Фридрих Незнанский - Петербургское дело

— Не волнуйся, проблем не будет. — Андрей положил нож в карман. — Расслабься, — сказал он напоследок продавцу, повернулся и пошел своей дорогой.

Перед тем как пойти домой, Андрей забежал в продуктовый и купил маленькую бутылочку «Московского» коньяка. Перелил коньяк во фляжку, а бутылочку выбросил в урну.

Спустя час он сидел у себя в комнате и, прихлебывая из фляжки коньяк, писал в дневник:

«Сегодня вечером пришел конец моим посиделкам в «Серебряной вобле». Торчать там каждый вечер было невыносимо. Смотреть на эти рожи, слушать их гнилые разговоры, глотать дым, который вылетает из их вонючих глоток, — мерзость! Но сегодня моим мучениям пришел конец, я встретился с Костыриным.

Все мои предположения на его счет вроде бы подтверждаются. Костырин — скинхед. Я даже думаю, что он не рядовой скинхед, а какой-нибудь мелкий начальник. Командир какой-нибудь микроскопической «коричневой бригады», которая рисует свастику на заборах и пакостит торговцам на рынках. Хотя… этот подонок, конечно, способен и на большее. Оказывается, он собирался меня утопить! Забавно. Но еще забавней то, что я это знал еще тогда — еще перед тем, как прыгнуть в воду. Вернее, я понимал это каким-то шестым чувством, но мозгами до конца не осознавал.

И это же шестое чувство подсказывает мне, что лучше держаться от Костырина в стороне…

Ну уж нет! Это пусть он меня боится. Я не тот щенок, с которым он плавал наперегонки два года назад. И если он — пес, то я — волк. И если нам придется схватиться, еще посмотрим, кто из нас двоих перегрызет другому глотку».

Андрей достал из-под рубашки флакон с кровью Таи и посмотрел его на свет. Кровь была темной, как вино. Он прижал его к щеке и закрыл глаза. Флакон был теплый, и Андрей попытался представить, что это Тая прикоснулась к нему своими тонкими пальцами. Сердце защемило. К горлу подкатил ком. Андрей убрал флакон под рубашку и снова склонился над дневником.

«Слава богу, что он меня вспомнил сам и сам подсел ко мне за стойку. Он считает, что наша встреча случайна. И я не собираюсь его разочаровывать…»

Андрей отхлебнул коньяку, подумал о чем-то своем, усмехнулся и написал:

«Завтра вечером Костырин познакомит меня со своими «братьями по оружию». Могу себе представить, что это за братки! Если у всех у них такие же гнусные морды, как у Костырина, тяжело же мне придется. Но отступать я не намерен, и это главное».

Андрей поставил точку и закрыл дневник.

Теплый осенний день. Несмотря на пять часов вечера, солнце наяривает на всю катушку. Кавказцу, торгующему апельсинами, жарко. Он снимает кепку, высвобождая копну черных, седоватых, спутанных и потных волос, вытирает лоб платком и снова нахлобучивает кепку, натянув ее до самых бровей. Потом смотрит на светловолосого мальчишку, стоящего у прилавка, и устало говорит:

— Слюшай, мальчик, или покупай, или иди отсюда домой.

— Я бы купил, — солидно говорит мальчишка. — Но ведь дорого. Скиньте пятерик.

— Э, чего захотел. Бери за мою цену — товар отборный, не пожалеешь!

— Ну, скиньте, чего вам стоит. Вчера ведь дешевле продавали, мы с мамой покупали у вас.

— Вчера было вчера, — резонно говорит кавказец. — А что за мама у тебя? Может, я ее помню?

— Должны помнить. Она, когда с работы идет, постоянно у вас фрукты покупает. Ну то есть когда у нее деньги на фрукты есть, — поправился мальчишка. — Вы один раз ей даже сказали, что продадите виноград подешевле, если она вам улыбнется.

Продавец сально усмехнулся:

— И что? Улыбнулась?

Мальчишка покачал головой:

— Нет.

— Ну вот видишь.

— Значит, не скинете?

— Вай, какой упрямый. Ладно, так и быть. Я тебе цену скину, если твой мама тоже кое-чего скинет.

— А чего она может скинуть? — недоуменно произнес мальчишка.

— А я тебе скажу. — Кавказец поманил мальчишку пальцем и, когда тот наклонился, что-то горячо прошептал ему На ухо.

Лицо паренька вспыхнуло.

— Ах ты… сволочь, — прошипел он. — Да я тебя…

Кавказец откинул голову и засмеялся:

— Какой горячий малчик! Настоящий джигит! Иди домой и передай маме, что я тебе сказал.

Мальчишка набычился и стал похож на ощетинившегося щенка.

— Сейчас ты у меня сам отсюда пойдешь! — проговорил он тихим, дрожащим от ярости голосом.

— Мага, ну что ты к мальчишке пристал, — осадил кавказца другой торговец, длинный, тощий с большим, горбатым носом. — Видишь, он уже чуть не плачет.

Эй, мальчик, подойди сюда. Я тебе по хорошей цене апельсины продам.

Однако мальчишка не сводил сверкающего взгляда с кавказца в кепке.

— Ну, чего уставился, щенок? — внезапно разозлился тот.

Мальчишка по-взрослому холодно усмехнулся и спокойно ответил:

— Запомнить тебя получше хочу.

— Зачем это?

— Чтобы не ошибиться, когда с ножом сюда приду, — так же спокойно сказал подросток.

Кавказец поежился от его взгляда.

— Ах ты, волчонок. А ну — пшел вон отсюда! Угрожать он мне будет, а!

Подросток сплюнул себе под ноги, повернулся и медленно, враскачку двинулся в сторону жилых кварталов. Носатый торговец проводил его взглядом и задумчиво сказал:

— Зря ты так, Магомет. Он ведь, и правда, может с ножом сюда вернуться. Видел, как у него глаза блестели? Одно слово — волчонок.

Кавказец махнул толстой рукой:

— А, перестань! Что думаешь, я щенка этого испугаюсь?

— У некоторых щенков зубы острее, чем у взрослых псов, — заметил носатый.

— Только не у этого, — сказал кавказец. — Потому что…

Но тут к прилавку подошла покупательница, кавказец дружелюбно ей улыбнулся, и его фраза так и осталась незаконченной.

Через пару дней кавказец Магомет и носатый торговец забыли об этом неприятном инциденте. Тем более что ни мальчишка, ни его мать к прилавку больше не подходили.

И когда через два месяца с Магометом случилось то, что случилось, носатый торговец даже не вспомнил об угрозах мальчишки. Потому что ни один мальчишка на свете не был способен сделать то, что сделали с Магометом.

Подростка, который в тот далекий солнечный осенний день 1997 года вступил в перепалку с торговцем, звали Дима Костырин. Он никому не рассказал об этой ссоре. Нет, он поступил иначе.

На перемене Костырин разыскал своего старого знакомого Щеголя. Тот, как всегда, валял дурака в спортзале. Забрасывал через голову старую боксерскую перчатку в баскетбольное кольцо. Завидев Костырина, он кивнул ему, но своего идиотского занятия не прекратил.

— Слышь, Щеголь, — окликнул его тогда Дмитрий. — Твое предложение еще в силе?

— Насчет чего? — спросил тот, продолжая мучить боксерскую перчатку.

— Сам знаешь насчет чего. Насчет трав…

Щеголь бросился к Дмитрию и заткнул ему ладонью рот: