Фридрих Незнанский - Рекламная любовь

Арнольд пока находился в холле, где выпивал с девушками «на посошок».

— Вы у меня молодцы, малютки! — чокнулся он с каждой. — Сегодняшний вечер, как авральный, будет оплачен по двойному тарифу.

— Спасибо, — захлопали в ладоши малютки.

— А тебе, Маша, премия! — он поцеловал ее руку.

— Очень мило, — слегка взмахнула ресницами Маша.

«Она определенно набирает силу! — думал Трахтенберг, любуясь девушкой. — Этакая небрежная благодарность опытной куртизанки, знающей себе цену… Пожалуй, можно будет выгодно продать ее в гарем какого-нибудь арабского принца или богатому афроамериканцу. Говорят, они очень темпераментны. И Маша будет довольна, и мне прибыль! Или сдавать ее внаем как эскорт-герл. Тоже прибыльное дело!»

Он улыбнулся своим мыслям.

— Все, девочки, отдыхайте! Три дня обещаю вас не беспокоить. Отсыпайтесь и все такое прочее…

Трахтенберг ушел, девушки потянулись к столу, дабы спокойно поесть и выпить. Маша ушла к себе, чувствуя спиной завистливые взгляды товарок.

Поздно ночью зазвонил телефон.

— Алло?

— Спишь, Машка?

— Нет, я и не спала.

— Выпить хочешь?

— Можно. А то настроение хреновое.

— Так спускайся, я поправлю.

Маша спустилась, как всегда в это время суток растрепанная, в длинной мужской рубашке.

— Садись, подруга! Эй, ты че, плакала, что ли? — пригляделся он.

Она кивнула, забралась с коленями на стул, сунула ноги под рубашку, охватила их руками. Маленький, растрепанный воробушек, подумал Григорий.

— А че ревела? Птичку жалко?

— Типа того.

— Что будешь пить? — Григорий полез в бар.

— Коньяк.

— Хороший выбор, — одобрил Гриня.

Наливая девушке янтарную жидкость в пузатый бокал, он думал, как вывести Машку на нужный ему разговор.

— Полнее наливай, чего жмотишься?

— Пожалуйста, можно и полнее. — Он наполнил фужер почти до краев, приглядываясь к подружке.

Как же так получилось, что они подружились? Наверное, потому, что поселились здесь почти одновременно. И потому, что она отнеслась к нему, как к человеку, а не как к злобному тюремщику. К тому же он был для нее связан с прошлой жизнью, хоть чуть-чуть, хоть краешком. Он рассказывал ей, как Сергей едва не убил его в кафе «Шуры-муры». Маша смеялась и плакала. У них были общие воспоминания, пусть мимолетные, но важные для обоих. Потому что Гриня столкнулся тогда с предательством шефа, а Маша сама оказалась предательницей.

— Ну, поехали? — Григорий поднял рюмку водки.

Маша чокнулась с приятелем и долгим единым глотком опорожнила бокал. Вздохнула, кинула в рот маслинку, долго молчала, прислушиваясь к себе.

— Ну, дошло? — тоном заботливого участкового доктора спросил Гриня, увидев знакомый блеск в ее глазах.

— Ага, — откликнулась Маша и улыбнулась.

— Так чего ты зареванная-то? Америкашка сильно мучил?

— Нет. Он совсем не мучил. Он, понимаешь ли, очень ласковым оказался. Прямо как мой Сережа. Ласковый котенок. И, понимаешь ли, оказывается, я соскучилась по ласке, вот дело-то в чем!

— Женатый?

— Конечно. Фотографию показывал. Милая жена, двое детишек.

— А чего Арнольд в него вцепился, все хороводы вокруг него водил?

— Он миллионер. Думает делать здесь бизнес. Арнольд хочет, чтобы Джим вложился в порнофильмы. Вот дурак! Сразу видно, что человек семейный в такое говно вкладываться не будет.

— Это ты зря! При чем здесь семья? Бизнес есть бизнес. И потом, приехал же он сюда, трахал же тебя, весь из себя семейный такой!

— Это другое. Это ерунда. Просто я ему очень понравилась. Я оказалась похожа на девочку, в которую он был влюблен в детстве.

— Это они все тебе так говорят. Их послушаешь, ты на всех девочек похожа, которых они по малолетству не могли трахнуть.

— Может, так оно и есть.

— Так ты чего ревела-то? Девочку стало жалко? Из его американского детства?

— Нет. Себя. И Сережу! Этот Джим, он на Сережу похож. Мой Сережа таким же будет через двадцать лет. И будет у него другая жена. И двое детишек. Все у него будет хорошо, — всхлипнула вдруг Маша.

— Эй! Ты это прекрати! Ты похожа, он похож…

Разговор вертелся возле нужной темы, но как подвести ее, Машку, к делу?

— Наливай, а то уйду, — сквозь слезы пошутила Маша.

— Есть! Опять по полной?

— Ага. Чего терять-то кроме невинности?

— И то верно.

Они снова выпили. Опять маслинка в рот и долгое молчание.

— Ты, Марья, так сопьешься, ей-богу! Вливаешь в себя алкоголь литрами!

— Плевать! — привычно бросила Маша.

— Да что это. тебе плевать-то на все? Плачешь здесь, напиваешься… Думаешь, я не знаю, почему ты напиваешься? Сережу своего забыть не можешь.

— Я могу. Только он мне не дает. Он мне снится все время… Мне все хочется у него прощения попросить, а у меня рот залеплен. Вот такие сны…

— Так возьми и напиши ему. И повинись.

— Ха! Кто ему мое письмо передаст? Его мамаша? Как же!

— Ну-у, позвони ему.

— Тоже не факт, что он подойдет. И потом, разве по телефону все объяснишь?

— Слушай! А ты его попроси сюда приехать. Пусть приедет, я Альбину нейтрализую, дам вам побеседовать. Ты повинишься, тебе легче станет. А если он тебя простит, может, уедешь с ним обратно, а?

— Нет, уехать не уеду… Но, может, Арнольд нас отпустит? — оживилась Маша. — У меня деньги уже накоплены кое-какие. Можно комнату снять. Я работать пойду… Он переведется в Москву учиться…

— Ну да! Правильно! — подыгрывал Григорий, думая про себя: «Она, никак, с катушек съехала. Кто ее отпустит? Какая работа? Да ты, Маруся, теперь никогда никакой работой заниматься не будешь, кроме как под мужиком лежать. Лежать-то оно не пыльно! А работать — это ж работу делать надо. Чтобы из проституток в передовые производственницы выходили, это вряд ли… Жизнью проверено и классиками неоднократно описано!»

Вслух Григорий продолжал горячо поддерживать девушку:

— Правильно, Машка! Ты здесь долго не выдержишь. Сопьешься, и не будет на тебя спросу. И выгонит Арнольд тебя на помойку. Ему людей не жалко. А Серега твой тебя любит. И простит. Молодые прощать умеют. У них еще силы на это есть. Так что давай, звони!

Он придвинул к ней телефонный аппарат. Маша отшатнулась.

— Нет, я не буду! — Она задумалась. — Знаешь что? Давай так сделаем: ты позвонишь моей подруге, скажешь, что я тяжело заболела, вообще умираю. И пусть она сообщит об этом Сергею. И скажет, что я хочу с ним повидаться перед смертью! — Маша вошла в образ и даже руки прижала к груди, показывая, что смертельная болезнь таится именно там. — И дашь свой телефон. Чтобы он позвонил сюда. И объяснишь ему, как добраться. Если, конечно, он захочет приехать, сможет простить… Если нет, что ж, я пойму… — голосом угасающей «дамы с камелиями» закончила Маша.

Григорий завороженно слушал. Какая, черт побери, актриса! Комиссаржевская отдыхает!