Сергей Зверев - Святой - Русский йогурт

В багажник машины бомжи из его бригады загружали собранную "пушнину", то есть стеклотару, рассортированную по картонным коробкам.

- Дань собираешь? - с металлом в голосе спросил Дмитрий, выбирая, куда ступить, чтобы не увязнуть в болоте.

Пыжик заискивающе улыбнулся:

- Способствую, так сказать, утилизации отходов.

На верхней челюсти предводителя мафии мусорокопателей недоставало двух передних зубов. В прореху, когда он говорил, высовывался розовый кончик языка, отчего Пыжик был похож на преданного пса, подбежавшего к хозяину.

- Вы к Степанычу? - навязчиво-любезно спросил он, и его улыбка стала еще приторнее.

- К нему.

- Может, проводить? - услужливость Пыжика не знала границ.

- Сам доберусь...

Раскатанная машинами дорога превратилась в речушку кашицеобразной грязи. Рогожин огляделся, высматривая подходящее место для переправы.

- Подождите, я передачу Степанычу приготовил!

Пыжик вернулся с коробкой, на боковой стенке которой красовались штриховой код и надпись: "Сникерс".

- Вот, передайте, пожалуйста, если вас не затруднит.

- Шоколадками ветерана подкармливаешь? - Дмитрий отогнул картонный клапан.

Содержимое коробки состояло из каких-то радиодеталей, клубков проводов, трансформаторов и плат.

- Мне ваш друг заказ дал! - торопливо объяснял Пыжик. - Собирать все, что связано с радиотехникой, и к нему на фазенду сгружать. Вот я и расстарался.

Интерьер землянки изменился. Рогожин приметил это, спускаясь по лестнице. Она словно стала чище и просторнее.

- Степаныч, ты генеральную весеннюю уборку сделал? - вместо приветствия воскликнул Рогожин, отдав честь отставному майору.

Тот сидел на топчане, фасуя по пакетикам какую-то дребедень.

- Руку к пустой голове не прикладывают! - буркнул Степаныч, пододвигаясь. - Лампочку я присобачил. От керосинки глаз замыливается. Аккумулятор Хвалько притарабанил подзаряженный, - он указал на стоявший у изголовья топчана источник питания.

- Цивилизация добралась до пещеры отшельника... - пошутил Дмитрий, выкладывая из пакета продукты. - Расщедрился вождь бомжатника.

- Морду ты ему набил, вот и расщедрился. Он теперь тише воды ниже травы.

Носик чайника без ручки запыхтел паром. Степаныч обхватил его тряпкой, снял с "буржуйки" и разлил кипяток по банкам, предварительно насыпав туда заварки.

- Пей, Дима. Настоящий цейлонский. С пенсии купил... Сегодня четвертинку хлобыстнуть полагалось бы, но я в глухой завязке. С бухалом покончено, - он был угрюм и сосредоточен.

- От Ветрова приходили? - Рогожин внимательно осмотрел старика.

- Придут и по мою душу! Куда они денутся? - с затаенной ненавистью произнес Степаныч.

Он разорвал бумажную упаковку сахара, слипшегося от сырости в монолитный кирпич. Ударом кулака раскрошил его.

- - Подсолоди чаек, - ладонью он сгреб крошево в кучу. Помолчал, собираясь с мыслями, и глухо сказал:

- Юрчик преставился. Кровью под себя дней десять ходил...

Рогожин знал: юродивого поместили в психиатрическую больницу по распоряжению начальника УВД.

Свидетель из умственно отсталого человечка был никудышный, его показания не приняли бы в суде.

- Отбили страдальцу в ментовке внутренности, - продолжал Степаныч. - Я Юрчика в психушке не видел. Ветров встречаться запретил. Сказал: "Приедешь в дурдоме и повесишься". Санитаров упредил, скотина, мол, старого полудурка харей о железные ворота, если сунется, - лицо отставного майора скривилось, точно от зубной боли. - Тоска, Дмитрий... Больных головой никогда на Руси не обижали. Полагали, юродивые с богом беседуют и простому человеку их разговор не понять. Каждый норовил кусок хлеба в суму дурачку-нищему положить, накатившаяся слеза предательски блеснула в глазах Степаныча.

- Я знаю, как тяжело друзей терять...

Он вспомнил перевал, гортанные крики иорданца, громовым эхом разносящиеся по ущельям звуки выстрелов снайперских винтовок и предсмертные стоны преданных московскими стратегами бойцов разведгруппы.

В молчании, точно на поминальном ужине, два офицера допили чай, и каждый думал о своем: несбывшихся мечтах, злодейке-судьбе, загнавшей их в землянку на окраине городской свалки, и о тех, кто в этом виноват.

Тишину нарушил Рогожин.

- Тебе Пыжик хлам какой-то передать просил, - он ногой пододвинул коробку. - Ремонтируешь бытовую технику соседей?

Опрокинув коробку, Степаныч высыпал радиодетали на пол. Присел на корточки и, точно петух на навозной куче, стал быстро разгребать образовавшуюся из плат и проводки гору.

- Ты скажи, что надо. Я куплю в магазине. - Заинтригованный азартом отставника Дмитрий поднял трансформатор со сгоревшей обмоткой.

- Бабки лишние? - осуждающе спросил Степаныч, кусачками кромсая пришедший в негодность блок питания телевизора. - Стонут - кризис в стране, а на помойку миллионы выбрасывают. Да здесь баллистическую ракету собрать можно, только ройся, не ленись. Залежи золота под ногами!

- Ей-богу, Степаныч, ты от Плюшкина мало чем отличаешься! - дружелюбно хохотнул Рогожин.

- Ну, у Плюшкина дохлые мухи в настойке плавали, а у меня вот что есть, - не без гордости сказал бывший ракетчик, доставая фибровый чемодан с железной окантовкой.

В таких чемоданах в послевоенные годы офицеры привозили из Германии фарфоровую посуду, шелковое белье и многие другие диковинные предметы роскоши.

Степаныч замешкался с заедавшим замком.

- Показывай сокровища! - шутливо поторопил Рогожин.

Увиденное отбило у Дмитрия охоту упражняться в юморе. На треть чемодан был заполнен желтоватым веществом, напоминающим расплющенные бруски тола.

- Пластит?! - прошептал Рогожин. - Откуда?

Взрывчатое вещество такого типа применялось только в армии. Промышленные пиротехнические работы вроде разрушения скальных пород при прокладке тоннелей, сноса зданий взрывом направленного действия исполнялись тротиловыми шашками, динамитом, но не этим веществом.

Пластит в коробках навешивали на танки "Т-80" или "Т-72", чтобы, взрываясь, он отбрасывал снаряды. Пользовались им и подрывники-диверсанты.

- Откуда? От верблюда! - загадочно откликнулся Степаныч. - Сперли со складов приятели-бомжи.

Попотчевали солдатика водчонкой, Лизку-Мотороллу под него подстелили, он и запустил мужиков. Хотели к зиме бельишко теплое стащить, да не туда попали.

Жалко было с пустыми руками уходить. На водку потратились, Лизку солдатик после долгого воздержания того... - Степаныч сделал неприличный жест, - измочалил. Они и набрали что было. Мыться пробовали пластитом. Говорят, ни хрена не пенится. Волдыри по всему телу с кулак после помывки. Кеша-Философ, у него будка на северной стороне свалки, до весны пластит у себя держал, не выбрасывал. Ученый мужик, философский факультет МГУ окончил, но дочитался до белой горячки, спрятался от людей на помойке. - Степаныч доской прикрыл доступ к чемодану, задвинутому под топчан. - Сообразил ко мне прийти. Говорит: "Ты, Суворов, человек военный, в этих делах просекаешь больше, чем я, покупай за два "фауста", вина по ноль-семь, значит.