Марк Фурман - Концерт в криминальной оправе

Потирая затекшие ноги, выползаю из машины. В вестибюле общежития приятно, даже прохладно. В раздумье прикидываю, где искать начальника, как вижу Сережу Абрамова, спускающегося вниз.

Враз после исследования останков царской семьи, ставший знаменитым, Абрамов, почесывая бороду, хитро прищуривает желтоватый глаз.

— А почему я должен Юрку сдавать? — спрашивает он, представив себя разведчиком, у которого собираются выведать государственную тайну.

Уловив его настрой стоять до конца, говорю: — Шеф машину за пивом послал, надо же ящик куда-то нести…

— С этого бы и начинал, — одобряет Абрамов. — Дело нужное. Ищи его на 11-ом этаже, там ребята в номере у Гусева дрейфуют.

На одиннадцатом захожу в номер Гусева. Так и есть, Лопатин здесь. С моим появлением реакция вполне здоровая, приглашают к застолью. Но начальник явно не доволен: — И тут нашли, — констатирует он. — Вот и руководи такими, как Марик…

— Два часа ждут-с, — укоризненно изрекаю я. — Опять же жара, ребята и водитель нервничают.

Поднимается во весь рост крупногабаритный профессор Плаксин. — Минут десять вас не спасут, — авторитетно заявляет он. — Поднимем за Владимир на посошок и отпускаем Юрия Леонидовича.

И тут хозяин номера Юра Гусев, начальник бюро из Мурманска, говорит:

— Все же придется тебе, Марк, еще на полчасика задержаться. Есть у меня один сюжетец…, хотел сам написать, но отдаю тебе. Дарю! — Гусев делает великодушный жест, опрокидывая под цвет его рыжеседеющей бороды рюмку можжевеловой. Театрально откинувшись на спинку дивана, он готов к рассказу.

«Задержусь на пару минут, — прикидываю я. — Если опять убийства, стрельба, прочий криминал — ухожу. Этих сюжетов у меня и без Гусева хватает».

— Начну с того, — бодро начал Юрий Николаевич, — что все стартовало с момента, когда в низине меж двумя сопками, километров за сто к северу от Мурманска, обнаружилось метров в пять высотой необычное дерево.

— Кедрачок, — определил мой приятель, опытный егерь Иван Барсуков. — В наших краях я кедр никогда не встречал.

Иван Иванович сорвал несколько шишек и веток голубоватой хвои, которые сунул в полиэтиленовый пакет. А как попал в Мурманск, завернул в наше бюро на огонек. И вот между рюмкой зубровки, которую Барсуков крепко уважал и моим чаем, он достал тот пакет. Высыпал на стол шишки, хвою и задал мне вопрос в лоб: — Что за дерево?

По шишкам я дерево сразу опознал, ведь сам родом с Алтая. — Похоже на кедр, — говорю Ивану. — Вот и орешки внутри шишек сохранились. Оставь, я их ученым-ботаникам из университета покажу.

Да, задал мне Иван Иванович загадку с этими кедровыми шишками, теперь она не отпускала меня. С давних времен у нас в бюро имеется Большая Советская Энциклопедия, редкая нынче вещь. И в двадцатом томе я отыскал статью о кедре. Оказалось, они бывают ливанские, гималайские, корейские да сибирские. И если три первых вида тяготеют к югу, то сибирский кедр — Pinus sibirica, что в переводе с латыни означает «сибирская кедровая сосна», произрастает в тайге да моем родном Алтае. Деревья там высокие, до сорока метров в высоту. Что касается севера и Мурманска, то в наших местах кедр не растет.

К тому времени я созвонился с профессором из университета, доктором наук Андреем Осиповичем Вышеславским, вскоре он подъехал ко мне на работу. Высокий, с густой, словно обсыпанной крупной солью шевелюрой, редким для наших мест загорелым лицом, Вышеславский весьма оживился, едва я высыпал перед ним на стол содержимое пакета.

Он взял шишку и, взглянув на нее, произнес уже знакомое мне по энциклопедии название: — Pinus sibirica. Откуда?

Коротко рассказываю об Иване Ивановиче, его охотничьем кордоне. Наконец, о сибирском кедре, выросшем почти на границе вечной мерзлоты.

— Действительно любопытно, — профессор очистил кедровый орешек. — Можно я его съем? Есть у ботаников такая удачливая примета. И, если не возражаете, заберу-ка я эти шишки и хвою. Мы на кафедре обсудим, что к чему, а там собирайтесь в экспедицию. Съездим к вашему Ивану Ивановичу, пусть на место приведет. Попытаемся узнать, как сибиряк попал в наши края.

— Поехал я туда из любопытства, — между тем продолжил Гусев. — Хотелось лицезреть тот кедрачок, заодно и повидаться с Барсуковым. Ведь вдруг, да и закатит для гостей охоту…

Собирались долго, к тому же Вышеславский постоянно интересовался погодой. В наших краях ведь как — то мороз, то метели. Наконец, в прогнозах появилось окошко: температура не выше десяти, почти безветренно и никаких циклонов с шаловливого Гольфстрима.

Поехали на военном бронетранспортере, который я выпросил у гарнизонного прокурора. Он достаточно проходим, может меж сопками освоить любую дорогу. Внутри же — автономный обогрев, удобные сиденья, радиостанция. Нас набралось пятеро, кроме водителя — сам профессор, доцент его кафедры Наталья Фролова, ваш покорный слуга да средних лет майор, прокурор-криминалист Жора Поспелов. Собирался и прокурор, но в последний момент его телефонограммой вызвали в штаб округа.

В дороге мы с Вышеславским больше молчали, зато двое других отрывались вовсю. Майор без устали сыпал армейскими анекдотами, а симпатичная блондинка Наталья Юрьевна, оказалась дамой весьма спортивной. В молодости она занималась альпинизмом, а в машине же, скинув шубку, не без кокетства демонстрировала темно-шоколадный загар, обретенный месяцем назад на пляжах Красного моря в Египте.

К вечеру, одолев больше сотни километров, мы добрались до Барсукова. Как водится на севере, гостеприимный хозяин истопил русскую баню. Напарившись и вволю порезвившись в девственно чистом снегу, мы приступили к застолью. И хоть заснули заполночь, к восьми утра все были на ногах.

В наших краях уже наступила полярная ночь. За стеклом машины полный мрак, лишь наверху, бриллиантами на черном бархате, сияли созвездия двух Медведиц. Три часа тряского пути меж сопками, и вот мы на месте.

Вылезли из машины, огляделись вокруг. В свете фар бронетранспортера видим белую равнину да редколесье тундры с карликовыми, засыпанными снегом, березками. И вдруг, словно взрыв в высоту, меж них ладный одинокий кедр, голубоватым конусом уходящий в небо.

После того как его запечатлели во всех видах на цифровую видеокамеру и фотоаппараты, приступили к делу. Профессор Вышеславский еще раньше, созвонившись, предварительно обговорил вопрос с Иваном Ивановичем о необходимости исследования корневой системы дерева. Для этого егерь запасся прочными лопатами, топорами, ломом и, что представлялось существенным в условиях мерзлого грунта, шахтерским отбойным молотком.

Расчистив лопатами вокруг деревца круг диаметром метров до пяти, кряжистый Барсуков взялся за молоток. Вверх взлетели комья мерзлой земли.