Андрей Троицкий - Капкан на честного лоха

Островский достал блокнотик, чиркнул в нем пару слов.

– Обещаю, я приду без охраны, – продолжил Островский. – Клянусь могилой матери, со мной приедет только водитель. У меня не будет оружия, даже тупого перочинного ножа. Мы поговорим, как мужик с мужиком. Мне надо многое тебе сказать. Согласен? А хорошо мы с тобой пообщались. Даже не ожидал.

Он опустил трубку в карман, потер ладони и протянул Черных бумажку с адресом: Салтыковская набережная, старый склад текстильной фабрики.

– Ну, что я тебе говорил? Не долго мы ждали, пока эта падла нарисуется?

– Не долго, – улыбнулся Черных.

– Витек, стрелка в восемь вечера. Бери самых лучших ребят, двенадцать бойцов. Оружия столько, сколько унесешь. Всем выдать бронежилеты. Выезжаем на трех машинах. Этот хрен придет один. Возможно, у него будет сообщник. Это нам по зубам.

– Еще бы, – сказал Черных. – Мы с ребятами можем выехать хоть сейчас.

– Ни в коем случае. Приедем, как договорено, ровно в восемь. Главное, человека не спугнуть. А то лови его потом с фонарями и жди пули в спину. Я хочу, я очень хочу все кончить сегодня. Именно сегодня.

Оставив «Жигули» за квартал от места стрелки, Климов прошелся пешком по набережной, наткнулся на заброшенный склад, осмотрелся по сторонам.

Унылые трехэтажное здание, красного кирпича, стоящее буквой П, смотрело черными от копоти окнами на реку Яузу. Посередине постройки ворота во двор. На трехметровый металлический каркас наварены листы железа, крашенные зеленой масляной краской, сквозь которую проступили пятна ржавчины. Створки ворот скреплены одна с другой толстой железной цепью, концы которой скованы амбарным замком. В правой створке ворот калитка, она тоже на висячем замке.

Незаметно день переродился в серый сумрачный вечер. Накрапывал дождь, тучи опустились прямо на городские крыши. Прохожих не видно, лишь автомобили проносятся по набережной, поднимая за собой грязную морось. Климов глянул на часы: он подошел к текстильному складу без четверти семь.

Если учесть, что телефонный разговор закончился полтора часа назад, можно никуда не спешить и не опасаться, что Островский прибудет на стрелку раньше Климова. В какой бы части Москвы не звонок его не застал, чтобы добраться сюда, нужно какое-то время. Но главное, Островский не из тех людей, кто, задрав штаны, без оглядки понесется неизвестно куда, возможно, на встречу пуле. Наверняка вперед пошлет разведку. Климов готов к этому.

Но ещё одна заноза засела в сердце: Островский согласился на встречу сразу же, без торга, без условий и без долгих раздумий. Значит, был готов к звонку Климова. Ждал его. Скорее всего, Островскому уже известно о гибели Ашкенази. Это плохо, но по-другому и быть не могло.

Климов расстегнул «молнию» висящей на плече сумки, вытащил молоток, сразу решив не трогать замок на калитке. Пешеходов не видно. Коротко размахнувшись, несколько раз с силой врезал по замку, державшему цепь. После пятого удара дужка переломилась надвое, разбитый замок упал к ногам Климова. Он пнул негодную железяку носком ботинка. Размотав цепь, ладонями толкнул створку ворот от себя.

На разные лады заскрипели ржавые петли, Климов распахнул створку до конца, до боковой стены. Опустил вниз приваренный к основанию ворот железный костыль, воткнул его острие в дыру, проделанную в асфальте. На второй створке железного костыля не оказалось. Климов, чтобы ворота не закрылись, подложил пару скрепленных раствором кирпичей. Подергал за створку, убедившись, что кирпичи не дают ветру закрыть ворота.

Внутренний двор оказался узким, почти в ширину ворот, и коротким. Пространство завалено строительным хламом, ломаными досками, рулонами истлевшей, вымокшей под дождем бумаги, заставлено покореженными мусорными контейнерами. Однако свободного места вполне достаточно, чтобы сюда заехала большая машина, даже две машины.

Задний стороной двор склада упирался в кирпичную стену, слепую, лишенную окон. В правом и левом крыле есть окна, есть и двери, одна напротив другой. Обе распахнуты настежь, но подходы к ним завалены битым кирпичом. Безотчетно, по наитию выбрав правую дверь, Климов стал пробираться к ней, осторожно ставя подметки ботинок на мокрые скользкие камни.

Из– под самых ног с тонким криком выскочила дикая кошка, белая, с черным пятном на спине. Метнулась куда-то в сторону. В несколько прыжков пересекла двор, спряталась за мусорным баком.

– Чертово отродье, – ругнулся Климов, пожалев, что не пошел налево.

Темный подъезд встретил одинокого посетителя запахом гнили, застоявшийся сырости и тлена.

Полуразрушенный лестничный марш спускался в бездонную глубину подвала, другой лестничный марш поднимался наверх. Климов медленным шагом преодолел два пролета, миновав тамбур, загаженный людьми и бродячими животными. И оказался в просторном помещении, где строители, затеяв перепланировку, разломали все внутренние перегородки. А потом, словно рассердились неизвестно на что, оставили все, как есть, плюнули и ушли.

Три окна передней стены выходили во двор. Пробравшись к подоконнику, Климов глянул вниз. Конечно, он не снайпер, не наемный убийца, но тут все и ежу понятно: хорошая позиция. Если Островский заедет сюда на машине и выйдет из задней дверцы, то живым не останется. Это уж точно.

Климов поставил сумку на подоконник, вернулся на лестницу. Намечая маршрут для будущего отступления, поднялся на последний этаж, оттуда на чердак.

Нет, через крышу не уйти. Дверь, которая ведет туда, обита оцинкованным толстым железом, имеет врезной замок и открывается внутрь. Такую махину можно хоть до завтра долбить молотком – толку будет чуть. Всем хорошо место, показанное Урманцевым, но, когда отстреляешься, уходить отсюда будет некуда.

Климов спустился на третий этаж, осмотрел помещение, захламленное строительными отходами. Дверь только одна, на лестницу. Окна такие же, как на втором этаже. И разруха такая же. Климов выглянул во двор. Стрелять удобнее со второго этажа, только лишь потому, что расстояние до цели куда меньше. Третий этаж слишком высокий.

Он спустился на прежнее место, к подоконнику, где оставил сумку. Вытащив бутылку воды и газету, смочил бумагу, прилепил её к пыльному стеклу. Натянул на руки перчатки, ударил открытой ладонью. Стекло разбилось, рассыпалось на куски почти бесшумно. Климов сгреб осколки с подоконника. Ногой затолкал их под радиатор отопления.

Он придвинул к себе деревянный ящик, довольно крепкий, с металлическими уголками, расстелил на нем газету, сел. Решено, он стреляет из обреза. Сразу из двух стволов, дуплетом.

Климов вытащил из сумки пистолет Макарова. Воткнул снаряженную обойму в рукоятку, передернул затвор, поднял предохранитель, чтобы ненароком не прострелить себе же мягкое место. Засунул пистолет за брючный ремень. Пушка пригодится, когда он будет пробивать дорогу к отступлению. Он вставил в гранату запал, положил её перед собой. Что делать с гранатой, решится в последний момент.