Фридрих Незнанский - По закону «Триады»

Великий русский режиссер неловко засмеялся:

— Вообще-то о них не думаю!

«Корреспондент» кивнул понимающе: все эти награды — просто тлен и суета сует.

— …А кроме того, поговорить о вас с Любовью Викторовной. Как с женой. Как с великой актрисой. Вы позволите?

— Конечно. Только вы ее саму расспросите, а про меня — так, сбоку…

Выдающаяся актриса, успевшая поправить прическу и макияж, тут же встряла:

— Вадя, не скромничай!!! Алекс, я с радостью дам интервью, но у меня всего десять минут. Если хотите, можем поговорить в моей гримерке.

«Американский журналист» вынул из сумки цифровой диктофон и пошел вместе с актрисой по дорожке парка.

Зарусской был выделен персональный фургон, в котором, по-видимому, особой необходимости не было, но такова была прихоть кинозвезды, которую ее режиссер и муж по совместительству решил удовлетворить.

— Вы знаете, — говорила актриса, — я с большим удовольствием переживаю вторую молодость, наступающую, когда жизнь чувств и личных отношений уже не так актуальна и ты вдруг обнаруживаешь, скажем, лет в пятьдесят, что перед тобой открыта полноценная новая жизнь, наполненная размышлениями, открытиями, чтением! Какое-то время назад все силы уходили наличную жизнь, теперь ты снова свободна и с удовольствием оглядываешься вокруг. Можно наслаждаться отдыхом, можно наслаждаться вещами, а еще лучше работой, настоящим творчеством! Ты еще достаточно молода, чтобы получать удовольствие от путешествий по новым местам, хотя уже и не так непритязательна в отношении бытовых условий, как прежде. В тебе словно происходит прилив жизненной энергии и новых идей. Но следом идет расплата надвигающейся старостью: у тебя почти постоянно где-нибудь что-нибудь болит — то прострел в пояснице, то всю зиму мучает ревматизм шейных позвонков так, что повернуть голову — сущая мука… нет-нет, об этом писать не надо… Зато именно в эти годы острее, чем когда бы то ни было в молодости, испытываешь признательность за дар жизни. Это сродни реальности и насыщенности мечты, — а я все еще безумно люблю мечтать!

— Замечательно, — уныло сказал Агеев.

Зарусская его интонацию расценила по-своему.

— Алекс, я могу предложить вам кофе, — сообщила она «журналисту» с пленительной улыбкой. — У меня здесь все для этого есть. Меня как раз недавно научили готовить по-калифорнийски, вот вы и скажете, хорошо ли выходит! — Актриса то и дело меняла выражение лица — светская улыбка, беззаботность, легкое кокетство.

Действительно, в фургоне все было продумано до мелочей, и, с точки зрения Агеева, тут вполне можно было просто жить. Если верить кино, американцы зачастую так и делают.

— Не стоит, — сказал он и снова показал ей удостоверение, на сей раз настоящее, сотрудника частного детективного агентства «Глория». — На самом деле меня зовут Филипп.

Зарусская обомлела. Кажется, она была не столько напугана, сколько неприятно удивлена. Не будет никакого интервью…

— Зачем вы представились иностранцем?

— А еще — журналистом, — напомнил Филя. — Чтобы мне дали с вами поговорить, конечно.

— Вы маньяк?

— Для вас «маньяк» и «частный детектив» — синонимы?

— Я закричу. Громко.

Агеев покачал головой:

— Не закричите. Вы же не хотите, чтобы муж узнал о вашем разговоре с Дарьей Андреевной…

— Что?! Вы бредите?! — изумилась актриса.

— Я это видел собственными глазами.

— Не знаю, что вы там видели, но вся эта ерунда не имеет никакого значения и…

Агеев решил времени не терять, перебил:

— Вы говорили ей, что никаких подозрений ни у кого не должно возникнуть.

Актриса побелела от страха, и грим не мог этого скрыть.

— Возникнут, — пообещал Филя. — Непременно возникнут. Ведь Дарья Андреевна страдает, ей тяжело носить в себе это до могилы…

— Вы… Но как вы…

— При помощи современной электроники. Слежение за объектом через спутник… долго объяснять.

Зарусская попыталась взять себя в руки. Извлекла из кармашка жвачку и отправила ее себе в рот. Агеев подумал, что это довольно странное зрелище — дама в парике и платье бог знает какой эпохи, энергично работающая челюстями.

— Это шантаж? — осведомилась она со светской улыбкой.

Филя неопределенно улыбнулся ей в ответ. Пусть попутается еще немного. Тем легче будет добиться своего.

— Сколько же хотите? Назовите сумму…

— Это не шантаж. Это расследование. Ваша подруга подозревается в организации убийства своего одноклассника.

Зарусская едва не подавилась своей жвачкой.

— Вы в своем уме?!

Филя продолжал улыбаться.

— Эту линию разрабатываю не только я, но и прокуратура. И вы можете оказаться среди… — Он сделал паузу.

— Среди кого?!

— Среди подозреваемых. Так что или сейчас сами все расскажете, или ваши съемки придется прервать, а то и отменить… Честно говоря, жаль лишать зрителей хорошего кино. И так кругом один Голливуд. Пропади он пропадом.

Актриса начала по-рыбьи ловить ртом воздух.

«Может, играет», — подумал Филя. Но на всякий случай встал, налил ей стакан воды. Она сделала несколько глотков, благодарно кивнула. Немного успокоила дыхание.

— Она его мать, — сказала Зарусская. — Хотя его родители — я и Вадим.

— То есть как? — изумился Филя.

Актриса посмотрела на него насмешливо, похоже, стерва, наслаждалась моментом, хотя еще и сама не знала, чем это против нее обернется. Но чего не сделаешь ради нескольких мгновений тщеславия, особенно если ты человек творческий.

— Очень просто. Как в индийских фильмах, знаете? В примитивных слезливых индийских фильмах. Молоденькая девочка Дашенька, глупенькая, беззаботная. Была влюблена в одноклассника…

— В Николая Мальцева? — уточнил Филипп.

Зарусская кивнула:

— Да. Тоже беззаботного. Да еще и красавца. В школе — ничего серьезного, целовались. А после школы Дашка провалилась в институт, и закрутилась у них взрослая любовь.

Филипп попробовал угадать:

— И она, конечно, забеременела. И он ее бросил.

— Вот тут — расхождение с каноническим сюжетом. Они поссорились до того, как она узнала. Коля говорил, что вообще не хочет жениться. Брак — это тюрьма. И прочий юношеский вздор…

Агеев предпринял вторую попытку:

— Тогда так. Она была гордая и не стала мириться.

— Верно. И опомнилась, когда была глубоко беременна…

Актриса все-таки сделала кофе, но никакой не калифорнийский, банальный растворимый «нескафе», протянула чашку Филиппу. Он машинально взял, поблагодарил кивком. Она закурила тонкую сигарету «Вог» и только после этого продолжила:

— Я лежала с ней в роддоме. Я старше ее… ну, всего на несколько лет. Но это был мой последний шанс. И муж тогда хотел уйти. Его держало только то, что у нас будет ребенок… Но ребенка я потеряла…