Алла Демченко - Александра: Жизнь и судьба

Круг подозреваемых сузился до двух человек. И с этого круга никак нельзя исключить Говорова.

Если б не так болела голова, то Стрельников смог бы догадаться, кто может стоять за всем этим, но мысли от напряжения путались, к горлу опять подкатила тошнота.

— Стас, я не знаю, кто стоит за этим, но точно знаю, кто сделал.

Стрельников проговорил все на одном дыхании, чувствуя себя Иудой, продавший идеал за серебряники. В комнате повисло тягостное молчание.

— Н — да. Приложили тебя, видать, хорошо.

Говоров придвинул кресло поближе к дивану. Он был готов к этому разговору. И жалел только об одном — поговорить надо было раньше еще до отъезда Стрельникова в мнимый отпуск. Но, задней — то мыслю, все умны.

Стрельников внимательно слушал Говорова. События, раскрошившиеся на бессвязные осколки, теперь собралась в квадраты. С квадратов образовалась целостная, хотя и неприглядная, картина. Ему сразу полегчало. Мгновенно.

— Теперь, понятно, зачем я так срочно понадобился в Климовске, — окончил рассказ Говоров.

— А здесь как ты оказался?

— Я на дверь прикрепил датчик. Сразу после твоего отъезда. Как только дверь в квартиру открылась я получил сигнал на мобильный. Перезвонил. Трубку ты не брал. Заехал, ты лежишь. Ну, в общих чертах, как — то так. Я бы не подымался б к тебе, если б консьержка не сказала, что ты только что приехал. А сигнал поступил, когда я подъезжал к городу.

Говоров посмотрел на свои командирские часы, проведя несложные подсчеты.

— Так что у того, кто здесь был, времени в запасе час не больше. Кстати, когда я заходил первый раз, никакой консьержки не было на посту.

— Это ты к тому, что дежурная могла никого и теперь не заметить?

— Скорее всего. Что в тебя искали, ты не догадываешься?

— Информацию. Я перед тем, как уехать скачал базу и стер всю информацию с компьютера.

Лицо Говоров вытянулось от удивления. Он не нашелся, что сказать.

— Я был уверен на все сто, что это тебе заказали получить информацию. Больше никто не мог попасть в мой кабинет. А предлог ты бы нашел.

— Но, если все так, как ты говоришь, то установить, кто пробрался ночью в твой кабинет не сложно. Надо посмотреть видеозапись.

Говоров еще хотел спросить, насколько можно верить той Саше. Ведь женщинам с их — то мнительностью, может и привидеться. Потом разберись.

В дверь позвонили. Вопрос повис в воздухе.

— Здесь больно?

Ее длинные пальцы профессионально ощупали голову, потом слегка наклонили ее вперед и Стрельников ощутил подкатывающую тошноту.

— Надо в больницу. Я вызову «скорую». Рентген нужен.

Теперь она говорила спокойно, больше обращаясь к Говорову.

Стрельников закрыл глаза, и комната медленно качнулась в сторону.

— А рана как?

— Да никак. До свадьбы заживет. Главное, чтобы отек не начался. Нужна капельница и опять же снимок. Павел, это ребячество, честное слово.

— А дома можно что — то сделать? — Говоров и сам отчасти понимал, что спорить с доктором не стоит, но от вопроса не удержался.

Саша вздохнула. Взрослый мужчина, а туда же.

— Я напишу список лекарства — купите. Если не станет лучше, как хотите, но я вызову «скорую». Она говорила все время с Говоровым, словно Стрельникова не было рядом.

И он слушал всю эту возню и препирательства. Почему ему приятно от этого? Почему он ее не замечал раньше? Или раньше она была другой или ему было не до нее? Он вспомнил прикосновение ее холодных пальцев. Мелкая еле заметная дрожь пробежала по телу.

— А с разбитой головой что делать? Может пластырь купить? Или еще что?

Говоров, пройдя половину всех, как принято теперь называть, горячих точек, насмотрелся крови и ран не на одну жизнь вперед. Может эта Саша, в силу своей молодости, не видит опасности? Вон полотенце все в крови.

— Рана не глубокая. Кожа содрана потому и крови много. Но перекись и бинт, конечно, купите.

Она внимательно посмотрела на Говорова. Где же она его видела? Лицо Говорова показалось знакомым, как только тот открыл дверь. Память на лица у нее была отличной. Она помнила всех своих пациентов. Сначала вспоминала, с чем обращались к ней, какие были жалобы, диагноз, а потом всплывало в памяти имя. Но Говоров ее пациентом никогда не был.

После капельницы Стрельников уснул.

— Я думал, что уколы делает только медсестра.

Говоров с интересом смотрел на Сашу.

— Уколы делают все. Капельницу подключить это сложнее, но в меня хорошая практика была. Я с третьего курса подрабатывала в отделении. Так что мышечная память сохранилась.

— Мышечная память самая стойкая.

Он прочитал в ее глазах немой вопрос.

— Жена говорила. Она в меня хирург. Давно это было. Давайте пить чай.

Говорить больше о жене он не стал. О ней Говоров вообще никому ничего не говорил.

— Смотрю на вас, и кажется, что мы совсем недавно уже встречались.

— Несколько дней назад у входа в банк. Я вас хорошо запомнил. У меня, знаете ли, хорошая память на лица, — Говоров улыбнулся.

— А раньше?

Говоров мотнул головой.

— Саша, вы могли б еще остаться здесь на некоторое время? Мне срочно надо на работу. Я быстро — туда и обратно.

Если б для нее было место здесь, она бы осталась навсегда, чтобы не расставаться со Стрельниковым никогда. Если б было возможно. Самые смелые сказки остаются только сказками.

— Саша, ты уж извини меня. Мало я тебе дома надоел, так еще и здесь беспокою. Полоса какая — то в меня, — Стрельников хотел добавить, что невезучая, но вспомнив прожитые дни с ней под одной крышей, прикосновение ее холодных пальцев и замолчал.

— Ты можешь остаться?

Он испугался, да так, что голос пропал. Как он мог такое сказать, или это не он.

— Места много.

Стрельников попытался исправиться двусмысленное предложение. Он опять рассердился на себя.

Места, действительно, в квартире было предостаточно. Когда-то дом принадлежала семье Григорьева, отпрыску известного сахарного магната. Потом пролетарии все упразднили. В шести комнатах на третьем этаже, не считая кухни, столовой и гардеробной, поселилось пять семей. И потекла жизнь новых людей, новых идей и новых взглядов. Григорьевы успели выехать, а вернее, благополучно бежать от набирающей обороты революции, с уже чужой страны.

Здесь, ютясь в коммуналке, прожило несколько поколений строителей светлого будущего. Здесь учились жить, любили, расходились, снова женились, рожали и растили вместе детей, надеясь на все доброе и хорошее. И жила коммуналка обычной жизнью, как сотни и тысячи других. Всеми не дюжими силами выстояла войну, проводив и похоронив почти всех мужчин.

В лучшие годы советского строительства, коммунальные квартиры недалеко от центра города, частично расселили. Семьи с радостью переехали в новые отдельные квартиры, переселившись на окраину огромного мегаполиса. Пусть далеко от центра, но за то со своей кухней, санузлом и возможностью ежеминутно не слышать и не видеть опостывших соседей. А потом грянула перестройка и квартира, почти как весь дом, лишившись многочисленных хозяев, стала временно бесхозной.