Грант Аллен - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив

По нелепой иронии судьбы Амброз Бирс и сам в каком-то смысле повторил судьбу своих персонажей. В 1913 году он бесследно исчез, отправившись военным корреспондентом в охваченную революцией Мексику. Хотя в тех условиях тотальной неразберихи и самоуправства революционных вождей подобное исчезновение практически наверняка означало незарегистрированную гибель, «тайна Амброза Бирса» до сих пор привлекает внимание любителей всяческих загадок…

После завершения войны ряды нашей «Ложи Инструкторов» (филиал ложи «Вера и Труд», исполнительный комитет № 5837), сильно поредевшие, начали пополняться в основном за счет бывших солдат. Чуда тут никакого не было: сейчас ведь, собственно, значительная часть человечества из таких солдат и состояла… А вот получись у новопринятых, каждый из которых продолжал нести в своей душе груз фронтовых воспоминаний, легко и просто наладить сотрудничество с остальными собратьями по ложе — это точно стало бы чудом. Но наш Доктор — он же Первый страж, он же просто брат Кид, энергичный крепыш с острой бородкой, вечно устремленной вперед, словно торпеда, — всегда был готов разобраться со всем, хоть мало-мальски имеющем отношение к нервному срыву. Так что я мог со спокойной совестью проверять кандидатов только на верность принципам ложи, а если мне что-то казалось сомнительным с медицинской точки зрения, то отправлял новичков к нему. А Кид не зря оттрубил два года военным врачом Южно-Лондонского батальона. [76]Разумеется, по этим самым причинам среди попадавших к нему на консультацию братьев по ложе часто оказывались фронтовые друзья и знакомые, но отзывы Доктора во всех случаях были беспристрастны.

Клемент Стрэнджвик, рослый, худощавый юноша, пришел к нам как раз из какой-то Южно-Лондонской ложи. Его работа не вызывала нареканий, собеседование тоже прошло успешно, но странный, блуждающий взгляд молодого человека и его покрасневшие от бессонницы глаза все-таки наводили на мысль о нервной болезни. Так что я после некоторых колебаний отправил его к Киду. Тот сразу признал в новичке штабного ординарца своего батальона, поздравил его с тем, что он не только жив, но и здоров, — после чего двое однополчан погрузились в воспоминания о совместно пережитом на Сомме. [77]

— Надеюсь, я поступил правильно, Кид? — спросил я Доктора, когда мы готовились к очередному заседанию ложи.

— О, вполне. Парень, кстати, напомнил мне, что мы уже встречались как врач и пациент.

— Во время битвы на Сомме?

— Нет, уже в восемнадцатом, при Сампуа. [78]Он и в ту пору был вестовым. Мне тогда, кстати, пришлось буквально собирать его по кусочкам — не телесно, слава богу, но именно в плане психики… а это тоже не сахар.

— Шок?

— Да как сказать… Нечто вроде того, но он тогда мне не помог во всем разобраться, а, прямо скажем, мешал всеми силами. Причем о симуляции речь не идет: юноша был буквально на пределе, с ним случилось что-то весьма серьезное, но… Ну, сами понимаете: если бы пациенты говорили нам только правду, медицина, наверное, сделалась бы по-настоящему точной наукой.

Заседание мы провели успешно — но потом Кид попросил нас всех задержаться и прочитал нечто вроде импровизированной лекции о строительстве Храма Соломона, во время какового строительства и были сформированы первые ложи, причем входящие в них собратья в равной мере наслаждались работой и великолепными банкетами — причем у меня создалось впечатление, что во всех этих процессах Кид выше всего ставит искусство заваривания чая, ну и совместное курение сигар тоже. [79]По ходу лекции мы как раз и предавались табакокурению на фоне чаепития, все было пускай не слишком занимательно, но очень мило — однако Стрэнджвик вдруг явственно занервничал, покраснел и вместе с креслом отодвинулся от стола. Ножки кресла завизжали по паркету — бывший ординарец рывком вскочил и с возгласом «О моя тетушка! Нет, я больше не могу этого вынести!» под общий смех выбежал из зала заседаний.

— Так я и думал, — шепнул мне Кид. — Идем за ним!

Мы настигли молодого человека в коридоре, истерически рыдающего и заламывающего руки; подхватив его под локти, довели, чуть ли не донесли, до небольшой комнаты, где у нас хранилась запасная мебель и парадные регалии ложи, используемые крайне редко; плотно закрыли за собой дверь.

— Не волнуйтесь, я… я в порядке, — жалобно произнес юноша.

— Разумеется, мой мальчик, — кивнул Кид. Раскрыл дверцу небольшого шкафчика, достал оттуда графин с водой, стакан и какой-то пузырек (если не ошибаюсь, еще вчера там ничего такого не было, но, похоже, Доктор заранее позаботился все припасти), быстро смешал микстуру, дал Стрэнджвику выпить, усадил его на кожаный диван. — Тут даже не о чем говорить. Я видел тебя в десятикратно худшем беспорядке. Но давай лучше все-таки расскажи, что тебя беспокоит.

Успокаивающе держа руку пациента в обеих своих, он ловко подтащил ногой стул и уселся напротив дивана. Стул скрипнул.

— Нет! — буквально завизжал Стрэнджвик. — Я не могу этого вынести! Ни скрипа такого, ни когда что-то со скрежетом тянется по полу, ни звука дверных петель — ничего! Как тогда эти короткие французские сапожки… из-под деревянного настила… а скрипит оно все вместе… Что мне было делать? Что я должен был сделать?

Кто-то деликатно постучал в дверь и негромко осведомился, нужна ли нам помощь.

— Нет-нет, все нормально, — ровным голосом произнес Кид. — Возвращайтесь в зал, а мы еще немного пробудем в этой комнате, хорошо? Оставьте нас здесь одних, пожалуйста…

Снаружи донеслись шаги, звук задергиваемых занавесок, приглушенные удаляющиеся голоса, потом мы услышали, как осторожно закрывается дверь в зал. Коридор опустел.

Стрэнджвик, давясь словами, невнятно бормотал что-то страшное: о насквозь промерзших мертвецах, чьи тела скрипят, как дерево на морозе.

— Он по-прежнему таится, — уголком рта шепнул мне Доктор. — Все как в прошлый раз. Говорит о разной жути — лишь бы не проболтаться о том, что его на самом деле пугает.

— Почему же, — возразил я, — человеческий мозг ведь и вправду с трудом выносит такое. Помню, как-то у меня тоже был на фронте случай: конец октября, мороз…

— Тс-с-с! Не спугните парня! Кажется, сейчас он действительно проговорится насчет адреса того ада, в котором… О ЧЕМ ТЫ СЕЙЧАС ДУМАЕШЬ? — Эту последнюю фразу Кид произнес в полный голос.