Фридрих Незнанский - Прощай генерал… прости!

Выяснилось, что особо-то радоваться народу было не от чего. Правда, в крае, особенно в городе, попритихли бандиты, прижал их маленько губернатор. Правоохранители стали действовать посмелее. Честно пытаясь навести в крае «обещанный порядок», Орлов не жаловал руководителей любых уровней, которые не справлялись с поставленными перед ними задачами. Одни, видно, просто не могли, в силу ряда причин, и не только объективных, другие не хотели, поскольку, вполне возможно, были и сами завязаны в преступных деяниях, до сих пор сходивших им с рук. Ну, в общем, вроде движение какое-то происходило, но чтобы говорить о глобальных переменах, растиражированных в предвыборных речах генерала, этого, конечно, не было.

А люди? Да они, в общем-то, давно уже привыкли, что их всякий раз обманывают. На этот случай даже известная летучая фраза одного из бывших российских премьеров припасена: мол, «хотели как лучше, а вышло как всегда». Так о чем тогда и рассуждать?

Громких конфликтов, ну, как с тем же Бугаевым, тоже не наблюдалось. Возбужденные было во время той выборной кампании местные умы, не видя крупных реальных перемен, притихли, успокоились. Провинция не расположена К долгим эмоциональным напряжениям. Пошумели и замолчали, каждый занялся своим личным делом, другими словами, исключительно тем, что способствовало его собственному выживанию в достаточно враждебной для хорошей жизни среде.

Что думала по этому поводу Катерина? Разное… Ну, во-первых, само появление в ее жизни генерала было, естественно, событием из ряда вон. Практически, может быть, действительно по настоящему были наконец задействованы все ее способности и умения. Ведь не зря же училась, не зря осваивала проблемы мировой экономики! Вот теперь, так она поняла, все это и пригодилось. Казалось, что и возможности открылись просто блестящие. У нее светились энергией глаза, ей некогда было отдыхать, потому что жаль было потраченного бесцельно времени. Генерал мотался по всему краю, лично разрешал старые и сотни новых конфликтов, представительствовал в Совете Федерации, часто вылетал за границу, и повсюду рядом с ним была очаровательная его помощница, превосходно владевшая иностранными языками и державшая в голове сотни фактов, которые помогали губернатору отвечать практически на любые, даже самые острые и болезненные, вопросы. Да, это была та самая жизнь, о которой она могла только мечтать.

И при этом — решительно ничего личного. Никакой личной жизни. Только работа, только общее дело и постоянное напряжение физических и нравственных сил. Но, как всегда, все — до поры до времени.

И вот однажды появился в ее жизни мужчина. Появился несколько странно. Было это не так уж и давно, в начале второго срока орловского губернаторства. В те дни, когда возникла идея строительства олимпийской лыжной трассы со всеми сопутствующими ей прибамбасами.

Вообще говоря, было, прямо надо сказать, странно видеть рядом с громкоголосым, могучим даже внешне губернатором эту статную красавицу, обладающую завидными талантами, знать, что между нею и им нет абсолютно никаких интимных отношений, при этом постоянно выслушивать всяческие, нередко скабрезные сплетни об их «связях» и не обращать на них ни малейшего внимания. И тут несомненно надо отдать должное как им обоим, так и, возможно в первую голову, жене генерала — Анне Васильевне, которая, к великому сожалению, все это слышала и искренно называла грязной ложью. А с Катериной у нее были, можно сказать, идеальные дружеские отношения.

Итак, появился мужчина. Не герой с яркой внешностью, не удачливый бизнесмен, как первый ее муж. Просто хороший парень и вполне приличный специалист по взрывным работам, а в армии был сапером широкого профиля. Служил под началом Орлова в Афганистане. После, в первой половине девяностых, их пути пересеклись уже в Приднестровье, где за отсутствием нужды в его специальности он командовал одним из отрядов артиллеристов-градобоев, и такая профессия на свете тоже есть. Из пушек они стреляют по тучам, несущим на виноградные плантации убийственный град, особыми снарядами с начинкой из определенных химических элементов, после чего этот град превращается в неопасный урожаям дождь. Вот о нем-то и вспомнил Орлов, когда замыслил грандиозное строительство в Саянах.

Катерина сама, если пожелает, расскажет об их отношениях. А суть вопроса в том, что за два года их знакомства младшая сестра ни разу не пригласила этого Геннадия Вадимовича, Нестеров его фамилия, к себе домой. Где они встречались, неизвестно, а расспрашивать, если человек явно не желает отвечать, у них в семье как-то не принято. Да, они ничего не скрывают друг от друга, но есть же вещи и интимного порядка, значит, если захочет, скажет сама.

Гена Нестеров нравился Кате, вот это она сестре говорила. Вероятно, и она ему тоже нравилась, иначе ее частые в последнее время «инспекции» на юг края, где возводилось олимпийское сооружение, было бы трудно объяснить одними поручениями губернатора. Но вот какое отношение данная подробность имеет к катастрофе вертолета, этого не мог понять Турецкий. А задавать наводящие вопросы, когда о неких семейных тайнах тебе сказано как бы вскользь, с предупреждением, что совать в них свой нос, может быть, и не стоит, поневоле приходится довольствоваться этим сказанным. Так решил Александр Борисович, но «зарубочку» в своей памяти по привычке все же сделал. В том плане, что надо будет выяснить, кто такой Нестеров, чем там конкретно занимается, и вообще, может, что-то и знает. Отсечь ненужную информацию нетрудно ведь в любую минуту, причем безболезненно.

— А он, кстати, был здесь после аварии? — спросил как бы между прочим.

— Да там, в больнице, много всякого народу перебывало. — Людмила пожала плечами. — Каждый посетитель без особой нужды не представляется. А я его ни разу в глаза не видела. Только со слов сестры… Но я почти уверена, что где-то накануне этого проклятого полета они виделись.

— Из чего вы делаете такой вывод?

— Катя была какая-то… взъерошенная, что ли. Знаете, как воробей, когда он сердится? Ух прямо! — Людмила даже кулаками потрясла в воздухе, демонстрируя воробьиную ярость, что вызвало у всех невольные улыбки. — Злая такая была… Мол, ух я ему покажу! А вот почему, по какой причине, я не знаю. Вообще-то у нее редко случались такие вспышки. Это ее надо было основательно довести… достать, как нынче говорят… Но потом она помягчела, будто успокоилась и даже снова засветилась. Я подумала, что у них все наладилось… Вот, пожалуй, и все, что я вам могла поведать, — закончила она свой рассказ. — Еще чайку?

— Спасибо, мы б с удовольствием, да уж поздно. Давайте перенесем на следующий раз. Если он состоится. — Турецкий улыбнулся. — Мы и так у вас засиделись. А доктора я попросил фиксировать по возможности в дальнейшем, кто будет навещать и звонить, справляться о здоровье.