Марк Раабе - Надрез

Потому что парень дернул блестящую штуку, которую всадил в девушку, и провел ею по лобку, по животу, по груди – вверх до самой ключицы. И кое-где нож поднимался из тела, точно плуг во влажной земле.

Словно импульсами стробоскопа, эти образы один за другим обрушивались на Габриэля, и он ничего не мог с этим поделать, только смотреть.

Ему казалось, что нож взрезает его собственные внутренности.

Все вокруг закружилось. И только четыре выпуклых монитора оставались на месте, будто взирая на него с затаенной злобой.

Дрожа, мальчик нажал на кнопку.

Прочь отсюда… Скорее…

С глухим «вввумп» картинка съежилась и исчезла, точно в мониторе образовалась черная дыра, как в космосе. Звук пугал и в то же время успокаивал. Габриэль посмотрел на темный экран – там отражалось его лицо, как будто на него взирал испуганный призрак.

«Только не думай об этом! Только не думай об этом … »

Он взглянул на фотографии, на беспорядок в лаборатории – все, что угодно, лишь бы не смотреть на монитор.

«Чего ты не видишь, того нет!»

Но оно было. Где-то там, в мониторе, в той черной дыре. Из видеомагнитофона донесся тихий скрежет. Габриэлю хотелось зажмуриться – и открыть глаза где-нибудь в другом месте, проснуться. Неважно где. Только не здесь. Он все еще стоял перед своим призрачным отражением в мониторах.

И вдруг мальчика охватило жгучее желание увидеть что-нибудь красивое, может быть, «Звездные войны». Словно по собственной воле, его рука потянулась к другим мониторам.

«Вумп». «Вумп». Два экрана вспыхнули. Два размытых изображения постепенно приобрели четкость, к красному свечению в лаборатории прибавилось голубоватое мерцание. На одном экране был виден коридор и открытая дверь в подвал; на лестнице царила тьма. На втором мониторе было изображение кухни. Кухни и… его родителей. Из динамика доносились их голоса.

– Ты омерзителен, – говорила мать.

– Черт, вот только не начинай! Ты ведешь себя так, как будто я сам все это сделал.

– Нет. Ты… еще хуже, – прошептала она. – Ты просто смотрел и ничего не сделал. Смотрел в свою проклятую камеру, как будто тебя это не касается. Или наоборот. Это очень даже тебя касалось. Ты ведь всегда получаешь то, чего хочешь. Так как оно было? Ты был в восторге, когда эта бедняжка умерла? Дело сделано на славу? Скоро деньжат подкинут?

– О господи, я тебя прошу… Ты не знаешь, каково это. Мне… мне теперь из этого не выпутаться. Я такая же жертва, как…

– Нет! Не говори так! Не смей так говорить! – В голосе матери слышалась истерика. – Ты отвратителен. Ты чудовище. Я тут ни секунды не останусь. И детей заберу. Я немедленно собираю вещи, а завтра иду в полицию.

– Ты не можешь так поступить. Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Еще и как могу! И не пытайся меня остановить. Я…

– Я этого не допущу. Я тебя скорее убью.

Гробовая тишина.

Габриэль впивается ногтями в ладони.

«Я тебя скорее убью ». Фраза повисла в воздухе, точно отголоски выстрела. Мать потрясенно смотрела на отца.

– Ты понятия не имеешь, – повторил отец. – Ты себе даже не представляешь, что это за люди. Они нас всех убьют, если потребуется.

– Они не сумеют… – пробормотала она. – Ты боишься, что они убьют тебя . Вот в чем все дело.

– Им не придется убивать самим. Для этого есть специальные люди. У них столько денег, что они всегда кого-нибудь найдут. И если понадобится, то они нас всех убьют. Вначале вас, чтобы меня запугать, а потом и меня. Ты это вообще понимаешь, твою мать?

– Ты сошел с ума!

– Нет, это ты сошла с ума. И почему ты такая, в жопу, наивная?

– Наивная? Это ты меня называешь наивной? Все, с меня хватит! Я ухожу.

Она хотела пройти мимо отца, но он толкнул ее, выдвинул ящик стола и выхватил оттуда широкий длинный нож.

– Ты. Останешься. Здесь.

– Ты… ты не посмеешь!

До этого момента Габриэль думал, что тот ужасный фильм – самое кошмарное, что он когда-либо увидит в жизни. Теперь он сидел перед мониторами и не мог поверить в то, что слышит. Глаза его были широко открыты, он зажимал ладонью рот, чтобы не закричать, смотрел на отца и мать и хотел ослепнуть. Ослепнуть и оглохнуть!

Слезы навернулись ему на глаза, и все вокруг расплылось багровым бульоном. Вонь химии смешалась с тошнотворным запахом в коридоре – и Габриэля вырвало.

Он пытался думать, но голова будто раскалывалась. Ему хотелось, чтобы кто-то пришел, обнял его, все объяснил.

Но никто не придет. Он один.

Понимание этого обрушилось внезапно, как удар. Мальчика бросило в холод. Он выпрямился, стараясь удержаться на ногах.

Нужно что-то делать. И он был единственным, кто еще мог что-то сделать.

Но что?

«Как поступил бы Люк?»

Тихо ступая босыми ногами – он уже не чувствовал исходивший от пола холод, – мальчик вышел из подвала. Красная комната за его спиной полыхала, как преисподняя.

Если бы только у него был световой меч!

Он вспомнил о телефоне. Телефон в коридоре. Нужно позвонить в полицию.

Именно так Габриэль и поступил. Позвонил в полицию. Повесив трубку, мальчик зажмурился и начал молиться, чтобы полиция приехала вовремя.

Только бы с мамой ничего не случилось. Только бы папа ничего ей не сделал! Он выглядел как настоящее чудовище. А вдруг полиция откроет огонь? Ну конечно, они должны стрелять, если ситуация становится критической.

Зажав ключ от дома в руке, Габриэль тихо-тихо вышел в сад и присел на корточки рядом с дверью. Земля была холодной, но он этого не чувствовал. Его бросало то в жар, то в холод, и казалось, что он одновременно и замерзнет насмерть, и сгорит от всех этих чувств, кипящих в его душе.

Послышался какой-то шорох, затем шаги. Сердце Габриэля затрепетало от радости.

– Привет. А ты кто? – Голос принадлежал молодому человеку. Этот парень выглядел очень сильным. Только почему у него не было формы полицейского?

– Я Габриэль… Я… Я только что вам звонил. Вы ведь из полиции, верно? – всхлипнул мальчик.

Мужчина прищурился. В свете уличного фонаря он выглядел героем, одним из тех суперполицейских, которые ходят в гражданском.

– Не волнуйся, малыш, теперь я рядом.

– А у вас есть пистолет? – недоверчиво, но в то же время с надеждой спросил Габриэль.

Мужчина, по-прежнему улыбаясь, достал из кармана черный блестящий пистолет.

У Габриэля голова закружилась от радости. «Ну наконец-то!»

– Скорее! Вы должны помочь моей маме. Папа в доме, он хочет ее убить из-за какой-то истории с… с одной видеозаписью.

И снова мужчина прищурился, поджимая губы.

Он выглядел решительным. «Он разозлился и полон решимости, – подумал Габриэль. – Как полицейские в фильмах».

Он как можно тише открыл дверь и зашел вместе с полицейским в коридор. Там царила необычайная тишина.