Фридрих Незнанский - Рекламная любовь

Продавщица из сигаретного ларька подтвердила тот факт, что за несколько секунд до взрыва высокий бритоголовый мужчина лет тридцати покупал у нее сигареты «Парламент». Расплатившись, мужчина завернул за ларек и исчез из поля зрения продавщицы. В этот момент и прогремел взрыв.

Женщину повезли на Петровку для составления фоторобота.

Маша шла домой, зябко ежась в тонком, продуваемом всеми ветрами осеннем пальтишке. Пальтишко сначала носила старшая сестра, затем оно перешло к Маше. А еще до старшей сестры пальто это носила другая девочка, из благополучной семьи. Вещи им часто отдавали соседи, которые не могли спокойно смотреть на свору вечно голодных, плохо одетых детишек Насти Разуваевой.

Разуваевы когда-то были обычной семьей обычного рабочего поселка, вернее, довольно крупного железнодорожного узла, где все мужчины работали на «железке», а женщины держали коз и кур, занимались огородом, кричали на детей и старели. Мужчины попивали и поколачивали домочадцев.

С раннего детства Маша знала, что уедет отсюда как можно скорее. Например, после восьмого класса можно уехать в областной центр и поступить там в педагогическое училище.

Но когда Маша училась в восьмом классе, отец, путевой обходчик, черной декабрьской ночью угодил под колеса скорого поезда. Как было сказано в медицинском заключении, «в состоянии тяжелого алкогольного опьянения». Мать взяла на себя его функции по части выпить и поколотить домочадцев. А на Машу и ее старшую сестру Нину были возложены все домашние обязанности, к которым, впрочем, добавились и хлопоты по уходу за младшими детьми, поскольку каждые год-два в доме появлялись новые братики и сестренки. Мать рожала от кого ни попадя, совершенно не заботясь о детях. Одни умирали, другие рождались… О педагогическом училище можно было забыть. Мать попросту не отпустила бы ее из дому. Да и горячо любимую Нинку не могла Маша бросить одну со всей этой сворой…

Нс сознание перевернулось, когда Маша заканчивала девятый класс, а сестра Нина, лучшая подруга и отчасти мать, уехала из поселка с каким-то чумовым археологом. Археологи работали у них целый месяц, возились с руинами древней церквушки. Они тоже были вечно пьяными, но веселыми, остроумными и так много знали… Нина с Машей пропадали у них каждую свободную минуту.

Минуты выпадали поздними вечерами, когда все дела по дому были переделаны, а у археологов горел костер, звучали под гитару чудесные песни, по кружкам разливалось вино. И один из них, бородатый, чернявый, похожий на цыгана, не сводил влюбленных глаз с Нинки. И все повторял, что такой красоты он не видел нигде— ни в Москве, ни в Париже. Но Маше и в голову не приходило, что это случайное знакомство, это беззаботное и ни к чему не обязывающее времяпрепровождение может закончиться словно финал волшебной сказки. Не для нее, для Нины. И еще она никак не думала, что Нинка сможет вот так запросто бросить ее и уехать неизвестно куда… Впрочем, почему неизвестно? Нина прислала письмо, в котором сообщала, что вышла замуж и уезжает с мужем в Германию. Ничего себе, сходили на вечерний костерок!

Маша, оставшаяся в доме за старшую (не принимать же в расчет вечно пьяную мать), поняла две вещи: нет ничего невозможного в этой жизни, следует только идти напролом к поставленной цели. И второе: каждый за себя! Только за себя!

Она взялась за учебу с каким-то бешеным остервенением. По сути, весь десятый класс она прожила в доме учительницы Раисы Михайловны, которая очень жалела способную девочку и изо всех сил натаскивала ее для поступления в институт. Окончив школу, Маша рванула в областной центр, не оглядываясь назад, на бессмысленно улыбающуюся вслед уходящему автобусу мать и ватагу братьев и сестер, поднявших рев на весь поселок.

Поступить на дневной не удалось— не добрала баллов. Но это и к лучшему. Зато прошла по конкурсу на заочный факультет Московского гуманитарного университета, устроилась на работу в детский сад, где нянечки всегда были в дефиците, а бесплатная еда — в избытке. Первый год она там и жила — в детском саду. И только потом сняла комнату, вернее, угол, у давних знакомых отца. К тому времени она была уже воспитательницей и подрабатывала уборщицей. Можно было выкроить на отдельный угол в чужом доме, но на свой собственный дом — нет, никак. Но это пока! Это временно! За пять лет, проведенных вдали от дома, она осознала, что: первое — красива, второе — умна, третье — достаточно образованна.

Оставалось познакомиться с принцем. Желательно иностранным. С этим было труднее. Хотя их городок, почти сплошь усеянный прелестными церквями, привлекал толпы туристов, пробиться в экскурсоводы все никак не удавалось. Слишком хлебное место, слишком много желающих. Что ж, может, ее ждет совсем другой успех?

Она подошла к двери подъезда, опасливо оглядываясь по сторонам. Как хорошо, что она назначила ему свидание возле арки, а не здесь. Теперь нужно быстро вбежать наверх, потому что он непременно пожалует сюда, не обнаружив ее в условленном месте.

Маша взлетела на четвертый этаж, нажала кнопку звонка.

Ты что такая заполошенная? — окинула подругу внимательным взглядом Надя. — Гонятся за тобой, что ли?

Пока нет, но все возможно, все возможно…

— Этот твой Ромео семнадцатилетний, он, что ли? — усмехнулась девушка.

— Да, он! А что? — с вызовом ответила Маша. — Вообще-то ему восемнадцать, ты это прекрасно знаешь.

— Ну да, ну да, — рассмеялась подруга. — Большой мальчик. Жениться может, да?

— Да!

— Что же не женится? Мама не разрешает?

— Отстань, Надежда! Завидуешь?

— Чему? — хмыкнула Надя.

— Тому, что он такой молоденький, чистый. Что я на пять лет его старше, а он меня обожает.

— Что ж тут удивительного? Ты его первая женщина. Еще бы ему… Но это ненадолго, не надейся, — безжалостно произнесла она.

— Да тебе-то что? — обозлилась Маша и взялась было за ручку двери.

— Ладно, ладно, я пошутила, — испугалась девушка. — Раздевайся, Антон Владимирович уже здесь, — шепнула она. — Ждет тебя не дождется… Везет тебе, Машка!

Маша сняла меховую горжетку, облагораживающую старенькое пальто, разделась, поправила складки платья. Это платье, единственное нарядное, купленное в дорогом магазине, очень ей шло. И волосы сегодня лежали как-то особенно хорошо, и глаза блестели, и вся она чуть дрожала, словно породистая лошадка или лань…

— Надя, — шепнула Мария, — если он придет, ну… в дверь позвонит, ты скажи, что меня здесь нет, ладно? Он меня ждет неподалеку… Я сказала, что к тебе за выкройкой зайду.

— Зачем же ты ему сегодня свидание назначила? Знала же…

— Ах, что я знала? Что Антон назначит встречу на сегодня? Откуда? Ты мне только днем сообщила. А он с утра телефон оборвал.