— Оно конечно, со всеми не хватит времени…

— Лучше вы мне подскажите, с кем из районного начальства, которое бывает у вас, чаще всего общается Ильин?

— Про то не ведаем. Мы люди маленькие. Вам сподручнее у Емельяна Захаровича узнать.

Как раз у директора совхоза насчёт Ильина я не хотел ничего узнавать. Мне казалось, что Мурзин относился к главному агроному необъективно. Благоволит к нему. И не скрывает этого,

— Впрочем, когда жалует к нам Павел Евдокимович Зайцев, зампредрайисполкома, Ильин завсегда с ним обчается, — сказал сторож. — Намедни опять приезжал. Главный агроном его зачем-то по совхозу возил.

— На своём мотоцикле? — удивился я.

— Зачем, — усмехнулся старик, — на мотоцикле он в хорошую погоду разъезжает. А теперь «газик» у главного механика берет.

— Странные у вас порядки: у главного агронома — мотоцикл, а у главного механика — машина.

— «Газик» — то старый. День ездит, а неделю чинит. Вот Ильин и взял себе мотоцикл, новенький «Урал», а машину отдал главному механику. Губа не дура, а? Но ежели ему понадобится машина — он то на мурзинской, то на «газике»

главного механика. Выходит, все к рукам прибрал…

— Хорошо, Савелии Фомич, — прервал я его. — Попрошу вас, если здесь опять появится зампредрайисполкома Зайцев, дайте мне знать. Я бы хотел с ним побеседовать.

— Как прикажете…

На несколько дней я отлучился в Барнаул. Побеседовать с медэкспертом, который обследовал труп Залесской.

Он подтвердил ещё раз то, что изложил в своём первоначальном заключении.

Когда я вернулся в совхоз, Савелий Фомич сказал мне:

— Тут без вас Зайцев наезжал. Я сделал так, как вы приказали. Он обещал с вами встретиться.

Помимо Зайцева у меня была запланирована беседа ещё с секретарём райкома Червонным. Но застать его на месте, когда я бывал в Североозерске, все не удавалось.

И вот как-то я позвонил в райком и попал на самого секретаря. Он предложил встретиться в тот же день.

Как назло, Мурзина в совхозе не было. Попросить машину больше не у кого. Не у Ильина же. И я решил добираться до Североозерска общественным транспортом.

Автобусная остановка (деревянный навес) пустовала.

Я потоптался на холодном ветру и зашёл в чайную. Так, оказывается, поступили все пассажиры. Их набралось порядочно. Сидели за столами в одежде. Кое-кто из мужчин курил, пряча цигарку в кулак.

Торговля шла вяло. Да и ассортимент был невелик. Зашли трое парней. У одного топорщился карман брюк. Они направились было к стойке за стаканами, но потом, пошептавшись и бросив на. меня испуганные взгляды, ретировались.

Время тянулось медленно. Автобус все не шёл и не шёл, хотя по расписанию давно должен был прибыть из района.

Люди терпеливо ждали. В деревнях привычны к ожиданию.

Потом, кто-то сказал, что с машиной, наверное, что-нибудь случилось, потому что они часто выходят из строя.

Я с беспокойством поглядывал на часы. Если тут ещ„ немного задержаться, не успеть мне в райком в назначенный срок.

Вышел на улицу. На дороге, уходящей далеко в степь, автобуса видно не было. Пришлось голосовать.

Остановился самосвал. По номеру — не совхозный. Молодой водитель открыл дверцу, улыбнулся:

— В район?

— Так точно.

— Садись скорей…

В кабине было тепло. Тихо играл транзисторный приёмник, вмонтированный в панель.

— Что возите? — поинтересовался я машинально.

— Цемент для геологов. Нефть и газ ищут. Через Крылатое прямиком.

— Из района? — удивился я.

— Ближе цемзавода нету.

— Значит, заночевали сегодня у геологов?

— Зачем. Я со вчерашнего вечера уже две ездки сделал. У них аврал…

— Сколько ты уже сидишь за рулём? — полюбопытствовал я.

— Бог его знает. Сутки будет. Аврал. Ребята задыхаются без цемента…

— А где же сменщик?

— У него три положенных по случаю свадьбы дня. Раз в жизни случается…

Можно было только поражаться беззаботности, с которой он говорил об этих сутках.

— Не устал?

— Малость имеется. Закуришь — вроде ничего.

— Вроде… Поберечься бы не мешало.

— Молодой. Сдюжу.

— А если авария?

Он покачал головой:

— Подзагореть можно и на свежую голову. Что, боязно ехать со мной? —

— Нет…

Я пожалел, что заговорил на эту тему. Ещё посчитает за труса. Да и кому охота думать о неприятном, когда впереди длинные километры по заснеженной степи…

Не знаю, чем руководствовался он. Жаждой романтики, подвига? Или он не отдавал себе отчёта в том, что организм — штука материальная, имеющая пределы прочности? Ведь для таких случаев существует техника безопасности, нормы, которые тысячи и тысячи раз проверены в специальных медицинских учреждениях, проверены на людях.

Увы, на жизнях тоже… В мирное время риск не всегда оправдан.

Дальше мы ехали молча. Я думал о предстоящей беседе в райкоме.

Прежде чем заговорить со мной о крылатовском деле, секретарь райкома сухо сказал:

— Я понимаю, товарищ Чикуров, вы имеете право вызывать на допрос кого угодно, невзирая на ранг и звание.

Но все-таки Павел Евдокимович этого не заслужил.

— Простите, я не понимаю, о чем речь, — удивился я.