Герт Нюгордсхауг - Горький мед. Гренландская кукла. Кодекс смерти. Девятый принцип. Перст Касандры

С трудом поднявшись на ноги, Фредрик обогнул ближайший штабель и осторожно выглянул. Никого. Путь свободен. Дверь открыта. Прихрамывая, он просеменил к выходу, выскользнул на шуршащую гравием дорожку, юркнул в сторону и присел за кустами, обозревая открывшуюся картину.

Сам замок Шеваль Блан возвышался метрах в двухстах от него. Слева совсем близко жались друг к другу маленькие домики. Направо — лес. Тот самый? Возле замка яростно залаяла какая-то собака. Чертов барбос!

Он взял курс на лес. Ступал осторожно, каждый шаг отдавался болью во всем теле. Попадись он кому-нибудь на глаза в этом роскошном поместье — оборванный, весь в крови, — немедленно вызовут жандармов, как пить дать. И придется ему отвечать за то, что без позволения покусился на дорогие вина. Очень дорогие.

Идя вдоль опушки, Фредрик увидел начало тропы и стрелку с надписью «Сент-Эмильон». Вот она, его тропа. Он весь передернулся, вспоминая, как час за часом с муками продирался тут вперед под землей. И ведь продрался, видит Бог, продрался!

Тропа была широкая, битая. Прошагав несколько сот метров, он обнаружил знакомое место. Тот самый развилок. И указатель с надписью «Шеваль Блан».

Замок остался у него за спиной.

Вчера стрелка указывала в другую сторону. На ложную тропу, которая привела его к провалу.

По спине Фредрика Дрюма пробежал озноб.

Фредрик отчаянно чертыхался, стараясь полегче водить бритвой по расписанной царапинами и ссадинами коже. Смотрел на себя в зеркало безо всякого удовольствия. Молодое еще, хоть и не без морщин, загорелое лицо было обезображено воспаленными розовыми пятнами. По-детски простодушные голубые глаза могли свирепеть и метать гневные искры, когда его выводили из себя. Но чаще всего они озарялись весельем. Смех был единственным оружием Фредрика Дрюма, с ним он выиграл не один жестокий поединок.

Фредрик по прозвищу Пилигрим, которое пристало к нему после злополучной истории с кинозвездой Миа Мунк. Зеленый и неопытный в любви, он оказался легкой добычей. Они случайно познакомились в какой-то компании, и когда он без экивоков и всяких задних мыслей поведал ей о своих многочисленных странствиях, не лишенных приключений, она во всеуслышание объявила: «Я нашла своего Пилигрима». После чего в одном журнале с заметками из жизни звезд появились фотографии и крупный заголовок: «НОВЫЙ ДРУГ МИА МУНК — ПИЛИГРИМ». Вся Норвегия могла любоваться тем, как он с лучезарной глупой улыбкой стоит, обнимая прелестницу. Три месяца спустя Миа Мунк кинулась в объятия другому мужчине. Но прозвище так и осталось за Фредриком.

Было это почти три года назад. Задолго до рождения «Кастрюльки». Но воспоминание все еще терзало Фредрика Дрюма, Ибо при всей своей стеснительности он не чурался женщин. В глубине души мечтал о романтической крепкой любви.

Обратная дорога в Сент-Эмильон далась ему нелегко, каждый шаг отзывался мучительной болью. А с каким неприкрытым отвращением смотрели на него встречные. Побывавший в переделке бузотер не мог рассчитывать на симпатию. Портье гостиницы «Плезанс», где остановился Фредрик, явил исключение. Вероятно, потому, что видел его ранее и в пятизвездных гостиницах не останавливаются бузотеры.

— Несчастный случай? — спросил он, сделав большие глаза.

— Да, — ответил Фредрик, — очень серьезный.

И поспешил к себе в номер. Слава Богу, все позади.

Он проспал несколько часов. Потом принял душ, привел себя в порядок, переоделся. Посмотрел на календарь и на часы: вторник, 2 октября, четверть шестого. Не подозревая в тот момент, что речь идет о важном дне в истории Сент-Эмильона: время собирать виноград. Специалисты определяли степень зрелости ягод с точностью чуть ли не до одного часа. Начни собирать их на два дня раньше — катастрофа. На два дня позже — то же самое.

Так, теперь можно дать себе разрядку, отвести душу.

Уговорив себя, что выбрился вполне прилично, он сел за письменный стол. Забыть на несколько часов о винах и подвалах. Сосредоточиться на своем хобби. Хорошее хобби — лучший отдых. У Фредрика Дрюма такое хобби было.

Когда-то он служил дешифровщиком. Получил специальное военное образование. С самого детства Фредрик увлекался тайнописью, раскрытием кодов, разгадыванием ребусов. И когда его призвали в армию, явилась возможность приобрести необходимые знания. Однако расшифровка военных кодов не приносила ему полного удовлетворения. Очень уж шаблонное, малоувлекательное занятие. Его манили более сложные задачи. После нескольких лет на филологическом факультете столичного университета он посчитал, что заложил основу, позволяющую взяться за серьезные исследования, покуситься на тайны древних письмен.

Начал он с рисуночного письма майя. До сих пор исследователям удалось лишь установить обозначение цифр от единицы до десяти. С поистине шампольонским жаром Фредрик Дрюм целый год странствовал в Центральной Америке, изучая и сопоставляя различные тексты. Написанная в шестнадцатом веке книга «Сообщение о делах в Юкатане», в которой Диего де Ланда приводил и толковал некоторые знаки, ему не помогла. Пришлось отступить. Что, однако, вовсе не означало полной капитуляции. Он и после не раз обращался к своим старым записям и подстегивал воображение, изыскивая новые подходы. Правда, без результата.

Зато вот уже год Фредрик усиленно занимался линейным письмом Б, известным по надписям на сотнях глиняных плиток, найденных археологом Эвансом при раскопках Кносского дворца на острове Крит. В 1956 году англичанин Майкл Вентрис сообщил о своей дешифровке письма Б, однако, его толкования подверглись серьезной критике. Особенно после того, как стало выясняться, что Кносс вовсе не был дворцом царя Миноса, а скорее громадным каменным склепом. Огромные глиняные сосуды — пифосы, — которые находили почти в каждом отсеке, содержали человеческие кости, порой даже целые скелеты, хотя, согласно дешифровкам Вентриса, основанным на твердом убеждении археолога Эванса, что он раскопал дворец царя Миноса, в них должны были храниться напитки и съестные припасы.

Фредрик Дрюм считал, что ему удалось подобрать многообещающий ключ к шифру линейного письма Б. Почти всюду он возил с собой фотографии некоторых важнейших плиток. Особенно интересовала его плитка «Пи Та 641». Майкл Вентрис предложил такой перевод надписи:

«Пифос 3… пифос, большой с четырьмя ручками, живой,

пифос, малый (человек?), четыре ручки, хмель,

пифос, малый, три ручки, зеленое масло,

пифос, малый (наконец) без ручек».

Довольно бессмысленно и бессвязно. Фредрик не видел логики в этом тексте. Потому и разработал свой собственный ключ. Предварительные попытки сулили успех. Текст сразу становился более интересным.