Гарри Зурабян - Джума

А потом наступит горькое похмелье и эти самые миллионы с ужасом разглядят истинный лик "юной и прекрасной королевы": оскал национализма, бестрепетный и беспощадный взор криминала, частокол острых, хищных таможенных и пограничных "зубов", длинные космы демаркационных "волос" и пиршественный стол превратится в поминальный, с одним единственным "блюдом", название которому - "груз 200". Но сначала начнут убирать тех, кто являлся гарантом безопасности и независимости страны.

На истеричный, "баррикадный" клич, в первую очередь, с готовностью откликнутся разжиревшая на "соцреализме", давно не имеющая ничего общего с "гегемоном", интеллигенция и почуявшая запах шальных денег номенклатура, еще вчера гордящаяся своими "умом, честью и совестью", а ныне рвущаяся к заветному скипетру - "вторые", "третьи", "завы" и "замы" идеологических и орготделов. Вся эта свора, годами продававшаяся и продававшая друг друга, с жадностью вцепится в "щит и меч". А миллионы, милостиво допущенных к барскому столу, умиленные и вдохновленные "совместной трапезой", не сразу сообразят, что именно с таким демократическим аппетитом они съели. Когда наступит прозрение, поймут: Щит и Меч Родины! Это потом, как всегда, найдут "стрелочников", вспомнив о "роли личности в истории". Но справедливости ради надо отметить, что виноваты будут все. И не только нам, но и многим поколениям после, еще долго предстоит замаливать этот тягчайший иудин грех. Ибо мы предали память о других миллионах - погибших, но отстоявших Родину в войне с фашизмом. Мы растоптали их Великий Подвиг, низведя его до уровня бессмысленной и напрасной жертвы. И чудовищный взрыв в Каспийске в самый святой и великий праздник - День Победы, прозвучит, как сатанинский, глумливый хохот. Никто не подаст в отставку, не станет стреляться и срывать "эполеты", не оденет вериги и не уйдет в скит, потому что это будет уже в другой стране. В другой... Но платить мы будем еще по старым, давно просроченным, векселям - жизнями наших детей...

... Казанцев подошел к столу, за которым сидел Малышев и молча положил перед ним листок бумаги. Роман Иванович быстро прочитал и откинулся на спинку кресла.

- Присядь, Гена, - сказал тихо.

Тот продолжал стоять навытяжку, не шелохнувшись, лишь негромко, но твердо произнес:

- Товарищ полковник, я не изменю своего решения.

- И все-таки присядь, - мягко и, вместе с тем, требовательно попросил Малышев.

Казанцев переступил с ноги на ногу и, нехотя, выдвинув стул, сел.

- Я не стану унижать тебя, рассматривая этот шаг, как... трусость, тщательно подбирая слова, не глядя на него, начал Роман Иванович. - И не думаю, что это - сиюминутный всплеск эмоций. Но, на мой взгляд, ты принял тупиковое решение...

- Товарищ полковник...

- Гена, - жестом остановил его Малышев, - давай поговорим - не как коллеги или начальник и подчиненный. Просто, как люди. Пусть кто-то и считает нас чудовищами, запрограмированными на команду "фас!", но тебе-то известны все правила игры. - И он в упор взглянул на Казанцева.

- Роман Иванович, неужели вы не видите, что изменились не только "правила", но сама "игра"?! - На скулах у Геннадия заходили желваки, глаза блеснули гневом и нетерпимостью: - Знаете, что выдала, не далее, как два дня назад, моя младшая сестренка? "Я не могу сидеть с тобой за одним столом. Витька сказал, у вас у всех руки по локоть в грязи и крови. И вообще, вы - тормоз свободы и прогресса". Витька - это ее дружок, одногруппник по университету. А Володе Стрельцову неделю назад кто-то на двери свастику нарисовал. Но Володя сегодня погиб - не в бою, не на передовой, а средь бела дня, в мирное время. А тот гаденыш, "художник-абстракционист" недоделанный, засыпает сейчас, наверное, в теплой, уютной постельке дома, замирая от счастья и собственной храбрости. Как же: он! - не кому-нибудь, а "жуткому и ужасному кагэбэшнику" - что называется, в лицо плюнул!

- Володя знает... знал, кто это сделал?

- Конечно, знал.

- Почему не доложил? Мы бы разобрались...

- Роман Иванович, поздно уже "разбираться"! Если и придется, то с целой страной, а это мы уже проходили... Неужели вы не видите, не только нас разваливают целенаправленно, но и армию, милицию! Молодые пацаны из Афгана не в милицию идут, а сбиваются в волчьи, криминальные стаи. Армии сначала отдают приказ давить танками, а потом трусливо объясняют, что это "не было согласовано". Недоучки-прорабы сдают оперативную информацию, а наши генералы - пачками агентурные сети. Что происходит, Роман Иванович?!! Или, может, я пропустил сообщение о начале третьей мировой войны?! Вы можете представить, чтобы евреи или америкосы потребовали ликвидировать свои МОССАД или ЦРУ, ФБР? А, что, они - все из себя в белом и стерильном?! Не могу больше, Роман Иванович, извините... Рано или поздно дров наломаю, своих подставлю. Лучше сам уйду.

- Гена, ты сам знаешь, у нас только "вход" есть.

Несколько минут они молча смотрели друг на друга. Наконец, Казанцев поднялся и проговорил:

- Если есть "вход", обязательно где-то есть и "выход". Роман Иванович, вы представляете, что происходит в этой стране и куда она катится, если белым днем, из автоматов, в ней начали убивать сотрудников КГБ?

- Гена, - грустно откликнулся Малышев, - я разделяю твои чувства, но не могу согласиться с выводами. Чтобы не происходило и куда бы не катилась эта страна, мы должны оставаться с ней, а не на ее просторах... волками-одиночками. Ведь именно на последнее кто-то и делает ставку.

- Зато никто не ударит в спину, - жестко ответил Казанцев. - Володю Стрельцова и Леню Корнеева не просто убили. Сначала был кто-то еще - тот, кто их предал. - И он, попрощавшись, вышел.

Геннадий прошел в кабинет, который до сегодняшнего дня они делили с Володей Стрельцовым. На краю стола, ближе к окну, сиротливо высилась небольшая стопка книг. Казанцев машинально взглянул на корешки, отмечая названия. От разговора с Малышевым на душе остался неприятный, густой и грязный, как ил, осадок. Он обошел стол Володи и открыл форточку, намериваясь закурить. При этом нечаянно задел стопку книг. Они рассыпались, скользя по гладкой и чистой поверхности столешницы. Казанцев наугад открыл одну из них и увидел штамп Публичной библиотеки. Геннадий закурил, сел к своему столу и принялся листать книгу, пытаясь хоть немного отвлечься и не думать о трагических событиях, происшедших за истекшие сутки. Однако, мыслями упорно возвращался к ним, вновь переживая заново и оттого делая частые и глубокие затяжки.

"Краткий курс истории микробиологии... Черт! Совсем из головы вылетело: Малышев же просил подготовить материалы по Рубецкому и русской экспедиции в Маньчжурию. Вот и Володя тоже копался в этом бакгадюшнике... Какая же сволочь приказала убить ребят?.. А, если, действительно, Родионов?.. Большой вклад в развитие отечественной микробиологии внесли... Основателем современной микробиологии является французский химик Луи Пастер (1822- 1895 г.г.)... А мотив? Власть, деньги?.. О микроорганизмах человечество узнало от Антони ван Левенгука (1632 - 1723 г.г.), создателя микроскопа...