Михаил Михеев - Запах «Шипра». Сочинский вариант

— Понятно.

— Куда понятнее. В нашем журналистском деле субъективность — вещь опасная.

— В нашем — тоже.

— В каком — вашем?

— В торговом, разумеется, — спохватилась я. — Только рубли-копейки, больше никаких фантазий.

— Да, рубли-копейки… Кстати, почему вы пошли в торговлю?

— А что?

— По-моему, неподходящее для вас занятие.

— А чем мне надо бы заниматься, по-вашему?

— Ну, хотя бы исследовательской работой.

— Хорошо, приму как комплимент.

На обратном пути Максим включил приемник, настроился на чей-то концерт, его нам хватило почти до самого города. Мы опять выехали на улицу Горскую. Теперь я была уже настороже, еще издали заметила не обследованный мною киоск.

На этот раз в нем кто-то сидел.

— Максим, остановитесь, пожалуйста. Я куплю «Смену» Петру Иванычу.

Совершенно не пойму почему, но я вдруг разволновалась. Даже забыла, как открывается дверка у машины, и бестолково задергала ручку. Максим открыл дверку сам. Пока шла к киоску, постаралась приглушить свое непонятное беспокойство.

Возле киоска стояла женщина и выбирала поздравительные открытки.

Киоскер был мужчина.

Он разговаривал с покупательницей, и я могла его не спеша разглядеть.

Крупными чертами лица он напоминал римского императора на рисунке в школьном учебнике по древней истории. Крепкий, упитанный, лет пятидесяти на вид. Выражение лица его было мягким и приветливым — на злодея он не походил. Над стеклом витрины по-прежнему висела табличка: «Киоскер — Г. Башков, с 11 до 8 час.»

Оказывается, Башков, а не Башко, — когда я впервые увидела табличку, последняя буква фамилии была закрыта уголком журнала «За рулем». Сейчас цветная обложка не мешала прочесть фамилию полностью.

Женщина расплатилась и ушла.

Я нагнулась к окошечку, сильно потянула носом… и ничего не почуяла.

Г. Башков смотрел на меня вопросительно.

— «Смену», пожалуйста!

Он задумчиво повел взглядом по полке — на витрине журнала не было, еще раз взглянул на меня и решительным жестом вытянул из-под прилавка портфель, порылся в нем и достал «Смену». Значит, он отобрал какие-то журналы для себя и вот уступил один из них мне.

Я только успела положить на тарелочку двадцать копеек, как тут же к окошечку протиснулась пара юных филателистов и потребовала кубинских марок. Я сказала «Спасибо!» и вернулась к машине.

Запоздало спохватилась, что не заговорила с киоскером, но уже не было ни уверенности, ни настроения возвращаться.

Максим тронул машину.

— Чем вы расстроены? — спросил он.

— Разве?… Не знаю. Может быть, просто устала на воздухе.

— Вы знаете этого киоскера?

— Первый раз вижу. Почему вы спросили?

— Вы так внимательно его рассматривали.

Тут мне нечего было возразить.

— А вот я его знаю.

Максим замолчал. А я уставилась на него, мне нужно было, чтобы он продолжал, но и просить его об этом не хотелось. Из бокового проезда с визгом выскочила «Аварийная». Максим тормознул резко, я сунулась носом в ветровое стекло.

— Извините, — сказал Максим.

Я свернула журнал в трубку… принюхалась к нему, потом еще раз. Максим взглянул вопросительно.

— Странно пахнет типографская краска.

Мне нужно было убедиться, я поднесла журнал к его лицу. Максим понюхал тоже.

— По-моему, это не краска. Скорее — духи. Или одеколон.

Я опустила журнал на колени.

— А кто этот киоскер?

— Бывший бухгалтер комбината. Он был экспертом-ревизором в комиссии, которая проверяла факты моего фельетона.

Максим высадил меня у подъезда. Сам он заходить не стал, а только помахал Петру Иванычу, который увидел нас с балкона, и уехал.

Я медленно поднималась по лестнице.

То и дело подносила «Смену» к лицу, принюхивалась к ней. И хотя уже не могла разобрать, пахло ли чем-то от обложки, но была уверена, что свой «запах "Шипра"» я нашла.

Петр Иваныч встретил меня у дверей.

— Что-то долго поднимались. Устали, наверное?

— Нет, задумалась.

— Есть над чем?

— Кто знает… Вот вам «Смена» с задачками.

— Спасибо. А вам звонили.

— Мужчина, надеюсь?

— К сожалению, женщина. Но пьяная.

— От нее пахло?

— Не знаю. Она говорила вот так…

Петр Иваныч довольно точно воспроизвел интонации голоса Аллаховой.

Я решила позвонить ей утром из автомата. Вечер у меня прошел в размышлениях. Я вышла на запах «Шипра», но не почувствовала уверенности, что Г. Башков — тот человек, которого я ищу.

Его открытое добропорядочное лицо, его улыбка, словом, весь его облик никак не увязывался у меня с мыслью, что этот человек мог открыть кран газовой плиты и уйти, оставив Валю Бессонову задыхаться в газовом чаду.

Я знала, что каждый следователь обычно приглядывается к внешности своего подследственного. Старается догадаться, что же он представляет собой на самом деле в отличие или в подтверждение того, что о себе говорит. Нигде и никому так много не врут, как следователю. И мало кому другому так важно суметь отличить правду от лжи. Вот здесь и может помочь та самая интуиция, о которой подполковник Свиридов говорил, что она должна помогать следователю находить факты, но не заменять их. Когда я смотрела в глаза Г. Башкову, моя интуиция не подсказывала мне ничего.

Чтобы убедиться в чем-то, мне придется встретиться, мне необходимо еще раз встретиться с Г. Башковым…

В одном у меня не было сомнения, что он второй муж Марии Семеновны. А если это так, можно надеяться, что интерес к женщинам у него еще не угас. На этом интересе я и решила построить свой расчет…

Утром я позвонила Аллаховой.

— Куда вы исчезли?— спросила она. — Тут мы соскучились без вас. Да и Валюшу надо бы помянуть…

— Конечно, — поддержала я.

В таких случаях удобно говорить по телефону, собеседник не видит твоего лица.

— Приходите ко мне завтра после работы. На склад.

— Обязательно буду.

Вечером я начала готовиться к свиданию с киоскером с улицы Горской.

Надо было подумать о внешности, сделать ее внушающей надежды… Не рассчитывая на лицо, я решила выразить эту мысль дополнительными средствами — примерила свое самое нарядное платье, оно показалось мне излишне длинным, и я укоротила его на ладонь.

Чтобы придать себе студенческий облик, пришлось захватить старый портфельчик. Он плохо подходил к новому платью, но я начистила его сапожной щеткой, он приобрел вполне приличный вид.

Сверху я надела плащ, застегнула его на все пуговицы, а когда прибыла на склад, то постаралась незаметно переодеться в рабочий халат. Мне не хотелось, чтобы у Риты Петровны при виде моей броской внешности возникли какие-то дополнительные вопросы.

На остановку «Горская» я приехала к одиннадцати часам, — Рита Петровна отпустила меня «по студенческим делам».