Андрей Троицкий - Смерть по вызову

– Очень интересным, – Ларионов глотнул пива. – Просто гвоздь сезона. Хочу выступить с предложением переоборудовать летние теннисные корты в зимние. Вместо гравия лед, а теннисисты на коньках. В газете под моим патронажем разворачивается целая дискуссия, что-то вроде всенародного обсуждения. Выступают тренеры, спортсмены, все заинтересованные стороны.

– Занятно, занятно, – адвокат понюхал ром и одобрительно хрюкнул. – Надо же, теннис на льду. Значит, сейчас вы без работы не сидите?

– Не сижу, чего-чего, а работы всегда хватает, – Ларионов заказал себе ещё одну кружку пива. – А вам, наверное, Вера сообщила, что в газете я перебиваюсь всякой халтурой, поденщиной?

– Да, что-то в этом роде говорила, – адвокат на секунду задумался. – Я не прислушиваюсь к мнению женщин, когда дело касается мужской работы. Вера просто сказала, что вы задули свою свечу.

– Чего-чего задул? – не понял Ларионов. – Какую ещё свечу задул?

– Это образное выражение, – видимо, адвокат жалел о своих словах. – Вере кажется, что вы не в полную силу используете свой талант. Эту точку зрения жены я совершенно не разделяю, – по интонациям адвоката Ларионов понял, что тот, напротив, разделяет точку зрения жены целиком и полностью.

– Но вроде бы мы тут встретились по другому поводу? Не для обсуждения этой лабуды о талантах и, так сказать, их поклонниках. Вы ведь хотели поговорить о моем сыне, о Славике?

– Да, – кивнул адвокат, – то есть и, да и нет. Вера передала мине содержание вашего с ней последнего разговора. Вы не хотите отказываться от отцовских прав на Славика, – последние слова Лев Петрович произнес с грустью. – И не согласитесь ни на какие компромиссы?

– Не соглашусь.

– Я уважаю ваше решение, хотя предпочел бы, чтобы оно было иным.

Ларионов, обескураженный словами адвоката, разглядывал шапочку пивной пены в кружке. Такого поворота событий он не ожидал. Думал, нахрапистый адвокат станет переть как танк, давить на психику, вытаскивать все новые аргументы в свою пользу, убеждать, переубеждать и морочить голову до последнего.

– Ваш сын по своему привязался ко мне, – сказал Максименков. – У нас добрые дружеские отношения. Но не смотря ни на что родным отцом ребенку я все равно не стану.

– Значит, тема исчерпана и закрыта? – в эту минуту адвокат казался Ларионову неплохим, даже симпатичным человеком.

– Исчерпана, – Максименков позвал официанта, заказал две большие рюмки туземского рома.

А Максименков, в сущности, хороший мужик, только с Верой ему несладко придется. Даст ему Вера дрозда за уважение к чужому решению. Скажет: эх ты, отступился от ребенка, не мог, тряпка, на своем настоять и так далее. Ларионов даже посмотрел на адвоката с жалостью, поблагодарил официанта и принюхался к запаху рома. Адвокат выпил и зажмурился то ли от горечи, то ли от удовольствия.

– Я знаю, в газете вы зарабатываете не то чтобы много, – Максименков скрипнул стулом. – Если есть желание подработать, могу помочь. – Какую-нибудь рекламную статейку напечатать на заказ?

– В вашей газете выходит хроника недельных происшествий. Ведет эту рубрику некий Кузин. Он ведь ваш друг? Мне Вера рассказывала. В его обзорах фигурируют всякие громкие события. Кого-то взорвали в машине, кому-то голову отрезали бензопилой, кого-то топором изрубили. Страсти такие, что волосы на заднице дыбом встают. Но про такие штучки людям читать нравится, поэтому у вашей газеты тираж большой. А тут приключилась одна мелочь. В подъезде собственного дома тяжкие телесные повреждения нанесли одному мужику, заместителю директора крупного столичного магазина по фамилии Розов. Бедро сломали монтировкой и правую руку. Нельзя ли этот факт осветить в обзоре преступности за неделю? Буквально несколько строк.

– Факт действительно мелковатый. Таких случаев море.

– Зато гонорар не мелковатый.

Лев Петрович назвал сумму. Ларионов присвистнул.

– Вообще-то я работаю в газете не из-за денег, – сказал он, ощущая в голове странный шум после выпитого с пивом рома. – Из-за творческого удовлетворения работаю.

– Гонорар можно и увеличить, – Лев Петрович улыбнулся. – Творческое удовлетворение – это всего-навсего выброс в кровь эндорфина, наркотика, который синтезирует сам наш организм. Вы, скажем, хорошо потрудились, и организм как бы поощряет вас, вырабатывая эндорфин. Это и есть творческое удовлетворение. А услуга, о которой я прошу, этих денег стоит.

Ларионов снова принялся считать дни до получки, но сбился со счета.

– Но давайте поконкретнее.

– Пару дней назад в подъезде своего дома избит некто Розов Николай Семенович, – повторил адвокат. – Нужно помянуть этот факт, а дальше написать, что по сведениям из конфиденциальных источников, Розов личность более чем сомнительная, он тесно связан с московской мафией, а его избиение не случайность, а очередная разборка. Сейчас пострадавший находится в больнице номер, – адвокат записал на салфетке номер больницы, адрес и название магазина, в котором работал Розов-старший, передал бумажку Ларионову. – И ещё нужно добавить, что этот друг опасается за свою жизнь, боится, что мафия окончательно сведет с ним счеты, уже в больнице. Источник информации вы имеете право не называть. По рукам?

– По рукам, – Ларионов протянул ладонь адвокату. – А в чем тут ваш интерес?

– Личного интереса нет. Один мой клиент заинтересован в этой информации. Честный человек, за него отвечаю, как за самого себя, – адвокат улыбнулся, вытащил из кармана почтовый конверт и потянул собеседнику. – Вот гонорар.

– Деньги не возьму, – Ларионов бросил прощальный взгляд на конверт, исчезающий в кармане адвоката. – Но услуга за услугу. С моим близким другом случилась одна небольшая оказия, неприятность одна. Фамилия моего друга Ирошников. Он врач «скорой помощи». И с ним случилась одна небольшая…

– Я уже понял, оказия с ним случилась, – кивнул адвокат. – Но в чем суть оказии?

– Его подозревают в убийстве старухи и какого-то мужика. По версии следствия, старуху он натурально насквозь проткнул лыжной палкой, и та истекла кровью в своей квартире. А второму, мужику этому, он отбил полголовы гвоздодером. Сейчас Ирошников скрывается от милиции, живет в моей комнате. Спит на раскладушке.

– Мужественный вы, Дима, человек, – адвокат сокрушенно покачал головой – Делите кров с этим Ирошниковым. И не боитесь, что он и вас того… Гвоздодером тюкнет. Или утюгом, например. Люди, доложу я вам по секрету, создания неблагодарные, доброты не помнят.

– Я не совсем точно выразился, – спохватился Ларионов. – Мой друг никого не убивал. Это, во-первых, а во-вторых, пусть спит себе на раскладушке, раз ему ночевать негде. Я не в обиде. Он честный человек и никого не убивал.