Марк Фурман - Концерт в криминальной оправе

— Мы-то держали и держали хорошо, — утверждала она. — Весу в Трофиме всего ничего, да и гиря с нами. Как вдруг треск разбитого стекла, собачий лай, стук внизу. Веревка, натянутая, что струна, обмякла, и легкость в руках необыкновенная. Вначале подумали, залез наш Трофим Сергеевич, хоть и разбил стекло. — Вот на что ловок мужик, — даже сказал Захар. — Знай, Наталья, нашего брата художника…

Ключи нашлись двумя часами спустя, когда подвезли дочку Баженова. Они действительно лежали в прихожей у телефона. С десяток человек, под лай и суету Чары, прошли в квартиру. В метре от полураскрытого окна и хрустящего под ногами стекла стоял мольберт, с наброшенной на него, испачканной красками простыней.

Полотно Баженова казалось почти завершенным. Удивительной голубизны безоблачное небо застыло над Рождественским собором. Величественные белые стены, звездный купол и пространство вокруг отражали свет невидимого полуденного солнца. Сбоку от мольберта, на журнальном столике находились книги по архитектуре Суздаля и французское издание роскошного альбома по творчеству Клода Моне с двумя закладками.

— Не ожидал… — Захар Андриевский открыл том на странице с закладкой. — Руанский собор… — Перевернул с десяток листов. — Опять вид собора, но в другое время дня. Трофим Сергеевич, как мне казалось, весьма равнодушно относился к западной живописи, тяготея к нашей владимирской школе. Но, видно, как задумал серию с Рождественским, тогда и решил взглянуть на французского мастера. Величественная идея, надо бы, как уляжется, все полотна досмотреть. Тут, кстати, Руан должен быть вечером и ночью, однако нескольких страниц почему-то не хватает…

Те, выпавшие из альбома страницы, нашлись двумя днями спустя, когда из комнаты выносили мебель для предстоящих поминок.

— Взгляните! — удивленно воскликнул кто-то из художников. — К вечеру и особенно ночью, темно-серая вертикаль Руана как бы сужается, становится меньше и ниже. Эдакую игру света и теней Моне гениально точно подметил. И не в том ли неувязка Трофима, что он впервые смотрел на фасад дома ночью, при слабом освещении. Именно тогда плоское пространство стены между этажами, обманчиво кажется меньше и легко преодолимым.

— Действительно, фактически в наличии четыре полностью готовых холста, — грустно уточнила Марина Владимировна, жена Баженова. — Рождественский на восходе, утром, в полдень и ближе к шести. До сумерек и ночного собора Трофим дойти не успел…

Когда некто лишает жизни человека на земле, нередко убийца знаком с жертвой, бывало, и встречался с ней. Вариантов существует тьма. Допустим, те же киллеры почти всегда осведомлены, кого они решили убрать. Иное дело, когда человек погибает в автодорожном происшествии. Чаще всего водитель ничего не знает о погибшем. Хорош он или плох, кто он и откуда, чем, в конце концов, занимался? Но — глухой удар передним бампером, и неизвестный летит на встречу с Господом Богом, что на пыльную проселочную дорогу, что на шоссе Энтузиастов. Когда как, но определенная последовательность сохраняется…

О том, что не стало Володи Стрелкова, я узнал не сразу. Морозы той зимой стояли сильные, и месяца полтора я не был в Москве. А как позвонил другу вечером из Владимира, трубку взяла Галина, жена Володи.

— Дома ли, Владимир Александрович? — спрашиваю. — Или опять засиделся в редакции…

— Нету Володи, — отвечает Галя. — И голос у нее необычно тихий, бесцветный.

— А когда будет? Не потревожу, коль позднее перезвоню?

— Совсем нет Володи, — последовал бесстрастный ответ. — Вот уже больше месяца как нет. Позавчера сорок дней отметили.

— Сердце, давление? — кричу в трубку.

— Если бы, машина. Подъезжай, тогда все узнаешь.

По телефону не стал допытываться, что да как. Раз свершилось такое несчастье, надо узнать все и в подробностях. А пока потянуло выпить. Водки дома не оказалось, развел спирт. Выпил две рюмки, чем-то зажевал. И вот тогда наступило ощущение пустоты, утраты чего-то дорогого. Выпив еще рюмку, достал последнюю книжку друга, что-то прочел, рассматривал фотографии. А поутру взял отгул на работе и отправился в Москву.

… Мое знакомство со Стрелковым состоялось заочно после того, как я отправил в редакцию журнала «Человек и закон» очерк о некоем кровавом убийстве. Вскоре оттуда пришел ответ, в двух предложениях отвергающих написанное, по причине — цитирую: «неуместного натурализма автора». Ниже подпись журналиста — «В.Стрелков» и приписка от руки: «При случае, заходите в редакцию, познакомимся». Уже потом я оценил душевный и щедрый жест Володи, который хотел дать шанс начинающему журналисту.

Но прошло не менее полугода, прежде чем я лично встретился со Стрелковым. К тому времени в одном из номеров журнала появился мой судебный очерк «Загадка сувенира». В тесном редакционном кабинете, окном выходящим на шумную Таганку, меня встретил плотный двухметровый мужчина, схожий внешностью и толстой вязки свитером с поздним Хемингуэем. Моя рука буквально утонула в широкой ладони. Гигант улыбнулся и тут же спросил:

— Что-нибудь еще принесли? По-моему, судмедэксперт у нас напечатался впервые.

Эта любимая фраза Стрелкова о новом материале запомнилась надолго, обычно с нее начинались наши встречи. Володя, уже опытный и популярный журналист, дал мне несколько ценных советов, которые пригодились и по сей день. Поэтому, не без оснований, именно его считаю своим крестным отцом в журналистике.

Однажды я получил гонорар, и мы вечером отправились в Дом журналиста.

Едва успели согреться чашечкой крепкого кофе, как Стрелков начал перебрасываться шутками со знакомыми, похоже, завсегдатаями этого оазиса тепла, уюта и наркотического сигаретного чада в самом центре Москвы. Через полчаса он исчез, вскоре вернулся с элегантным невысоким мужчиной в вечернем костюме. Володя шумно вздохнул, торжественно поставив на середину стола бутылку пятизвездочного дорогого коньяка.

— Это презент Виктора Семеновича, — пояснил Стрелков. — Придется тебе, старик, поднапрячься и выдать моему приятелю несколько историй из своей практики. Я давно обещал познакомить его с настоящим судмедэкспертом.

Тотчас в руке у меня оказалась визитка с изящной вязью в центре, обозначающей профессию владельца: «ЛИТЕРАТОР». Помнится, я честно отработал в тот вечер. Когда новый знакомый ушел, Стрелков, усмехнувшись, сострил:

— Этот Виктор Семенович не утруждает себя поиском и выдумкой крутых сюжетов. Заглядывает в наш журнал, «Советскую милицию», сюда, так за несколько часов приятной, с коньячком беседы обеспечивает себя «криминалом» на год, а то и два работы. Нам бы с тобой его «вольные хлеба».