Анатолий Шестаев - Тайны Колымского РОВД

— Это она программу Явлинского «500 дней» выполняла, — отозвался Синегоров.

Вторая женщина, оказавшаяся дальней родственницей спекулянтки, случайно попавшая в гости, сначала возмущалась действиями оперативников, но затем, увидев огромное количество продуктов, резко изменила свое отношение и осуждающе поглядывала на родственницу.

Только под утро оперативники закончили свою работу.

Проезжая заброшенный таежный поселок Буюнду, в котором раньше размещалась колония-поселение, оперативники как всегда зашли к Сан Санычу. Сан Саныч проживал здесь уже несколько лет, раньше свиней сторожил, а вот сейчас неизвестно что. Дом его никогда не пустовал. То оленеводы, то водители, то охотники. Постоянно на плите кипели два чайника и большая кастрюля с водой.

Так и сейчас, услышав шум мотора. Сан Саныч степенно, в сопровождении дворняжки вышел из дома, поздоровался и пригласил всех к себе.

В комнате за столом пил чай бригадир оленеводов Егор. Увидев Синегорова, заулыбался, встал и за руку поздоровался с вошедшими. Витек сразу выложил на стол продукты и стал заваривать свежий чай. Разговор, как обычно, пошел о том, кто проезжал, когда, куда, кто где стоит, чем занимается, где оленеводы. В тайге человек далеко виден, куда бы ни забился, в какую глушь, все равно кто-нибудь видел, кому-то сказал. В городе легче затеряться, чем в колымской тайге.

Из другой комнаты медленно, как сомнамбула, вышел худой мужик в майке и трико, тихо поздоровался, налил себе чаю и так, стоя, стал пить медленными глотками.

— Садись, места хватит, — предложил Паша, показывая на табуретку. Сан Саныч, доливая чайник, посмотрел на мужика и участливо сказал:

— Гриша теперь долго не сядет.

— А что такое?

Гриша повернулся к ним спиной, осторожно чуть приспустил трико: на заднице живого места не было, всё покрыто коричневой коркой.

— Ни хрена себе, — удивился Паша.

Витек поперхнулся чаем и поспешно отвернулся.

— Как это тебя угораздило?

Гриша повернулся, поддернул осторожно трико и приподнял майку: грудь и живот напоминали запекшийся кусок мяса. Опустив майку, Гриша поведал свою историю.

Возвращаясь на своей машине с рыбалки, он остановился здесь на ночь. Утром нагрел полную кастрюлю воды. Пока грелась, он выходил из дома пару раз. А когда наливал кастрюлю, немного разлил воды и наступил в эту лужу своими валенками. Валенки, когда выходил и возился возле машины, конечно обледенели. Зайдя в обледеневших валенках, Гриша поднял с плиты кастрюлю с кипятком, повернулся, и… валенки поехали, как по льду, Гриша задом сел на раскаленную плиту, кастрюлю опрокинул на себя. Связи нет, везти нельзя, он ни сесть ни лечь не мог. Спасли эвены, которые, на Гришино счастье, в это время жили в одном из домиков. Полмесяца Вася с Моникой мазали его медвежьим жиром, и вот поджило.

— Да-а, с такими ожогами и в больнице не все выживают. Это сколько же процентов кожи обожжено? — сказал Матвеич.

— Гриша, а прибор-то как? — не преминул поинтересоваться Паша.

— Нормально, то есть вообще не обжег и сам не пойму, как.

— Каких только чудес не бывает на белом свете, — заключил Матвеич.

Оставив Сан Санычу часть продуктов, оперативники покинули Буюнду.

На девятом километре на наледи «Урал» проломил лед и ухнул прямо в яму по самый бампер.

— Всё, приехали, — констатировал Синегоров, глядя на Пашу. Тот виновато засуетился:

— Сейчас выскочим.

— Куда ты свернул? Не видел следы КАМАЗов, что ли? — возмутился Витька.

— Боялся провалиться, вот чуток и свернул, хотел же как лучше.

— В суде будешь оправдываться.

Вылезли на лед и заскучали: без посторонней помощи не выбраться.

Продолбили весь лед вокруг машины, но она уперлась с обеих сторон в землю — и ни туда ни сюда.

— Матвеич, на Буюнде же машина Гришина — можно попробовать дернуть, — в конце концов не выдержал Пашка.

— А кто пойдет? Мне же придется, — помолчав, отозвался Синегоров. — Ты все-таки пытайся раскачать «Урал», Витька до утра ходить будет, ну ладно, я часа за два доберусь.

И Синегоров тут же, не мешкая, побежал обратно в поселок. Девять километров преодолел за полтора часа. Ввалился в дом и объяснил удивленным мужикам ситуацию. Гриша сразу «обрадовал»:

— Машина-то моя размерзлась, не заведешь, даже и пытаться не стоит.

Сан Саныч покачал головой:

— И КАМАЗы с «Джульетты» уже прошли. Может, еще рыбаки будут выезжать?

Гриша предложил взять реечный домкрат и с его помощью попробовать вытащить «Урал». Но когда Сан Саныч показал этот домкрат, Синегоров только вздохнул:

— Я же не Геракл, в нем килограммов сто. Ладно, мужики, если что, мы часа через три подойдем. Спать-то есть где?

— Найдем, — отозвался Сан Саныч, и Синегоров, пока не стемнело, рысью помчался к машине.

Обратный путь преодолел уже быстрее, за один час пятнадцать минут. Еще с поворота увидел «Урал», который стоял как-то не так. Приглядевшись, обрадовался: «Урал» стоял на противоположном берегу! Подбежал к машине: Паша с Витькой сидели в кабине, пили чай из термоса.

Увидев Синегорова, Паша, довольно улыбаясь, гордо заявил:

— Видал, как можем, руками вытащили! — и загоготал.

Витька замахал на него руками:

— Да ладно тебе, мучились тут два часа, мокрые насквозь. Что, нет машины, Матвеич?

— Да он и не ходил в Буюнду. Признайся, Матвеич, что-то больно быстро обернулся, — съехидничал веселый Паша.

— Вы лучше расскажите, как машину вытащили, — отмахнулся от него Синегоров.

— Пойдем покажу, — сказал Пал Палыч.

Они выскочили из кабины, и Паша показал на лежавший возле машины реечный домкрат.

— Как думаешь, что это?

— Как что, реечный домкрат, — улыбнулся Синегоров.

— А ты откуда знаешь? — удивился Пашка.

— Да уж знаю. А вы где его нашли?

— Залез в кузов доски взять, что-то под колесо подложить, смотрю — домкрат реечный. А мне уже рассказывали про этот механизм. Тут же вскинули его, поставили, и с качка-рывка — сразу на берег. Зацепились и выехали.

— Ну, молодцы!

Дальше уже ехали без приключений. Только Витька иногда, когда уж слишком близко от деревьев мчался «Урал», умолял:

— Паша, не гони!

Раздвигая руками пушистые лапы стланика, Казимир упорно поднимался на вершину сопки. Приходилось то пригибаться чуть ли не к самой земле, то, задирая ноги выше пояса, перебираться через толстые ветки, то наступать на них и прыгать вниз. А еще и снег не растаял.

Перебравшись через очередной куст, Казимир взопрел и остановился на минуту передохнуть. «Дойду до вершины, осмотрюсь — и назад, домой, видимо сегодня мишку не встречу». Лучше бы он его здесь не вспоминал!

Справа из кустов выбрался здоровенный медведь и попер прямо на охотника. Казимир, сдергивая карабин, шагнул назад, споткнулся о корень и, пытаясь восстановить равновесие, попятился еще дальше, зацепился другой ногой за ветку и грохнулся на спину. Лежа на спине, судорожно пытался направить карабин на медведя, но лежал как-то неудобно и не мог вытащить приклад из-под ветки. В голове почему-то мелькала дурацкая мысль: «Живым не дамся».