Наталья Андреева - Пока цветет лотос

— Воронцов, поговори со мной, мне скучно… Воронцов, принеси кокос… Воронцов, помажь меня… Воронцов, пойдем куда-нибудь…

В конце концов, я ее посылаю… куда-нибудь. Вместе с ее эстрогенами, будь они неладны! Но за четверть века привык к тому, как мы «отдыхаем». И другого отдыха не хочу.

А эта девка меня сразу напрягла. Я как представил себе многочасовое томление на диване, пока она все тряпки в бутике не перемерит! Или эти бесконечные селфи на каждом шагу! И себя в качестве обоев: я на фоне моего бойфренда. А мне вовсе не хочется быть обоями для селфи. И живым кошельком.

Она же почему-то считает себя подарком, если ее тело цвета горчичника, волосы похожи на взбитую вату, а на копчике красуется тату. Да еще и ломаться стала, когда я попросил ее подменить Стефанию на ноябрьские праздники!

— А Париж в курсе, что ты туда хочешь, девочка? Может быть, тебе в Заднепопинск прокатиться? На историческую родину. Заодно прическу обновишь. Только там и есть такая жуткая краска, — я кивнул на ее волосы.

Девчонка залилась румянцем до ушей. Да, когда надо, я умею быть милым. А когда надо, жестоким.

— Я же тебе говорила, Настя, что он хам! — качнула абажуром Юля. Жена как-то метко заметила, что Юлина прическа напоминает абажур, с тех пор я по-другому ее и не воспринимаю. Ах, девку зовут не Анфисой или Алисой, а Настей! Ни разу не угадал! В общем, они меня обе достали!

И я их отчитал:

— А вам кто-нибудь когда-нибудь говорил, милые дамы, что семья — это святое? И мужчину из семьи уводить подло. Я такой, каким меня сделала моя женщина. А где сейчас ваши мужчины? Одной надо было раньше об этом подумать, когда с мужем разводилась, другой самое время подумать.

— У меня пока нет мужа! — взвилась та, что с татушкой на попе.

— И ты решила, что тебе сразу в Париж? — усмехнулся я. — А по гарнизонам с лейтенантиком помотаться не хочешь? Или с начинающим бизнесменом по съемным квартирам? Расти, девочка, — я встал и швырнул деньги на стол. И Юле: — А ты, наоборот, сходи к пластическому хирургу, подрежь себе кое-что.

Лично я имел в виду язык, но эта зараза Юлька бог весть что подумала. Вспыхнула, словно лампочка под своим абажуром, и аж зашипела от злости:

— Ну, ты и хам, Воронцов…

Мне, наверное, следует пояснить, почему я так жестоко с ними поступаю. Почему хамлю. Все дело в том, что первая моя любовь была несчастной. Учился я нормально, но в отличниках не числился, с гуманитарными науками у меня всегда были проблемы, а родители мои люди простые, блата нигде не имели, батя рабочий, всю жизнь на заводе вкалывал, мама трудилась в музыкальной школе, преподавала хор и сольфеджио. Мне, кстати, медведь на ухо наступил, как и бате. Поэтому скрипку я с ненавистью отверг, еще когда ходил в детский садик, равно как и пианино с баяном. Я вообще музыкальную школу, где работала мама, обходил за квартал. При одной только мысли, что меня могут в это дело запрячь, становилось тошно. За всех мужиков в нашей семье отдувалась сестра, которая сейчас преподает фортепиано в «музыкалке». Так что мама может быть счастлива. Традиции в семье сохранились и, возможно, будут передаваться из поколения в поколение. Так это, кажется, говорится? Я в словесности не силен, в отличие от супруги.

Как и к каждому подростку, ко мне в положенном возрасте тоже пришла любовь. Мне понравилась девочка, которая сидела со мной за партой. А девочке понравился сын директора мясокомбината. У прыщавого пацана уже в десятом классе была машина, и все гаишники закрывали глаза на то, что местный «мажор» ездит без прав. Времена, когда мясо давали по талонам, лично в моей памяти еще свежи. Я как раз в школе учился. Или из-за того, что на одной чаше весов лежала моя любовь, а на другой эти чертовы талоны на мясо?

В общем, мои чувства остались без ответа. После школы я из родного города уехал, но навсегда запомнил: бабы ищут, где сытнее. Стефания взяла меня тем, что вышла замуж, так и не задав мне вопроса:

— На что мы будем жить?

Мы эту тему вообще не обсуждали. Были я и она, молодые, красивые, была комната в съемной квартире и море счастья, когда мы узнали, что у нас будет ребенок. Нам нечего делить, потому что на все мы заработали вместе. Даже когда жена просто сидела дома, она помогала мне тем, что не задавала вопросов:

— Почему у нас до сих пор нет того-то и того-то?

Ни разу не устроила сцену по поводу денег. Не попросила того, что я не в состоянии ей дать. И даже того, что дать в состоянии. У Стефании Алексеевны Воронцовой много недостатков, но есть одно качество, поистине, бесценное: она не жадная. И до денег не жадная. Никогда не станет науськивать мужика, словно цепного пса:

— Пойди, принеси мне…

И далее по списку. А список у жадных сук, таких как эта Юля с Настей, бесконечный. Я их сердцем чувствую, которым однажды здорово обжегся. Стоит ему только оказаться в опасной близости от жадной суки, оно, это сердце, начинает ныть, словно бы на нем опять появляется ожог.

Потому что моя первая любовь меня потом нашла. На этом эпизоде я остановлюсь подробнее.

Из-за нее ведь, из-за этой светловолосой тоненькой девочки, похожей на балерину, я никогда не ездил на встречу выпускников. Это, пожалуй, было самое громкое мое поражение: мне предпочли другого. Не считая ситуации, в которой я оказался сейчас. И все знали, что девочка меня отвергла, и одноклассники и учителя. И мои родители. Мама ведь работала в музыкальной школе, куда дети всей городской интеллигенции ходили в обязательном порядке. Городок у нас небольшой, и музыкальная школа в нем одна. Из развивающего только она и спортивные секции. Кто не хочет ходить на бокс — добро пожаловать в храм искусства. Сколько я помню детство, на отчетные концерты в ДК собиралась вся городская знать. И если одним детям преподавали пианино, другим скрипку, а третьим баян, то учитель сольфеджио у всех был общий: моя мама. Ох, сколько же было сочувствующих!

— Инна Иосифовна, ваш сын так влюблен в Настю… — вот почему я не хочу помнить это имя. — Прямо жалко его… Вы ведь знаете, что она встречается с сыном директора мясокомбината? У Андрюши нет никаких шансов… А он так страдает…

Может быть, я бы не так страдал, если бы от этих разговоров не страдала моя мама. Она много раз пыталась со мной поговорить.

— Понимаешь, Андрюшенька, жизнь в семнадцать лет не кончается…

Ну и так далее, из области лирики. Даже батя как-то сказал:

— Первая, она, конечно, самая сладкая. Но и вторая не хуже. Ты, главное, Андрюха, не отчаивайся.

В конце концов я не выдержал и заорал:

— Да знаю я! Отстаньте от меня все!

Прошло несколько лет. Я встретил ту, которая была мне предназначена, мою Стефанию. Судьбой ли, Богом, не знаю. Знаю только, что мы — две половинки одного целого. Бывает, конечно, всякое, но я уверен: это и есть моя половинка. В ней все то, чего нет у меня, а во мне есть то, чем ее природа не наделила. Если Стефания этого не понимает, то я-то, у которого один ум на двоих, давно оценил позицию. И менять ничего не собираюсь.