Андрей Белозеров - Роскошь нечеловеческого общения

«Заметил», — с удивлением подумал Журковский.

— Иронизируете? Правильно. — Суханов улыбнулся. — Конечно. Я вижу, что неприятен вам. Только понять не могу — почему? Потому что бизнесом занимаюсь вместо чистой науки, да?

— Господи, да мне-то что за дело, чем вы занимаетесь? — искренне удивился Журковский. — Занимайтесь чем хотите.

Он знал, конечно, что Суханов — бизнесмен и давно уже не работает по специальности. Впрочем, Анатолий Карлович и сам не называл свои занятия наукой или преподавательскую деятельность «работой по специальности», поскольку считал, что и то и другое — процессы исключительно творческие и такое сухое понятие, как эта самая «специальность», здесь никак не годится.

— Да… На самом деле, я вам хотел работу предложить, — помявшись, сказал Суханов.

— Спасибо… У меня есть работа.

— Да… Конечно… Только, мне кажется, лишние деньги… Да и вы, вероятно, можете совмещать… А мне нужны квалифицированные специалисты… В вашей области…

— Это в какой же?

— Послушайте, Анатолий Карлович, я, между прочим, все-таки доктор наук. И если вы думаете, что моя фирма торгует трусами, то напрасно. Мы занимаемся компьютерным обеспечением. И работа у нас поставлена достаточно широко. Мы большие дела делаем, по-настоящему большие. И интересные.

— Спасибо. Но у меня нет способностей к бизнесу. Я уж как-нибудь так…

— Я знаю. Я знаю, у кого какие способности. Не первый день этим занимаюсь. И не предлагаю вам торговать компьютерами. Я предлагаю вам работу по вашей основной специальности.

— И что же это за работа? По специальности? — ехидно спросил Журковский.

— Мы делаем компьютерные энциклопедии, — спокойно сказал Суханов, сделав вид, что не заметил иронии в словах Журковского. — Знаете, что это такое?

— Да уж наслышан. Дайджесты для задержавшихся в развитии.

— Ну зачем же так зло? А учебники для начальной школы тоже, по-вашему, для дебилов писаны?

— Это другое…

— Нет, Анатолий Карлович, тут вы не правы. Но, собственно, сейчас не время и не место для дискуссии. Я вам оставлю свои координаты… Вот. — Суханов положил на стол визитку. — У вашей жены, Галины, есть мой домашний… Но лучше звоните по этим. Вот мобильный, служебный… Проще застать. Я дома-то редко бываю. А к вам выбираюсь… Знаете, Анатолий Карлович, какой для меня праздник — вот так посидеть запросто, словно мне двадцать лет… Водку вот эту… Суханов снова взял бутылку, повертел в руке, поставил на стол. — Водку вот эту похлебать… Времени нет, вы поверите? Чем дальше, тем сложнее, иной раз хочется послать все к чертям, нажраться, упасть, знаете, в салат мордой… Но вы не волнуйтесь. Вам, если согласитесь, с такой интенсивностью пахать не придется…

— А я пахать вообще не умею. Я либо работаю, либо…

— Ладно, ладно, извините. Работать, конечно. Это я так… Как вы, однако, к словам относитесь!

— Как?

— Придирчиво. В наше время это редкость.

— Очень может быть. Только, смею думать, я совершенно адекватно отношусь и к словам, и к людям.

— Дай-то Бог. Кстати, вы сегодня с Гречем встречались?

Журковский проглотил комок, внезапно выросший в горле. Откуда он знает про его встречу с мэром? Про нее же вообще никто…

— И как он? — продолжил Суханов.

— Нормально. Как обычно. Занят. Мне с ним даже толком поговорить не удалось.

— Ну да…

— А почему вас это интересует?

— Ну как — почему? — Суханов вытащил из кармана мобильный телефон. Потому что в одном городе живем. А от Греча очень многое сейчас зависит. Думал, может, какие новости он вам поведал. Но в принципе это неважно. Вы смотрите, осторожнее с ним сейчас.

— Я не понял, что вы имеете в виду?

— То, что сказал. Осторожнее с ним будьте. У него сейчас очень крупные неприятности начинаются. Очень крупные, — подчеркнул Суханов.

— Вы что, имеете в виду газетные статьи? — спросил Анатолий Карлович. Это же чистая липа. Я точно знаю.

— Липа не липа, а вы ему все-таки передайте, чтобы он поосмотрительнее себя вел. Это не шутки.

— Я не понимаю, собственно говоря, о чем речь…

— Вы просто передайте, и все. Можете так и сказать, что Суханов, дескать, просит вести себя повнимательнее. И дело с концом. Я очень жду вашего звонка, Анатолий Карлович. Очень. Просто сейчас о делах говорить бессмысленно, не люблю я во время отдыха о работе… Вы понимаете…

Анатолий Карлович кивнул, хотя не поручился бы, будто понял то, что имел в виду гость. Для него никогда не существовало разницы между работой и досугом.

— Вот… Поставим вам дома хороший компьютер, дадим обеспечение, мультимедиа, все дела… Интернет… Вам это и по институтской вашей работе лишним не будет… И деньги мы платим хорошие. По-настоящему хорошие…

Говоря это, Суханов уже набирал номер на своем мобильном телефоне.

— Виктор! — сказал он, опуская приветствие. — Виктор, это я. Ну давай, минуток через пятнадцать к подъезду. Я выйду. Все.

Суханов отключил телефон и встал.

— Ну, пора прощаться, Анатолий Карлович. Вы позвоните мне, хорошо? Может быть, прямо завтра.

— Мне нужно подумать, — ответил Журковский.

— Конечно. Но все же позвоните. Спасибо вам, — сказал Суханов неожиданно грустно. — Огромное спасибо. Извините, если что не так… Знаете, очень хорошо у вас… Просто уходить не хочется. Даже завидую… Спокойно, по-семейному… Эх, счастливый вы человек, Анатолий Карлович.

Суханов пожал Журковскому руку и исчез в коридоре.

«Черт знает что, — подумал Анатолий Карлович. — Откуда он все-таки про Греча-то узнал?… Темный какой-то человек… Он мне сразу не понравился. Неприятности… Нет, надо Паше обязательно все это рассказать… Может быть, прямо сейчас. Как его найти? Домой позвонить? Удобно ли? Да впрочем, дело-то серьезное, может быть, он еще и спасибо скажет…»

Журковский вышел в коридор и понял, что сейчас звонить мэру не будет. В гостиной раздавались громогласные взрывы хохота, после которых с неизменным запозданием следовал заикающийся, визгливый смех Карины Назаровны. Не успевала она отсмеяться, как раздавался новый удар раскатистого, басовитого мужского рева — писатели, число которых выросло до пяти, подошли к стадии анекдотов. Эта стадия, Журковский знал по собственному опыту, наступала в процессе распития последней бутылки, и теперь можно было ожидать заключительной части банкета — похода в ночной магазин за очередной порцией горючего.

Эта заключительная стадия могла продолжаться еще часа три, а могла растянуться и до утра. Представители «свободных профессий», перевалившие на шестой десяток, подсознательно стремились вернуть свою развеселую молодость, ну если не саму молодость, то хотя бы ее дух, ее ощущения, и вследствие этого порой начинали вести себя довольно странно.