Наталья Баклина - Муж на час

До лифта, а потом до машины Людмила дошла, прихрамывая совсем чуть-чуть. Варварины процедуры, как ни странно помогли. Щиколотка уже не отзывалась на каждый шаг резким уколом, а лишь ныла тихонечко, напоминая, что её всё-таки пока стоит поберечь.

— Надо же, мне всегда казалось, что Варвара меня презирает. И, оказывается, я была права, — сказала Людмила, когда они уселись в машину. — Удивительные с ней случились превращения, просто удивительные. Совсем другой человек.

— А тебе не кажется, что она нам просто заморочила голову? — спросил Игорь задумчиво. — Устроила отвлекающий манёвр с чаепитием, напустила туману с этим своим прощением, просветлением и прочим сглазом.

— Зачем ей это?

— Поняла, что мы её вычислили, вот и стала выкручиваться.

— Нет, Игорь, нет, — покачала головой Людмила. — Она была предельно искренней, я это почувствовала. Она просто сияла вся, фальшивый человек так сиять не сможет. Нет, это не Варвара мною притворялась. И потом, подумай, откуда бы она узнала, что я собираюсь в этот день и в это время ко Льву Романычу, что я одета именно в такую блузку? Не сидела же она в засаде и не следила же за мной, чтобы всё узнать. Нет, это не она.

— Тогда кто-то с работы.

— Ага, бритый Миша в парике.

— Тогда остаётся только два варианта, — спокойно заключил Игорь. — Либо это всё-таки была ты…

— Игорь!

— Либо за тобой действительно следили и знали каждый твой шаг.

— Да кто мог следить? Кому я вообще интересна!

— Люд, а ты не думала о том, что у твоего мужа может быть любовница? Может быть, ты интересна ей?

Так, всё-таки он сказал это. Игорь посмотрел на Людмилу, наблюдая реакцию: глаза растерянные, взгляд вовнутрь, губы шевелятся, будто она что-то повторяет.

— Игорь, а другие версии есть? — она вынырнула из воспоминаний.

— Эта последняя.

— Тогда мы опять в тупике.

— Да почему же!

— Аркадий не может завести любовницу. Он уже второй год лечится от импотенции.

Игорь хмыкнул и закашлялся, в зародыше задавив вопрос: «А как же ты?» Понял, что было бы пошлым задавать его здесь и сейчас, а потом слушать, как Людмила подбирает слова, отвечая. Он почему-то был уверен, что она ответит. И совсем не хотел услышать — что.

Мысли о том, как Людмила могла удовлетворять свои сексуальные потребности, злили Захарова и вызывали досаду. Как будто он нарисовал светлый образ лёгкими красками, а тот вдруг ожил и попросился в туалет. Он понимал всю глупость своего состояния, и ничего не мог с ним поделать, и поэтому пауза, повисшая в салоне, к концу пути сделалась совсем густой и тяжёлой.

— У меня тоже нет любовника, — сказала Людмила, когда они уже подъезжали к посёлку.

— Это твоё личное дело.

— Да, но я чувствую, что ты хочешь меня об этом спросить. У меня нет любовника, и я уже второй год обхожусь без секса. И знаешь, это совсем несложно. Наоборот — легко.

— Рад за тебя, — кивнул Игорь и притормозил у раскрытой калитки. — Приехали.

Людмила выскользнула из машины и заторопилась на веранду к компьютеру, досадуя на себя за вдруг прорвавшуюся откровенность. И чего это вдруг на неё накатило? Пауза эта дурацкая, что ли, так подействовала? Ну висел ведь вопрос в воздухе, точно ведь, висел! Или слова Варварины так в голове засели, что Игорь — её мужчина? И что он, этот мужчина, теперь про неё подумает? Что засиделась баба в девках, раз первому встречному об этом хвалится? Хотя, какой он первый встречный! Он — друг. Он — хороший человек. Он… Ладно, хватит об этом.

В доме пахло жареным — Анна Николаевна стряпала на кухоньке, выходившей на веранду.

— Приехали? — она приветственно махнула лопаткой. — Очень вовремя, я оладьи почти пожарила. Кабачковые.

— А я, обалдуй, забыл в магазин заехать! Хотел ведь! Придётся возвращаться. Анна Николаевна, скажите, что купить.

— Игорёк, может быть, не надо? В следующий раз купишь. У меня ещё полкурицы осталось, и банка тушёнки есть…

— Анна Николаевна, что такое банка тушёнки нашим прожорливым организмам? На один укус! Я поехал, говорите, что брать.

— Мяса возьми, яиц, макароны кончились. И гречки ещё, и сахару килограммов пять. Да, и мука на исходе. Кажется, всё.

— Ладно, и сам ещё посмотрю, чего захочется. Дамы, я откланиваюсь, оладьи без меня все не съедать.

Когда Игорь скрылся за дверью, Анна Николаевна спросила, вытирая руки полотенцем.

— Вы что, поссорились, что ли?

— Нет, — мотнула головой Людмила, — с чего вы так решили?

— Да нервный он какой-то, неспокойный… Тебе положить оладушков, или Игоря подождёшь?

— Положите, а то я очень есть хочу. А Игорь нервничает, потому что мы никак не можем понять, кому надо было мною прикидываться и бить Льва Романыча. И главное — зачем.

— Так, девушки, сами, значит, едите, а мужиков голодом держите? — весело попенял вошедший на веранду Семён Савельич.

— Ой, подержишь тебя голодом, как же! — махнула на него полотенцем жена. — Мой руки и садись, если невтерпёж. Или Игоря дождись, он в супермаркет за продуктами поехал.

— Дождусь, ладно уж. О чём речь-то у вас?

— Да Люда гадает, кому вчера понадобилась этого дядечку по голове бить и на неё сваливать. И главное — зачем.

— Вот! — Савельич поднял тёмный от травы палец. — Это главный вопрос: зачем? Ответишь на него, сразу все ясно станет.

— Легко сказать — ответишь, — вздохнула Людмила, отламывая вилкой румяный бок зелёной оладьи. — Второй день головы ломаем, все варианты перебрали, даже к сестре Аркадия съездили — вдруг она? Чуть было хорошего человека зря не обидели.

— И что?

— И ничего. Наверное, всё-таки это кто-то случайный был, а у Льва Романыча от температуры и диабета в голове всё спуталось. Он ведь меня ждал, вот и придумал потом, что дождался. И теперь ему кажется, что так всё и было.

— Может быть, так. А может быть и не так, — заметил Савельич. — Мать, кинь-ка мне оладушек, так пахнет вкусно. Я потом с Игорёшкой ещё разик перекушу. Вы всё-таки подумайте, как бы развивались события, если бы вы были одна, без Игоря?

— Ну… Я бы ничего не смогла доказать… Меня бы наверняка забрали в милицию… И я там просидела бы несколько дней, пока бы не появился Аркадий и не вызволил меня под какую-нибудь подписку о невыезде…

— Вот вам и ответ на вопрос «Зачем?» — теперь старик поднял вверх вилку. — Затем, чтобы на несколько дней упечь вас в милицию.

— Зачем? — оторопела Людмила.

— А это уже второй вопрос. Думайте.

Думать об этом у Людмилы не получалось — слишком абсурдной была ситуация. Кому и зачем надо было упекать её в тюрьму? Нет в этом ни смысла, ни логики. Да и в покушении на сценариста нет ни смысла, ни логики. Хотя… Хотя, может быть, ему за его собственные грехи вломили? А он сознаваться не хочет, покрывает кого-то, и на неё всё сваливает? «Так, всё, хватит, остановись, — приказала себе Людмила — сначала Варвару подозревала, теперь милейшего Льва Романовича. Так ты, милочка, всех своих знакомых в подозреваемые занесёшь. Нет уж, пусть с этим милиция разбирается». И она, чувствуя некоторую вину перед сценаристом за свои плохие мысли, унесла ноутбук в мансарду — нога вполне позволила взобраться по лестнице — и с головой погрузилась в работу.