Вячеслав Белоусов - Прокурор Никола

И затих в кресле, успокоился после всех приготовлений и маленьких хитростей. Больше времени не оставалось. Будь что будет!

Гость не опоздал. Заскрипели под ногами доски иссохшего старого пола, подняла голову кошка, снова взобравшаяся на колени к хозяину.

– Здравствуйте! – вошел в комнату гость. – Извините, что я так… Не пугайтесь.

Он коснулся своей головы, на которой до самого рта прятала лицо черная шапочка с дырами для глаз. Арона, перепугавшегося поначалу, удивил дорогой черный костюм на незнакомце. В элегантности тому нельзя отказать.

– Присаживайтесь, – ничего другого не нашел вымолвить Арон Соломонович, придя в себя и позабыв про все.

– Ружье-то не понадобится, – не садясь, незнакомец зашел за спину Мизонбаха, выхватил из-под кресла одностволку, полюбовался, переломил, вынул патрон и аккуратно убрал все на кровать.

– Древнее у вас оружие, – он оглядел комнату, сел на стул, закинул ногу на ногу. – Но красивое. И мебель под стать. Царских времен?

– Жены приданое. Фаня у меня, знаете ли…

– Из дворян?

– Что вы? Наши, советские времена…

– Да…

– Вы читали?..

– Слышал.

– Уж и не верится, что все это было…

– А мы с вами видимся впервые.

– Да, да, впервые… Ваш коллега… э-э-э… Который передал мне…

– Он болен. Мне, так сказать, поручено…

– А у нас ведь горе, – Арон Соломонович опередил, уловив замешательство гостя. – Левик наш от нас ушел…

– Левик?

– Да, да, – закивал головой старый Арон.

– Жучок?

– Мой племянник.

– Как? А мы ждем – не дождемся! По договоренности все сроки прошли. Что произошло? Под машину угодил?

– Убили.

– Как!

– Кошмарное убийство, – покачал головой Арон Соломонович. – А разве в газетах не читали?

– Что? Какие газеты?

– Да-да, вы правы. Какие газеты… Схоронил я Левика. Льва Гольдбермана! И кто бы слезу уронил на кладбище! Никого. Один я. Старый немощный еврей.

– Примите мои соболезнования.

– Благодарю вас.

– Но что же случилось? Кто?

– Я вам сейчас все расскажу. Все, что знаю. Но кто мне расскажет всю правду? Я был в экспертизе. Им не до меня. Им не до наших бед! У них нет своих детей! Черствый народ! Простите меня, какой там грубый, невежественный, бессердечный персонал! Они врачи? Скажите мне? Вот вы, вы знаете. Скажите мне, разве так можно?

– Кто его убил?

Арон Соломонович выговорился, выпалил все, что в нем накопилось за время, прошедшее со смерти Левика, потом поднял глаза на гостя, не понимая его.

– Вы меня спрашиваете?

– Извините.

– Насчет ваших вещей… ценностей… не беспокойтесь, – вспомнил Арон. – Все в целости и сохранности. Только желающих приобрести не оказалось. Слишком дорогие предметы. Но Левик успел мне все передать. Принес сам. До того… как они его убили.

Арон Соломонович сунулся в кресло под собой, извлек сверток, развернул, протянул гостю величественный нательный крест на золотой цепи.

– Все тут. Он успел.

– Как же случилось? – незнакомец принял крест, не разглядывая, завернул, сунул сверток во внутренний карман костюма. – Как случилось? – повторил гость нетерпеливо.

– Кто же мне это расскажет? – Арон горько вздохнул. – Левика нет. Жил он один, вы знаете. А следователю не до нас. Я ведь, оказывается, даже не родственник Левику. Это ж надо подумать! Я, родной дядя!

– Что вам известно? – перебил незнакомец.

– Что мне может быть известно…

– Ну как же? Вы там были. Хоронили. Что народ говорил?

– Вы думаете, народ знает больше, чем старый Арон?

– И все же?

Хозяин поведал все, что слышал, видел и о чем догадывался.

– Одно, согласитесь со мной, ясно как белый день, – тяжко вздохнул он, завершая свою историю, – убийцы хорошо знали, где жил племянник, знали про эту драгоценность, которую вы нам доверили с Левиком. И следили за ним. Он мне рассказывал.

– Следили?

– Да. Когда Левик должен был показать этот предмет, – Арон кивнул на внутренний карман и даже пальчиком ткнул для пущей верности в костюм гостя, – этот предмет, кхе, кхе! Показать покупателю… он в магазин забежал. Так, по глупости. За табаком. Бог надоумил. Рыжий от него-то и шарахнулся.

– Рыжий?

– С коронкой на зубах.

– Фикса?

– Из желтого металла. Левик так перепугался, что позабыл, куда спешил. Бежать бросился.

– Значит, следили за ним?

– Левик боялся спать. А я, старый дурень, ему таблетки посоветовал. От бессонницы…

– Кто же следил?

– Ну что вы в самом деле? Конечно, не органы. Эти же… убийцы!

– Да! – незнакомец схватился за голову, забывшись, едва не сорвал с себя шапочку.

– Запарились? – тоже забывшись, посочувствовал Арон Соломонович, но спохватился и испугался.

– Мне пора уходить, – качнул головой гость. – И еще. Чуть не забыл. Мои товарищи сдавали вам не только этот предмет. Там было еще и ожерелье. Где оно?

– Левик не виноват! – выпалил Арон и не сдержался, заплакал. – Он заплатил за ожерелье своей молодой жизнью! Может быть?.. Конечно! Его из-за этого так жестоко били. Я видел его лицо! Если бы вам привелось! На теле, не только на его лице, не было живого места! Они мучили его! А что он мог сделать? Бедный мальчик! Он совершенно не развит физически. Что он мог?

– Ожерелье украли убийцы?

– Нет! Нет! Левик его защитил!

– Что?

– Левик спас его. Ради вас.

– Тогда где оно?

– Его забрали органы. Нашли в тайнике. Под окном. Когда обыскивали комнату с трупом. Бедный Левик!

– Ладно, отец. Крепись, – поднялся незнакомец. – Я скажу своим. У нас нет претензий.

– Что же будет? Я был в милиции. В прокуратуре. Они молчат. Но я знаю, они никого не найдут. Не первый раз. Как я несчастлив!

– Я их сам найду!

И гость ушел, лишь заскрипели под его тяжелыми ногами половицы.

– Можно к вам? – опоздавший, не дожидаясь ответа, слегка подтолкнул Ковшова, прижал ему коленки и, протиснувшись, плюхнулся, успокоился рядом в красном кресле второго ряда.

– Сергеич! Там только для кандидатов и членов райкома! – шепнул кто-то сзади опоздавшему, но тот отмахнулся и спросил Ковшова:

– Давно начали?

– Минут семь назад.

– Застряли по дороге. Грязища – ноги не вытащить, не то чтобы машине проехать. Дождь поливает как из ведра. И не лето совсем, похоже, осень началась. А до осени еще…

Все это он выговорил неторопливо, не суетясь, удобнее устраиваясь в кресле, потом завертел журнал «Огонек» в руках, футляр с очками вынул, совсем не обращая внимания на президиум и докладчика на трибуне.

– Как пес промок! Говорила мне Серафима Макаровна – возьми зонт; опять она права, а я в воде весь.

Кто такая Серафима, Ковшов услышать не успел, так как опоздавший тряхнул богатой густыми волосами головой и обдал его и рядом сидящих мелкими влажными брызгами, чем вызвал тихий смех и легкий гвалт. Докладчик смутился и споткнулся, а в президиуме поднялся энергичного вида молодец, грозно оглядел зал, метнул молнию в их сторону и назидательно бросил: