Грант Аллен - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив

А потом где-то впереди зазвучали барабаны. И чем дальше шли девушка с детективом, тем громче становились звуки. За черными силуэтами деревьев возникло красное мерцание.

— Огни для жертвоприношения! — задохнулась Селия, прибавив шаг. — Поспешим!

Где-то в большом тяжелом теле Харрисона словно включился резервный источник энергии. Детектив, казалось, летел следом за девушкой. А она легко бежала по болоту, где вода доходила ей до колена. Она обладала инстинктом, присущим лишь обитателям болот, отлично зная, куда ступать.

Впереди Харрисон увидел что-то сверкающее — и понял, что это не грязевое поле. Через несколько секунд Селия остановилась у настоящего озерца, пускай вода в нем была смрадной и нездоровой на вид.

— Место, где расположен Алтарь, со всех сторон окружено водой. Туда ведет только одна тропинка, — прошептала она. — Мы в самом сердце болот. Сюда обычно никто не заходит. Тут нет хижин. Следуй за мной! Мы пойдем по мосту, о существовании которого никто, кроме меня, не знает.

В озерцо впадало нечто вроде реки, причем с проточной водой, хотя течение было едва заметным. Там, где, вялый поток суживался до пятидесяти футов, лежало упавшее дерево. Селия забралась на него и пошла по стволу, балансируя руками. Несколько шагов, и она оказалась на другой стороне — стройная, призрачная фигурка в облаке лунного света. Харрисон же сел на бревно верхом, а потом стал медленно продвигаться вперед, самым постыдным образом отставая от своей спутницы.

Что поделать: он был слишком тяжел для эквилибристики. Его ноги болтались всего в футе от темной поверхности болота, и Селия, попеременно наблюдавшая то за его движениями, то за мерцанием света впереди, вдруг, в очередной раз взглянув на него, закричала, предупреждая об опасности.

Харрисон вовремя поджал ноги. Из воды высунулось что-то огромное и ужасно клацнуло гигантскими челюстями.

Харрисон с огромной скоростью прополз по бревну оставшиеся несколько футов и вылез на берег. Чувствовал он себя при этом, мягко говоря, сильно обескураженным. Преступники с ножами в темной комнате ничуть не пугали его, а вот чудовищные твари из глубины болот…

Но теперь наконец под ногами сыщика была твердая земля.

Они, как и говорила Селия, оказались на островке в самом сердце болот. Девушка сразу направилась дальше. Задыхаясь от переполнявших ее эмоций, мулатка торопливо пробиралась сквозь заросли кипарисов. Она вся взмокла от пота, рука, державшая Харрисона за запястье, стала влажной и скользкой.

Через несколько минут, когда сверкающие огни за деревьями стали ослепительными, Селия остановилась и опустилась во влажную плесень, потащив за собой своего спутника. Перед ними открылась невероятная картина: такое могло происходить разве что в далекие времена, когда человек только-только стал человеком.

Перед девушкой и детективом раскинулась поляна, очищенная от кустов, но по краям окруженная черной стеной кипарисов. С одной стороны была утоптанная дорога, которая уходила куда-то во тьму. С другой — низкий холм. Эта дорога, видимо, и была окончанием той тропинки, по которой Харрисон пришел на болота.

За дорогой в свете факелов тускло мерцала вода. В конце дороги у подножия холма столпилось человек пятьдесят, в основном женщины и дети, чей цвет кожи — изжелта-смуглый — был точно таким же, как у Селии. Харрисон и не подозревал, что на болотах живет столько народу. Их взгляды были устремлены на колоду черного дерева, установленную у основания холма, — своего рода алтарь. А за колодой-алтарем стоял странный деревянный идол, вырезанный с таким дьявольским искусством, что в свете факелов казался живым. Детектив сразу же интуитивно понял, что подобное чудовище не могли вырезать в Америке. Чернокожие наверняка привезли его с собой с Гаити, точно так же, как в свое время их предки привезли его из Африки. Над идолом витала аура Конго, непроходимых джунглей — изгибающиеся, примитивные формы, присущие всему первобытному. Харрисон не был суеверным, но и он почувствовал, как по спине ползут мурашки. В его подсознании зашевелились воспоминания предков. Откуда-то всплыли неясные, чудовищные образы, порожденные в туманные дни на заре человечества, когда первобытные люди поклонялись чудовищным богам.

Перед идолом у алтаря сидела старуха, которая выбивала ладонями на барабане стаккато в невероятном ритме. Тамтам под ее руками то рычал, то бормотал, то громыхал. И сидящие на корточках негры раскачивались, подпевая в такт ритму. Хоть голоса и звучали приглушенно, в них явно угадывались истерические нотки. Выпученные глаза и оскаленные зубы чернокожих сверкали в свете факелов.

Харрисон же высматривал Джона Бартоломью и Вэнь Шана. Потянувшись, он коснулся руки своей спутницы, чтобы привлечь ее внимание. Но девушка не замечала его. Ее тонкая фигурка была напряжена, она дрожала всем телом, словно крепко натянутая проволока. Неожиданно песнопение изменилось, превратившись в дикие, волчьи завывания.

Из тени деревьев за идолом вышел Джон Бартоломью. На нем была лишь набедренная повязка, и со стороны казалось, что он снял с себя весь налет цивилизации вместе с нормальной одеждой. Выражение его лица совершенно изменилось. Теперь он стал истинным воплощением настоящего варвара. Харрисон разглядывал его мощные бицепсы, рельефные грудные мускулы, на которых играли отблески огня факелов. А потом произошло нечто, переключившее внимание детектива на себя. Рядом с Бартоломью показался другой человек. Видно было, что идет он неохотно, однако стоило ему появиться, по толпе прокатилась новая волна восторженных криков.

Могучей левой рукой Бартоломью держал за косу Вэнь Шана. Тот тащился за мулатом, словно баран, идущий на бойню. Китаец был совершенно голый, и его желтая кожа в свете факелов казалась настоящей слоновой костью. Руки несчастного были связаны за спиной, и он, словно ребенок, не мог ничего сделать против своего палача. Вэнь Шан сам по себе был небольшого роста, а рядом с гигантским мулатом он казался и вовсе крохой. Харрисон отчетливо различил его мучительные всхлипывания, после того как стихли крики приветствия, и смокли барабаны. Негры алчущими крови взглядами уставились на обреченного. Упираясь ногами изо всех сил, маленький китаец пытался воспрепятствовать движению вперед, но мулат был неумолим. В правой руке Бартоломью сверкал огромный и, видимо, острый, как бритва, тесак с клинком в форме полумесяца. Зрители затаили дыхание; в этот момент они перестали быть людьми двадцатого века, вся толпа словно бы разом сделала шаг назад, вниз по лестнице эволюции, возвращаясь в первобытные джунгли и превращаясь в настоящих дикарей. Они жаждали кровавого праздника, достойного их далеких предков.