Станислав Гагарин - Умереть без свидетелей. Третий апостол

— Айда через сквер, раньше их на площадь выйдем.

Кондратенко молча свернул направо.

Шагов через сто они вышли на плохо освещенную аллею и, пройдя еще немного, увидели группу парней у садовой скамейки. Подошли поближе. Парней было трое. Увидев дружинников, они стали у скамейки, стараясь загородить человека, лежащего на ней. Один из них, что стоял слева, держал в руках плащ и пиджак.

— В чем дело, ребята? — спросил Васюхин.

— Да вот, — сказал тот, что стоял посредине, — кореш окосел, думаем, как домой тащить.

— И раздели, чтоб легче тащить было? — сказал Иван.

Он увидел, что ботинки лежащего человека стоят на краю скамейки.

— Ну ты, фраер, вали отсюда, — процедил один.

— Давай-давай, — сказал другой и, отбросив плащ с пиджаком назад, сунул руку в карман.

Иван, пригнувшись, резко выбросил руку, направив ее в живот левого парня. Тот охнул, согнулся, а Иван правой рукой в челюсть мешком свалил его наземь.

Он не видел, как Васюхин схватил правого парня за рубашку на груди и штанину, поднял над головой, крутнулся на месте и бросил в темные кусты. Иван этого не видел, он смотрел на третьего парня, который держал нож в левой руке и шел прямо на него. Иван растерянно смотрел на нож. Драться ему приходилось, а вот так, не доводилось ни разу.

А нож приближался, им хотели ударить снизу, Иван только пятился назад и по-прежнему не знал, что предпринять. Но когда нож пошел на него, он с силой выбросил правую ногу вверх. Удар был неточным, рука поднялась, но нож Иван выбить не смог. Он бросился вперед, схватил руку с ножом и резко пригнул вниз и в сторону. Почувствовал колющую боль в своей руке и в глазах потемнело, корпусом он подался вперед, продолжая сжимать и выворачивать руку с ножом. Оружие выпало и два человека покатились по красному песку аллеи.

Иван вдруг почувствовал, что противник обмяк. Он увидел, как Васюхин поднимает парня за воротник, встал сам и, чувствуя противную дрожь в ногах, подошел к скамейке. Пьяный спал в одной рубашке и носках. Парень, сбитый Иваном с ног, валялся на земле. Васюхин стоял у лежащего ничком противника Ивана, держал в руке нож и свистел в милицейский свисток. С другой стороны сквера бежали Леденев и третий дружинник, Петр из литейного цеха.

Затрещали кусты. Заброшенный туда Васюхиным парень ползком пытался выбраться в другую сторону и улизнуть.

— Возьми его, Петя, — сказал Васюхин. — Пьяного раздевали, а потом с ножом полез, товарищ майор.

В конце аллеи показался дежурный милицейский мотоцикл с двумя постовыми.

— Задели, Кондратенко? — спросил майор, увидев, как Иван зажимает руку.

— Есть немного.

— Тогда так. Старшина, — сказал Леденев водителю мотоцикла, — отвезите парня в «Скорую помощь», сразу же вызовите сюда оперативную машину, пьяного — в вытрезвитель. Мы останемся. Вы тоже, сержант. Ну-ка, голубчик, подымайся. Одевайте своего «клиента», не то простудится. Одевайте, одевайте. Раздеть сумели, займитесь обратным процессом…

Машина Бессонова с потушенными фарами остановилась метрах в двухстах от застопорившего «такси». Было видно, как оттуда вышло четверо.

— Кажется, две женщины, — сказал один из сидевших сзади дружинников.

— Вот именно, — ответил Бессонов. — Вперед!

Приехавшие на такси вошли в подъезд.

Оперативная «Волга», набирая ход, пошла прямо к разворачивавшемуся автомобилю. Когда свет фар таксомотора скользнул по их лицам, шофер выключил свет и остановил машину.

Бессонов выскочил и подбежал к такси.

— Уголовный розыск, — сказал он, протягивая удостоверение. — Старший лейтенант Бессонов. Документы!

Шофер полез в карман.

— Кого привезли?

— А я почем знаю? Пассажиры и все.

— Значит, не знаете? Зато мы знаем. Коротков, — обратился он к одному из подошедших дружинников, — останьтесь у машины, а мы зайдем в дом. Никуда не уезжать. Ясно?

Он взглянул на таксиста, положил его документы в карман и, сопровождаемый двумя дружинниками, пошел к дому, черневшему неясной громадой. Дом спал. Только в мансарде, под самой крышей, светились два окна.

Они поднялись на последнюю площадку и Бессонов громко постучал в обитую старым ситцевым одеялом дверь. За дверью слышался звук нескольких голосов. Он постучал снова, голоса стихли и за дверью спросили:

— Кто?

— Милиция. Бессонов. Открывайте.

Минута молчания. Потом лязгнул запор, и дверь отворилась. На пороге стояла худая женщина сорока-пятидесяти лет, в пестром халате поверх шерстяной кофты.

— А, дорогой гость, товарищ Бессонов, — заулыбалась она. — Проходите, проходите. Мы вас ждали, и угощенье приготовили.

— Не паясничай, Шиманская, — сказал Бессонов, проходя в комнату.

Дружинники вошли следом.

Они стояли в большой, запущенной кухне. На кухонном столе стоял таз с грязной посудой. Над плитой висело женское белье. Пахло дымом и чем-то затхлым.

— А там кто? — спросил Бессонов и кивнул на дверь за занавеской.

— Племянница моя с женихом и подруга ее со своим парнем. Да вы проходите, не стесняйтесь.

Бессонов откинул занавеску и шагнул вперед.

— Милиция. Предъявите документы.

За столом сидело четверо. Две густо накрашенные девицы и два молодых, по двадцать, не больше, парня. Они растерянно озирались, хмель, видимо, выветрился, а добавить не успели: бутылки полными стояли на столе.

Девицы, напротив, вели себя как ни в чем не бывало.

— Опять, Валя, за старое, — сказал Бессонов одной из них, рассматривая документы парней.

— А с тобой мы же неделю назад говорили, Нина, и работу ты, говорят, бросила, — продолжал он.

— Ха, — сказала девица, которую он назвал Ниной, — от работы кони дохнут.

— Моряки, значит. А знаете вы, куда попали? — спросил Бессонов ребят.

Один из них хотел что-то сказать, но его перебила Валя.

— Конечно, это же женихи наши.

— А как фамилии их? — Бессонов снова раскрыл оба паспорта.

Девицы молчали.

— Что же, наверное, и имен еще не успели узнать. Ладно, собирайтесь. Ваш «шеф» ждет внизу. Сколько ему переплатили?

В кухне он задержался.

— Смотри, Шиманская, еще раз поймаем с «гостями», буду ставить вопрос о выселении из города.

— Так просят же девочки, ну как откажешь. Вы уж простите, гражданин начальник…

— Ты не в колонии, забудь про «гражданина начальника». Неужели тебе такая жизнь не надоела? Ведь совсем вроде стала на ноги, а все норовишь в сторону… Эх, Шиманская… В среду приходи в управление — разговор будет. Сейчас некогда.

— Что-то я недопонимаю, — сказал один из дружинников. — Кто эта женщина?

Оперативная машина быстро шла по ночному городу.

— Бывшая воровка. Сейчас работает на фабрике. За старое не берется. Только вот принимает пары, подобные тем, что вы видели. Глядишь, и ей стопку нальют, а то и пятерку подбросят. Что-то вроде «бандерши» она, есть такое словечко. Главная тут «гидра», конечно, таксист. Ведь что он делает? Берет вот этаких девиц в машину и возит по городу, предлагает морякам. Определенный процент ему в карман. Ну, тут дело чистое, есть статья в уголовном кодексе, до пяти лет лишения свободы за сводничество. С девушками потруднее: не учатся, работать не хотят. Коллектив бы к их воспитанию привлечь, так они сами по себе, одиночки. Устраиваем их на работу. Большинство берется за ум, но бывают и трудные, вроде сегодняшних.