Наталья Баклина - Муж на час

«Что такое? На солнце, что ли, перегрелась?»

Голова кружилась всё сильнее, как будто она хватила пару бокалов шипучего вина на голодный желудок. С ней однажды так было, в один из приездов в Ставрополь, когда они с подружками выпили за встречу две бутылки шипучки на троих, и она потом лежала на диване, а тот кружился, как маленькая стремительная карусель. «Неужели на меня так ликер в конфете подействовал? Нет, смешно, там ликёра этого с четверть чайной ложки!»

Людмила положила голову на сложенные на столе руки — так было легче. Ей даже звуки от головокружения начали мерещиться — как будто кто-то ковыряется в дверных замках. Она прислушалась. Дверь действительно открывали. «Аркадий! — поняла Людмила. — Вернулся. Опять, что ли, рейс отменили?»

— Аркадий, ты почему вернулся? Рейс отменили? — крикнула она, не поднимаясь с места. Крик получился негромким, слова — невнятными. Аркадий молчал. Потом по коридору прошелестели лёгкие, совсем не мужские шаги и в кухню вошла … она сама. Она сама двухчасовой давности: та же стрижка, та же зелёная блузка, те же бежевые брюки. Людмила поняла, что начались галлюцинации, и крепко зажмурилась, дожидаясь, когда они исчезнут.

Подождала, открыла глаза. Женщина в дверном проёме усмехнулась, пересекла кухню и села напротив. Потом заглянула в сине-серебристую коробочку с конфетами и сказала.

— Тебе разве мама не говорила, что много сладкого есть вредно? Вон, полкоробки конфет враз съела, тебе же плохо будет, деточка!

— Это… Мне… — Людмиле хотелось себе самой, сидящей напротив, что это не она конфеты съела, а Аркадий. И что ей действительно как-то нехорошо. Но тут она узнала женщину напротив. От удивления, что та вдруг оказалась здесь и в таком виде мысли в по-прежнему кружащейся голове сбились в плотный ком, как мокрое бельё в центрифуге. А слова застревали где-то на полпути от мыслей к языку.

— Допрыгалась, гадина? — сказала женщина напротив. — Ты сама меня вынудила к этому. Имей в виду, ты сама меня вынудила убить тебя. Сама.

Работа не очень ладилась. У Игоря день вообще складывался как-то по-дурацки. К гаишникам он умудрился приехать в обеденный перерыв, и почти час пришлось ждать в очереди из мающихся мужиков, которые слонялись по коридору и изучали информацию на стенах. Игорь тоже чуть ли не наизусть выучил все виды штрафов и все типы нарушений. Ещё бы немного ожидания — и запомнил бы, наверное, наизусть расчётные счета, куда деньги слать. Он бы и плюнул, и отложил это дело на следующий раз, но, во-первых, не любил оставлять «незавершёнку», а во-вторых, слишком уж муторно было добираться сюда «безлошадному» — автоинспекция обосновалась чуть ли не в промзоне, по соседству с трамвайным депо. Если не на собственной машине, добираться очень неудобно — ходит только автобус, останавливается чуть ли не в километре, дальше — пешком.

Потом выяснилось, что он всё-таки зря ждал. Нужно было сначала написать заявление об угоне в местное отделение милиции, а потом уже разбираться с автоинспекцией.

Досадуя на зря потраченное время — час на дорогу от дома, почти час маяты в коридоре, да ещё полчаса пути до метро — он отправился в Отрадное, откуда ему уже звонил Санёк. Рассказал, что у клиента появились дополнительные соображения по квартире и, наверное, проводку нужно будет пересчитывать.

Дополнительные соображения оказались тёплым полом. Заказчику непременно хотелось упрятать в бетонную стяжку пола провода, чтобы получился электроподогрев. Нагрузка на сеть от такого подогрева ложилась серьёзная, и те провода и предохранители, которые Игорь выбрал в прошлый приход и которые уже закупил Санёк, теперь не годились.

— У этого твоего бандюка семь пятниц на неделе! — бурчал Игорь, заново осматривая квартиру и прикидывая, как теперь вести проводку, чтобы равномерно распределить нагрузку по фазам. — Не мог сразу сказать! Получается, вот здесь твои орлы зря штробили, и тут тоже. Теперь провод так и вот так пойдёт.

— Да ладно тебе, не бери в голову! — сказал Санёк, разглядывая штробу — борозду в стене, куда предполагалось укладывать электропроводку. — Мы ещё почти ничего тут и сделать не успели. У меня, вон, на прежнем объекте, клиент четыре раза передумывал насчёт плитки в ванной. Четыре раза меняли, прикинь! Мужики выложат всё, а он приходит — не, хреново, не хочу малахит, хочу серый мрамор! Не хочу серый мрамор, хочу чёрную плитку с золотой искрой и белый бордюр с позолотой! И так четыре раза. Увидит у кого-нибудь из своих друганов какую-нибудь хрень позаковыристее — и желает, чтобы у него ещё круче было. И каждый раз по тридцать квадратных метров итальянской плитки — в помойку. Прикинь, по сто евро за метр, да ещё работа! Мужики к четвёртому разу осатанели, всю стенку матюгами исписали, потом плиткой закрыли — помогло! Успокоился клиент, остановился.

— И что вы ему в тот раз на стенки приклеили? Красный гранит в жёлтый цветочек? — машинально спросил Игорь, решая, что он сможет сделать сегодня, а что придётся отложить на потом.

— Не-а, голых баб кусками! — прижмурился Санёк, явно рассчитывая на реакцию.

— Ко-го? — уставился на него Игорь.

— Голых баб, — уточнил, довольный эффектом, Санёк. — Кафель такой — белый, а местами как бы фотографии голых баб, только не целиком, а по частям — где сиська, где жопа, где пупок и живот почти до самого не балуй.

— А, я видел такой, — вспомнил Игорь. Когда он строил свой дом и объезжал все магазины, ему попадалась на глаза такая плитка. Матовый белый кафель и фрагментами — чёрно-белые снимки обнажённого женского тела: нежная грудь, изгиб бедра, округлость живота с пупочной ямкой. Плитка выглядела очень эстетично, но как-то по-холостяцки. Для его семейного дома, где подрастал Стёпка, она не годилась. Стёпка… Мысль о сыне накрыла тёплой волной, и он вдруг перестал злиться на бестолкового заказчика. Хочет тёплый пол — будет ему тёплый пол.

Он отпустил Санька, выдав ему список дополнительных материалов и оборудования. Какое-то время рассчитывал нагрузку, чиркая в блокноте и рисуя новую схему разводки. Потом там, где можно было, прокладывал провода, оставляя хвосты и обводя кругами места для выключателей и розеток, вытягивая концы на потолке и стенах, где предполагалось ставить светильники. В общем, собирал канву электропроводки, оставляя все декоративности на потом, когда бригада закончит отделку квартиры и ему останется только лишь прикрутить на место все выключатели и розетки, все лампочки и люстрочки. И как-то незаметно для себя втянулся в работу, и сделал всё, что мог на этот день, и освободился гораздо раньше, чем предполагал. «Так, семь часов, — взглянул он на время. — Можно ехать к Людмиле». Он ещё подумал какое-то время, решая, стоит ли сначала заскочить домой, чтобы ополоснуться и переодеться. Был бы на своих колёсах — смотался бы. А вот так, на метро телепать сначала до Щукинской, потом трамваем до Живописной, а потом тем же макаром, да с пересадками добираться до Новых Черёмушек… Нет уж. Лучше ополоснуться прямо здесь, в чужой квартире, а потом сразу ехать к Людмиле. И он поплескался под краном в ванной, раздевшись до пояса — ванная уже блестела розовым кафелем на стенах, но саму сантехнику ещё не поставили и струя из крана била в жестяную раковину-времянку. Потом вытерся своей же рабочей футболкой, переоделся в джинсы и рубаху, и набрал номер её мобильника.