Андрей Троицкий - Амнистия

– Кто там? – спросил Максим, выгадывая время.

– Откройте, милиция.

С чердака противоположного дома окна квартиры сорок шесть, выходившие на проезжую часть улицы, были как на ладони. Их не загораживали ни разросшиеся внизу перед домом тополя, ни занавески. Молодые только что въехали в квартиру, повесить шторы ещё не дошли руки.

Тарасов, сложил трубку сотового телефона, опустил телефон в карман. Только что в разговоре с Максимом Субботиным он отрекомендовался охранником отца Седовым. А молодой человек, разумеется, не в курсе. Рискованно. Субботин старший уволил Седова ещё месяц назад. Максим мог знать об этом. Впрочем, пустяки все это.

Тарасов осмотрелся по сторонам.

Чердак старого московского дома. Толстые, почерневшие от времени деревянные стропила, бумажный мусор, доски деревянного настила в голубином дерьме. А пахнет хорошо, чуть ли не домашним уютом: пылью и мышами. Словом, во всех отношениях удобное местечко.

Перед настежь раскрытым чердачным окном он расстелил на полу старые газеты, лег на них, расставив ноги в стороны. Он стал наблюдать за улицей. Вялое движение машин по мостовой в четыре полосы, прохожих почти не видно. Зато хорошо просматриваются два молодых мужика, один в дешевом костюмчике, другой в синий джинсовой куртке и черных штанах.

Стоят на противоположно тротуаре, переговариваются друг с другом, словно ждут кого, зыркают глазами по сторонам. Фраерами прикидываются. Напрасные труды. У этих хмырей на лбу напечатано: уголовка.

Итак, теперь понятно, теперь все встало на свои места: Локтев работает на ментов. Паскуда легавая. От него, наверное, уже и пахнет псиной.

Развернув скатанное шерстяное одеяльце, вытащил из него самозарядный карабин Симонова. Надежная вещь. Карабин прекрасно пристрелен, а на расстоянии в сто метров нет смысла применять оптику.

Только патроны надо использовать не китайские, дающие значительное рассеивание, а отечественные. Эти бьют в яблочко. Не требуется и глушитель. У карабина бой тихий, как шепот, а уличный шум легко поглотит один-два негромких хлопка.

Тарасов оттянул затвор, вставил в направляющие на передней части затворной рамы обойму на десять патронов. Большим пальцем правой руки он надавил на патроны, услышал сухой щелчок. Так, патроны в магазине. Он оттянул назад рукоятку взведения и тут же отпустил её. Первый патрон дослан. Тарасов установил прицельную планку на дельность сто метров, поймал в прицел одно из окон нужной квартиры и приложил приклад к плечу.

Всем хорош карабин, но слишком малое расстояние от затылка приклада до передней поверхности спускового крючка. А может руки слишком длинные?

Тарасов усмехнулся своей мысли и взглянул на час. Десять минут пятого. В это время телефон в квартире Субботина-младшего уже вырубился. Жучок фирмы имени Бузуева должен коротнуть в распределительной коробке, что установлена в подъезде на первом этаже.

Через стекло видно, как Максим зажег верхний свет. Вот он лежит на диване листает журнальчик.

Дурак тот, кто сказал: сын за отца не отвечает. Еще как отвечает. Вот она цель, на мушке. Указательный палец правой руки чешется, аж зудит. Можно нажать на спусковой крючок прямо сейчас. Можно, можно… Тем более что очень хочется.

Но зачем же спешить? Представление должно состояться, и оно состоится.

И все– таки, палец чешется…

Локтев через окно вагона наблюдал, как мимо проносятся дачные поселки, прозрачные березовые рощицы ближнего Подмосковья. Ему все ещё не здоровилось, голова немного кружилась, сушило во рту, ныли ссадины и синяки, но от вчерашнего упадка сил уже не осталось следа.

Журавлев сидел на противоположной нижней полке, лицом по ходу поезда и сосредоточенно копался в большой дорожной сумке. Он, уже переодевшийся в просторный спортивный костюм, приготовился к приятному путешествию. Вытащил жареную курицу, хлеб, помидоры и несколько бутылок пива. Предвкушая неспешную трапезу, он пребывал в самом благодушном расположении духа.

– Не переживай, ты правильно сделал, что сообщил Руденко о сообщении, которое поступило на пейджер, – сказал Журавлев. – Тебе не оставалось ничего другого, только позвонить этому оперу.

– Я не переживаю. Трудно будет объяснить, откуда я получил эту информацию. А Руденко обязательно спросит.

– Скажи правду. Вернее полуправду. Мол, узнал абонентский номер Тарасова, и сам изготовил двойник пейджера. Технологию этого дела ты знаешь. Но меня не приплетай.

– Но если Тарасова сегодня задержат, зачем мы едем в Карелию?

– А ты думаешь, его задержат? – усмехнулся Журавлев. – Лично я очень сомневаюсь. Это странное сообщение с указанием точного адреса и места встречи у меня вызывает недоверие. То, что вам представляется бесспорным, мне представляется сомнительным.

– Это ещё почему? – удивился Локтев.

– Во-первых, о месте интимных встреч по пейджеру, как правило, не уславливаются. Во-вторых, моя интуиция мне мешает во все это поверить.

– Думаете, наш фокус с пейджером Тарасов разгадал?

– Поживем – увидим, – махнул рукой Журавлев. – Время пока терпит. Ты в состоянии сосредоточиться и послушать мой рассказ?

Локтев, отвлекся от созерцания пейзажа, кивнул головой. Тогда Журавлев достал из сумки большой блокнот и ручку. Он нарисовал на чистом листке то ли длинную гнутую амебу, то рака с одной клешней и пояснил:

– Это Онежское озеро.

В сантиметре от дефектного рака вывел кружок, подписал «Медвежьегорск».

– Вот в этот городишко, – Журавлев ткнул острием ручки в кружок, – мы завтра прибываем. Бывал в этих местах?

– Бывал пару раз. Там прямо возле станции гора Медвежья. Эта гора дала название городу. Склоны ровные, покатые. Зимой там хорошо кататься на лыжах.

– У тебя прямо энциклопедические знания, – усмехнулся Журавлев. – Но в этом прекрасном городе мы долго не задержимся. И на лыжах кататься не будем, не сезон. Не забывай: мы едем не в сентиментальное путешествие по местам вашей юности, а в деловую поездку. Завтра же автобусом отправимся по такому маршруту.

Журавлев нарисовал на листке извилистую линию, огибающую клешню рака, то бишь Онежского озера.

– На рейсовом автобусе из Медвежьегорска мы доедем до Повенца. А оттуда рукой подать до поселка Рыбачье. Он расположен на самом берегу озера, вот здесь.

Журавлев нарисовал на самодельной карте ещё один кружок.

– Мой помощник Саша Вилкин рассказывал, это изумительное по красоте место. Множество больших и маленьких островов. Необитаемые острова… Как романтично. На островах растут старые корабельные сосны. Есть песчаные пляжи, совершенно безлюдные. Вода в озере прозрачная, но очень холодная. Водятся щуки и более благородная рыба. Словом, романтика, девственная природа.