Сергей Пономаренко - Ловушка в Волчьем замке

– С пожизненного вытяну, однако меньше, чем червонец, обещать не могу. Но будем работать. Вдруг какие новые обстоятельства всплывут?

Когда автозак остановился и открылись двери, Тимош, спускаясь на землю, огляделся и расстроился. Вокруг было полно народа, который словно пришел на представление, где он играет главную роль. «Что я, клоун? Чего они пялятся на меня?!»

Под охраной четырех вооруженных конвойных, со скованными руками, Тимош прошел в офис нотариуса. Он шел медленно, понурив голову, и собравшиеся наверняка думали, что это от осознания тяжести своей вины, а на самом деле он просто отвык от такого количества людей и не хотел бы среди них увидеть кого-либо из своих знакомых.

Вот и приемная, красотка секретарь испуганно вытаращилась на него, словно он не только убийца, но и насильник, и выжидает удобного момента, чтобы повалить ее на стол для удовлетворения своих низменных потребностей.

Дверь кабинета открылась, и Тимош вошел туда в сопровождении конвоя. Ему определили место в дальнем углу кабинета и поставили там стул. Конвойные не отходили от него, словно собираясь в случае покушения прикрыть его собой. В кабинете было полно людей, пришедших сюда, как и те, что были на улице, словно на спектакль. Даже мебель была передвинута, чтобы поместились все. На первом плане знакомые лица: Юшта с рукой на перевязи, мрачно улыбающийся, дружески подмигнул Тимошу; аграрий Пилипчук с непроницаемым выражением лица, как у игрока в покер, непонятно почему здесь оказавшийся; директор фонда Вилкаса, грубиян Сидор Федорович со злым выражением лица, видно, уже проинформированный о том, что фонду, а значит, и ему, ничего не отломится. С чего бы Лайме передавать права на долю брата кому-то, когда она столько сделала и жизнью рисковала, чтобы завладеть ею? Она, сидя за приставным столиком возле стола нотариуса, и бровью не повела, когда Тимоша ввели, словно ей до него и дела нет.

Иван Терентьевич суетливо рылся в ящиках стола, словно там затерялось что-то очень важное. Рядом с ним сидел одутловатый мужчина в мундире исполнительной службы. Тимош понял, что Лайма продумала все до мелочей на тот случай, если он вдруг изменит свое решение. Во втором ряду в основном были незнакомые лица – видимо, статисты: референты, секретари и охранники местных «шишек». Среди них он заметил Марту, и та ободряюще ему улыбнулась. Рядом с ней сидела Альбина с напряженной улыбкой, она радостно помахала Тимошу рукой, словно спортсмену на старте, а не закованному в наручники подозреваемому в двойном убийстве. Чуть поодаль примостилась ихтиолог Валентина Сергеевна, рассматривающая его с любопытством, как будто перед ней оказался редкий представитель морской фауны. Далее сидел хмурый Петр Игнатьевич, о чем-то сосредоточенно думающий. И тут взгляд Тимоша натолкнулся на Ивана Ивановича, со злобным торжеством смотревшего на него. Поймав его взгляд, мажордом сделал красноречивый жест – чиркнул ребром ладони по горлу. Тимош непроизвольно вздрогнул. Ему вспомнились слова Ивана Ивановича: «Я до тебя доберусь! Специально сяду в тюрьму, чтобы оказаться с тобой рядом! Зубами буду рвать – легкой смертью не умрешь!»

Нотариус наконец нашел, что искал, и монотонным голосом сделал официальное сообщение о смерти Вилкаса Григория Антанасовича, ссылаясь на акт о его смерти, и тут же продемонстрировал заверенную ксерокопию акта. Затем он стал зачитывать текст завещания в пользу Вакуленко. Тимош почувствовал, как его тронули за плечо, и только сейчас заметил рядом с собой адвоката Семена Антоновича.

– Ваш выход! – жарко прошептал адвокат ему на ухо, оно тут же зачесалось, и Тимош брезгливо отстранился.

– Исходя из данного завещания наследодателя, Вилкаса Григория Антанасовича, наследником объявляется Вакуленко Тимош Петрович, – произнес нотариус.

Тимош поднялся со стула, не зная, куда деть руки в наручниках, и громко заявил:

– Я отказываюсь от завещания!

Тут же Семен Антонович пробрался к столу нотариуса и положил перед ним заранее подготовленное письменное заявление Тимоша. Присутствующие загудели, Юшта состроил удивленное лицо, поймал взгляд Тимоша и покрутил пальцем у виска: «Ты что, тронулся умом?» Лайма торжествующе улыбалась, поглядывая по сторонам. Нотариус подождал, пока стихнет шум, и сказал:

– Вследствие отказа наследника Вакуленко Тимоша Владиславовича право на наследование имущества, активов и пассивов Вилкаса Григория Антанасовича переходит к наследнику первой очереди, сыну, Вилкасу Ярославу Григорьевичу…

В кабинете мгновенно наступила мертвая тишина, поскольку большинству присутствующих было известно, что Ярослав уже несколько лет как почивает на Байковом кладбище в Киеве. Знал об этом и нотариус. Зачем же он вдруг вспомнил о покойном сыне Григория Вилкаса? Или у нотариуса с головой не все в порядке?

– …но, так как он умер пять лет тому назад, право на наследование переходит его сыну, внуку Вилкаса Григория Антанасовича, Григорию Ярославовичу Вилкасу.

– Неправда! – вскочив, в бешенстве прокричала Лайма. – У Ярослава нет сына, он не был женат!

– Женат не был, а сын есть, – твердо произнес нотариус. – Мне предоставлено свидетельство о рождении Григория Ярославовича Вилкаса, где в графе «отец» значится Ярослав Григорьевич Вилкас. Опекуном малолетнего сына Ярослава Вилкаса значится Ольга Николаевна Костюк, его бабушка. Ольга Николаевна, как опекунша малолетнего Григория Ярославовича, вчера написала заявление о принятии наследства.

– Я этого так не оставлю! Через суд вскрою эту аферу, и кому-то очень не поздоровится! – орала в лицо нотариусу разъяренная Лайма, брызжа слюной.

В кабинете поднялся шум.

Встал аграрий Пилипчук и насколько громким, настолько и спокойным голосом задал вопрос, который уже витал в воздухе:

– Нам известно, кто опекун наследника Григория Вилкаса, кто отец, но мы не услышали, кто его мать. Или ее нет в живых? Назовите хотя бы ее имя!

Шум в зале, как по мановению волшебной палочки, стал стихать, люди поудобнее устраивались на своих местах, словно ожидали продолжения спектакля. Даже Лайма растерянно, но уже спокойно спросила:

– В самом деле, кто его мать?

– Его мама жива, это я! – раздался спокойный и уверенный голос, и Тимош, взглянув туда, откуда он прозвучал, увидел Альбину и лишь потом понял, что это сказала Марта – золотая статуэтка, женщина, которая неоднократно спасала его от бед, была его палочкой-выручалочкой, тело которой дарило ему небывалое наслаждение и которая, как ему казалось, любила его. А на самом деле, использовав, выкинула на обочину жизни!

Уже возвращаясь в СИЗО, сидя в тесной камере автозака, Тимош клял себя за то, что был так слеп, разговаривал сам с собой. Ведь это было очевидно! События прошлого замелькали перед ним, словно кадры прокручиваемого в начало уже просмотренного фильма, когда ты знаешь концовку и тебе становятся понятными происшедшие перед этим события.