Гарри Зурабян - Джума

Он конвульсивно дернулся всем телом, будто через него пропустили ток высокой частоты и... открыл глаза, чувствуя, как сердце гулко бьется в тисках грудной клетки. Он вытянул вперед руку: в нее легла чья-то ладонь. И тотчас по щеке заскользили мягкие, шелковистые, пахнущие яблоками, волосы. Он узнал этот запах, эти волосы и этот голос:

- Я думала, что потеряла тебя уже навсегда...

Глава двадцать вторая

Белоярский "Интим-клаб" задумывался, как, своего рода, "изюминка" города. Деньги в него вбухали немалые, поднатаскали персонал, ввели в штат шоу-балет "Алина" с претензией на варьете и после его, так сказать, ввода в эксплуатацию, в "клабе" основательно и вольготно обосновался криминалитет. Впрочем, справедливости ради, следует отметить, что завсегдатаи вели себя, если уж и не чинно и благородно, то, по крайней мере, скромно и не вызывающе. До аристократических манер, правда и близко не дотягивали, но на пол не плевали, окурки в тарелках не гасили, руки об скатерти не вытирали и шторы в качестве носовых платков не использовали.

В "Интиме" существовало несколько отдельных "кабинетов", где встречались влиятельные в городе люди, шли наиболее доверительные разговоры, заключались сделки и куда (надо же и от "трудов праведных" отдохнуть) по первому же щелчку татуированных пальцев приводили замирающих от страха, но предвкушавших за него солидную плату, девочек из "Алины".

Но "клаб" имел еще одну особенность. Посещали его не только "крестные отцы" криминалитета, но и "крещенные перестройкой" отцы города, разница между которыми, по мере торжества свободы и демократии, становилась все более прозрачной и уже к началу девяностых, практически, стерлась совсем.

Поначалу пути этих двух ветвей белоярской власти никак не пересекались. Но жизнь, как говорится, идет, все в ней меняется, в том числе и наши привязанности, и наши симпатии и антипатии. К моменту описываемых событий, "крестное братство", как официальное, так и теневое, представляло из себя сплоченный единой целью коллектив. Цель была - золото и общие доходы, как выразился однажды Родионов, от "чумного бизнеса".

Чума продолжала косить людей, однако находились и люди, с энтузиазмом, достойным лучшего применения, довольно успешно и грамотно "косившие" под чуму, делая на этом миллионные состояния. Заграница, эта наивная и жалостливая женщина, продолжала слать на чумной пир самолеты, доверху забитые одноразовыми шприцами, медикаментами, продуктами и вещами, вообщем наступала эра второго пришествия ленд-лиза...

Эпидемия не только не повлияла на доходы "Интим-клаба", но в значительной степени способствовала их увеличению. Запрет на работу сферы обслуживания естественно никоим образом не распространялся на милый многим сердцам "интимчик", где в "эти скорбные и нелегкие для каждого белоярца трагические дни" местная власть могла вволю и всласть позабавиться, сняв на время с души камень забот о многострадальном народе.

Борис Николаевич Родионов уже вернулся в строй, но продолжал носить на перевязи раненую руку. С одной стороны - данный факт делал его в глазах жителей чуть ли не суперменом: мало борцом с чумой, так еще и с мафией, поскольку неизвестно откуда в Белоярске за считанные часы стало известно, что стреляла в "дорогого и родного" местного вождя сожительница одного из крупных, криминальных авторитетов, правда, имя его не называлось. С другой стороны, "глаза жителей" для Родионова, по большому счету, давно уже перешли в разряд величин абстрактных и собственное ранение, в значительной степени, беспокоило его только в том плане, что обычно он привык загребать все себе обеими руками.

Само покушение на его драгоценную особу он, в первый момент, рассудил, как начало войны с криминалом за передел процентных ставок атаманова золота. Но один из доверенных его лиц, в тот же вечер связавшись с Лукиным, доложил, что все договоренности остаются в силе и к поступку Сотниковой "заинтересованные лица" не имеют никого отношения. А чтобы продемонстрировать свою "лояльность и дружбу", было загадачно заявлено "ждать дальнейшего развития событий".

Ждать их Борису Николаевичу пришлось недолго: жертвой наемного убийцы пал начальник белоярского Управления КГБ Роман Иванович Малышев. Оставался Иволгин. Именно по поводу него и собирался в этот вечер договориться С Лукиным Родионов, прибыв ближе к полуночи в "Интим-клаб".

Прибыл Родионов не один, а в сопровождении прокурора города и начальника областного управления внутренних дел. К этому моменту в одном их "нумеров" предупредительные официанты уже накрыли стол с дорогой выпивкой и изысканными закусками. Ждали Лукина, который вместе с охраной должен был подъехать чуть позже. Отдельно был приготовлен стол для карточной игры, большими любителями которой оказались, как выяснилось, Лукин и Родионов.

Математик, появившийся, как всегда неожиданно и шумно, внес некоторое разнообразие в атмосферу всеобщей расслабленности и где-то даже скуки, царившую до него. После обсуждения безотлагательных вопросов и удовлетворившись результатами, пересели за карточный стол. Игра с самого начала обещала быть азартной и интересной. У присутствующих явно поднялось настроение, то и дело слышались остроумные реплики. Тасовались колоды, мелькали карты, двигались руки, временами взмывая на уровень лица и поднося к губам бокалы с напитками.

Борис Николаевич окончил игру раньше остальных и поднялся из-за стола.

- Пойду пройдусь, - чуть качнувшись и слегка заплетающимся языком, произнес он, не заметив, как губы Лукина искривила мимолетная, презрительная усмешка.

Минуя охранников Математика, Родионов вышел в холл, где щвейцар, а следом за ним и невесть откуда вынырнувший метрдотель, кинулись ему наперерез, подобострастно улыбаясь:

- Борис Николаевич, может чего остренького, зажигательного желаете? с намеком произнес метрдотель.

Родионов смерил его строгим взглядом, отчего тот мгновенно вытянулся и застыл с виноватым выражением лица.

- Спасибо, - жестко осадил Борис Николаевич. - Надо будет, попрошу, и, стараясь ступать твердо, по прямой, прошел к выходу, намереваясь глотнуть свежего воздуха.

На крыльце стояли двое и чуть поодаль - еще один, возле машины. Двоих Родионов знал, они - из "свиты" Лукина. Тот же, что стоял, курив, рядом с машиной, неосознанно вызвал у Бориса Николаевича неприязнь и отторжение. Ну, не понравился он ему и все тут!

- Ваш? - кивнул он лукиновским боевикам, которые, узнав Родионова, смотрели на него с некоторым почтением.

- Кто? - тут же откликнулся один из парней, подходя ближе.

- Да вон там, у машины, - Родионов поднял руку, указывая направление, но вдруг с удивлением обнаружил, что никого не видит. Он смутился, но, взяв себя в руки, на всякий случай сказал: - Ребята, проверьте-ка все машины рядом с "Интимом". Мало ли...