Андрей Троицкий - Капкан на честного лоха

Ждать пришлось больше часа. Но вот в коридоре послышались шаги, дверь открылась. Климова поднялась с койки, сделала шаг вперед. Порог переступил худой человек в ватнике и темной шапке. Черты мужского лица в первую секунду показались незнакомыми, чужими.

«Димочка», – Маргарита рванулась вперед и повисла на шее внезапно оробевшего мужа.

Она схватила его руку, прижалась щекой к грубой колючей ладони и расплакалась. Климов, ставший слабым на слезу, неожиданно всхлипнул. Первый день прошел за едой, долгими и пустыми разговорами. Иногда Дмитрий задавал странные вопросы.

Посидит, подумает, заглянет в глаза и спросит: «Наверное, у тебя, Рита, появились новые друзья?» Не знаешь, что и ответить. И ещё муж часто поглядывал на часы, словно ждал чего-то.

Ночью Климов лег на узкой кровати рядом с женой, не притронувшись к ней, натянул одеяла на голову и начал говорить. «Запомни слово в слово все, что я скажу, – прижав губы к её уху, тихо прошептал он. – Я повторю тебе все это десять, двадцать раз, сколько надо. Пока ты не запомнишь».

Климов боялся, что в комнате свиданий установлена прослушивающая аппаратура. Конечно, контролировать все разговоры кум не может, как-никак в бараке свиданий десять комнат и все они не пустуют. Аппаратура автоматически включается, магнитофон начинает писать, когда в разговоре употребляют какое-нибудь важное с точки зрения оперчасти слово. Например, «побег», «убийство», «стукач» и так далее.

Утром куму на стол кладут сделанную стенографисткой расшифровку подозрительной беседы. Ткаченко принимает решение по обстоятельствам. Об аппаратуре и специальных кодовых словах Климову рассказал один мужик, которому можно было доверять. Так или иначе, предосторожность не будет лишней.

Маргарита Алексеевна слушала мужа с замиранием сердца. Дима задумал побег, и без её помощи ничего не выйдет. «Дима, может, дадим взятку кому надо? – спросила Маргарита, когда муж закончил свою инструкцию. – Устроим тебя на хлеборезку или бригадиром?»

«Напрасная трата денег, – ответил он. – Я не выдержу здесь срока, даже если стану хлеборезом. Меня отправили на зону не для того, чтобы я вышел через несколько лет. Отсюда у меня одна дорога – в могилу. Я понимаю, что даю тебе очень сложные и опасные поручения, но больше надеяться мне не на кого. Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?»

Она горячо закивала головой, она была готова на все. «Если так, у тебя очень много дел, – прошептал муж. – Это только кажется, что времени впереди много. Времени в обрез. И каждый день может стать для меня последним». Климов трижды повторил жене свою инструкцию и прошептал: «Теперь задавай вопросы». «Документы, Дима, – Маргарита Алексеевна снова была готова расплакаться. – Ты сказал про липовые паспорта. Но у меня нет знакомых фармазонщиков».

Муж приблизил губы к её уху: «Все учтено. Адрес человека, который делает на заказ ксивы, я узнал. Запоминай. Скажешь от Валеры Рябого привет. Говорят, этот чувак ломит цену, но делает хорошие бумаги».

Маргарита Алексеевна отложила плохие новости напоследок, но вот время для плохих известий наступило: «У нас с тобой не так много денег, как прежде. Островский не дает ни копейки». «Ерунда, – поморщился муж. – Продай свои драгоценности, мой „Мерседес“. Наконец, квартиру продай». «Мерседес» уже продан и драгоценности тоже проданы. Появились кредиторы. Мне пришлось раздать долги. Даже не знала, что у тебя столько долгов. Были и другие траты». «Квартира и дача ещё остались? – усмехнулся Дима. – Вот и ладно. Я сделаю все, чтобы добиться следующего свидания. Через три месяца».

В пятом часу утра Маргарита спросила: «Дима, ты… Ты не хочешь… этого?»

Долгая пауза. Тихо. Только слышно, как за стеновой перегородкой скрипит чужая кровать, сладко стонет женщина. Наконец, муж ответил: «И ты ещё спрашиваешь? Я не хочу этого здесь, понимаешь? Здесь. Если я к тебе притронусь в этой комнате, на этой койке, значит, все. Значит, я проиграл».

Маргарита Алексеевна пробыла в бараке личных свиданий ровно трое суток. Последняя ночь оказалась самой долгой, самой тягостной. Маргарита считала минуты до рассвета, до конца свидания. Кажется, и Дима хотел скорее вернуться обратно в барак. Но время замедлило свой ход или вовсе остановилось.

Спустились ранние зимние сумерки, за ними потянулась бесконечная ночь. Все слова оказались сказанными, говорить больше не о чем. Они молча лежали на кровати.

И в этот раз, как и прошлой и позапрошлой ночью, тишина была наполнена посторонними чужими звуками. На улице выл ветер, сухой снег бился в окно, шуршал по жестяному подоконнику. За тонкой стеной беспрерывно скрипела кровать. Незнакомая женщина все стонала, стонала и снова стонала.

«Родненький, родненький, родненький», – повторял незнакомый голос из-за другой стены.

И, кажется, не будет конца этой бескрайней ночи, этому мраку, этим скрипам, этим сладострастным стонам и шепоту.

…Маргарита Алексеевна услышала шаркающие шаги в сенях, встала с кровати. Видимо, хозяин уже притопал из котельной, больше в сенях шуметь некому. Приближался новый вечер, который не сулил ничего хорошего. И тут Маргарита вспомнила, что под кроватью стоит всеми забытый ящик со столярным инструментом. Опустившись на колени, она заглянула под кровать, вытянув руку вперед, ухватилась за край ящика, вытащила его.

Торчит ручка молотка, на дне ящика среди металлического хлама несколько толстых длинных гвоздей. Подойдут. И вот еще, кусок толстой веревки. Тоже нужная вещь. Задвинув ящик под кровать, Климова положила у порога гвозди и молоток. Обувшись в короткие резиновые сапожки, вышла из комнаты, спустилась с крыльца. Лучше последний раз сходить в туалет прямо сейчас, пока светло.

Возвращаясь обратно, на узкой тропинке, ведущей к дому, она столкнулась с хозяином. Опустив глаза, уступила дорогу, хотела проскочить мимо, почувствовав, как щеки залились румянцем.

Но Сергеич ухватил её за рукав куртки. Он как-то криво презрительно улыбался, глаза неестественно яркие, блестящие, будто только что пару стаканов засадил. Маргарита Алексеевна хотела выдернуть руку, но хозяин вцепился в ткань куртки бульдожьей хваткой.

– Не уехала? – Сергеич выпустил изо рта облако свежего водочного перегара. – И правильно. Умная ты. Слышь, что говорю. Вечером ты жди. Приду. Соскучился за день-то.

– Пустите, вы… Пусти…

Но Сергей Сергеевич не отпускал. Вытянув шею, приблизил губы к самому её уху.

– У меня подагра шалит. А ты пожалеешь. Ведь пожалеешь?

В приливе нежности Сергеич хотел погладить её ладонью по волосам. Маргарита Алексеевна что есть силы рванула локоть на себя, высвободилась. Побежала к дому, едва не потеряв на бегу сапожки, прыгая через ступеньку, взлетела на крыльцо. Проскочив сени, закрыла дверь в свою комнату, повернула ключ в замке. Взяла подготовленный гвоздь, глубоко вбила его в стену из круглых тесаных бревен. Рядом вбила другой гвоздь.