Фридрих Незнанский - Сезон охоты на коллекционеров

— Я люблю средиземноморскую кухню, — ответил он, зная, что она полезна для здоровья. И если он не соответствует своим собеседникам в диетических пристрастиях, то они хотя бы оценят его любовь к здоровой пище.

— О, я тоже сторонник этой кухни! — воскликнул Войцеховский.

Вот и ладненько, чем больше общего с новыми знакомыми, тем больше доверия он у них будет вызывать.

Но на сытый желудок разговор о еде показался соседям по купе не очень актуальным, перешли к новостям в мире искусства. Дмитрий выслушал довольно подробный отчет о выставке картин современных художников в Вильнюсе, ради которой Войцеховские и предприняли свое нынешнее путешествие.

— Некоторые местные художники очень интересны, самобытны. Мы хотим устроить выставку-продажу их картин у себя в галерее. Но это будет не раньше октября. Сейчас же масса дополнительных проблем — с границами, таможнями… Если вам интересно, можем вас пригласить.

Лариса Владимировна увлеченно щебетала, а ее муж углубился в книгу в суперобложке. Дмитрий заметил на корешке название «Антонио Гауди». Как же ему хотелось продемонстрировать свою осведомленность и небрежно обронить, что тоже ценит творчество великого испанского архитектора. Но кроме того что он прославился именно в Барселоне, ничего на память не приходило. Такими скудными знаниями о великой фигуре не блеснешь…

После небольшой паузы Войцеховская предложила:

— Не хотите посмотреть лучшие работы, которые мы отсняли на выставке? — и протянула цифровой аппарат Дмитрию. Он с заинтересованным видом просмотрел снимки и сделал заключение:

— Это, конечно, лучше видеть в оригинале и в натуральную величину. Думаю, и эффект восприятия будет иным.

— Ну, это несомненно. Фотографии не передают истинный колорит и богатство красок…

Остаток вечера перед сном провели каждый за своей книгой. Дмитрий почувствовал усталость, и его стало клонить ко сну.

— Пожалуй, я уже лягу, — извиняющимся тоном сказал он своим соседям и пожелал им доброй ночи. Отвернувшись к стене, он уснул сразу и проснулся уже только утром. Войцеховские встали еще раньше. Оба выглядели свежими и отдохнувшими, и опять Дмитрий заметил, что их благополучие просматривается в каждой детали: и в том, что они переоделись в свежую одежду, и в том, что запах парфюма был изысканным и дорогим. Они пили ароматный кофе с печеньем и, заметив, что он открыл глаза, пригласили позавтракать вместе.

— У проводницы есть очень неплохой кофе, рекомендуем.

Дмитрий достал из чемодана очередную свежую сорочку и прихватил с собой в туалет несессер, предварительно положив его небрежно на покрывало, чтобы соседи видели, что и он не лыком шит. Этот несессер ему подарила Ольга, женщина, которая рассчитывала на то, что станет его женой. И если бы не ее постоянное желание подчинить его, наверное, так бы и случилось. Когда-нибудь… Но грех жаловаться, он в полной мере сумел воспользоваться ее связями, комфортом уютной квартиры и дорогими подарками, которыми она буквально засыпала его, хотя он ни о чем и не просил. Просто небрежно принимал их и каждый раз говорил: «Дорогая, мне очень приятно, но зачем так тратиться?» На память об Ольге остались всякие приятные мелочишки, и этот набор из Парижа в том числе.

Через час поезд должен был уже подойти к Москве. Дмитрий позвонил по мобильному и солидно сказал:

— Машину не подавай, я в метро подъеду. Не хочу, чтобы мы в пробках застряли… У нас и так времени в обрез.

Эти слова были предназначены для Войцеховских. На самом деле телефон, который он набрал, был его собственный.

Войцеховские тут же предложили:

— За нами приедет машина, можем вас подбросить, — и Дмитрий понял, что усилия его не пропали даром. Галерейщики у него на крючке.

— Благодарю вас, но вынужден отказаться. Сейчас меня выручит только метро… Если бы вы знали, какая ценность хранится в этом чемодане! — не удержался и прихвастнул он.

— Это то, за чем вы ездили в вашу важную поездку? — глаза у Ларисы Владимировны загорелись любопытством.

— Так и быть, покажу. Поскольку самому не терпится еще раз полюбоваться.

Он открыл чемодан и достал упакованные в холщевую ткань иконы.

— Ах! — только и воскликнула Войцеховская, благоговейно перекладывая их и всматриваясь в темные лики святых.

Вадим Борисович наклонился над иконами, и когда поднял глаза, Дмитрий понял, что не ошибся. Да, отец Георгий был прав, когда говорил о ценности икон.

— Это Спас Нерукотворный… Похоже» Строгановская школа… Семнадцатый век.

В его глазах Дмитрий прочел и зависть, и изумление, и восхищение.

— А Богородица и Николай-угодник восемнадцатого века. Вы их хотите себе оставить или собираетесь выставить на продажу?

Дмитрий почувствовал некоторую гордость: ему не сказали — продать, а выставить на продажу. Так коллега говорит с коллегой. Равный с равным.

— Выставлять на продажу я пока не собираюсь. Пусть поживут у меня. Хотя коллекционирование икон не входит в сферу моих интересов.

— Спас Нерукотворный написан на липовой доске, — легонько постучал ногтем по тыльной стороне иконы Вадим Борисович. — И если она принадлежит руке известного художника Симона Ушакова, то это большая удача. Знаете, в чем его отличие от традиционной иконописи того времени? Не выходя за рамки правил иконописания, он стремился к более реальной передаче человеческого лица и фигуры. Отсюда некая двойственность в его искусстве.

— Так он иконописец-первопроходец в стремлении к реализму?

— Один из первопроходцев, если можно так сказать об иконописце. Я вам настоятельно советую обратиться к экспертам. По-моему, вы вытащили очень счастливый билет!

Дмитрий бережно завернул иконы и спрятал их в чемодан. Щелкнули замки. Поезд замедлил ход и стал подползать к Белорусскому вокзалу.

— Ждем вашего звонка и приглашения в гости, — протянула свою холеную руку Лариса Владимировна. Дмитрий наклонился и прикоснулся к ней губами. Последний момент самый запоминающийся, — он это знал из опыта.

Попрощались, и Дмитрий первый вышел из вагона, быстро зашагав к входу в метро. Сумку с вареньем он оставил в багажном ящике. Не хотелось, чтобы его видели обвешанным багажом, как обыкновенного обывателя. Он деловой человек, который возвращается из деловой поездки.

Он не слышал, как Вадим Борисович задумчиво произнес, глядя ему вслед:

— А ведь Спас Нерукотворный явно храмовая икона.

— Это ни о чем не говорит, — пожала плечами Лариса. — В деревнях, когда в послереволюционные годы сносили храмы, некоторые жители уносили иконы по домам, спасая их от рук варваров. И это просто счастье, что они сохранились… Кстати, как он тебе, наш новый знакомый?