Сергей Устинов - Кто не спрятался

- Ты?! - вглядевшись, с безмерным удивлением вскрикнула она.

- Я, - пришлось подтвердить. - Ваш участковый.

- Брось, - хохотнула она, хватая меня за рукав и затаскивая в квартиру, вечно ты со своими шуточками. Да заходи же, чего встал! Лерик! - кричала она через плечо. - Иди скорей, смотри, кто пришел!

- Погоди, - останавливал я ее, - погоди. Я туда попал? Мне нужна Полева Маргарита Александровна.

- Туда, туда! - подтверждала она. - Марго - это моя мачеха, на нее квартира записана. А живем мы. Да Лерик же! - уже сердито прикрикнула она и даже ногой притопнула.

И Лерик выплыл из-за поворота коридора, как большой красавец-теплоход: сверкая линзами затемненных очков над пышными пшеничными усами, в роскошном сером костюме, при вишневом в крапинку галстуке.

- Ба! Какие люди! - воскликнул он и с ходу полез целоваться. От него приятно пахло хорошим мужским одеколоном.

Через полчаса я был в курсе всего. Правда, первые пятнадцать минут пришлось потратить на то, чтобы убедить их в том, что я действительно участковый.

- Погоди, - недоумевал Лерик, - ты же был, кажется, какой-то шишкой на Петровке!

Я терпеливо объяснял, что и шишкой особой не был, и поперли меня оттуда с треском, а почему поперли - разговор долгой, да и неинтересный.

- И вообще, - сказал я, - вы, кажется, куда-то собираетесь. Не отложить ли нам вечер воспоминаний до другого раза?

- Ни в коем случае! - торжественно провозгласил Лерик. - Мы идем в гости, а там без нас не умрут. Ни за что тебя не отпущу без рюмки коньяку! Хотя бы символически!

А Лялька уже несла коньячок и звенела уже хрустальными рюмками, и сами собой появились на столе икорка, и лимончик, и крабы в мисочке, и какая-то нежная до прозрачности рыбка на блюде...

- Да-а, - произнес я, оглядывая все это благолепие. - Похоже, все-таки, продовольственная проблема может быть решена в одной отдельно взятой семье. Позвольте осведомиться: уж не японская ли филология поставляет на ваш стол этакие разносолы?

- Порвато и растоптато, - хохотнул Лерик, разливая коньяк. - Видишь ли, японская филология слишком хрупкая и нежная вещь, чтобы кормить такого троглодита, как я. Как сказал поэт: "Вьюнок обвился вкруг бадьи моего колодца. У соседей воды возьму".

Мы выпили.

- Так-так, - сказал я, подцепив на вилку кусок рыбы. - И где же, если не секрет, ты теперь берешь... воду?

- Никаких секретов, - сообщил Лерик. - Мы - дети времени. Я, например, цивилизованный кооператор.

- Если ты Цивилизованный, не хватай рыбу руками, - встряла Лялька.

- Па-ардон, - сказал Лерик, облизывая кончики пальцев.

- И чем конкретно ты промышляешь? - поинтересовался я.

- Широкий профиль, - объявил он. - Комиссионная торговля, посреднические операции, общепит... ну, много чего еще.

- Так это, стало быть, не Полеву Маргариту Александровну, а тебя обнесли этой зимой?

- Меня, - беспечно махнул рукой Лерик. - Нажито махом - прожито прахом.

- А что забрали?

- Шубу Лялькину, кое-какие цацки, но не все, главное в тайнике лежало, не нашли. Видео, конечно, кассет штук пятьдесят - все, что было...

- Шубу жалко, - вздохнула Лялька.

- Купили ж тебе новую! - удивился Лерик.

- Старая лучше была! - капризно заявила она.

- Прорва какая-то, а не баба, - пожаловался мне Лерик со смехом. - Только не спрашивай меня, кто знал про то, что мы на два дня сматываемся в Домбай. Твои дружки меня этим вопросом замучили. Да сто человек знали!

Он налил еще по одной. И вдруг замер с бутылкой в руке:

- Слу-ушай, а может, мне тебя к нам на работу взять?

- В каком качестве? - полюбопытствовал я.

- Да все в том же! Нам охрана нужна - во как! Лезет, понимаешь, всякая шпана. Да и не шпана тоже... - Он помрачнел и взглянул на часы. - Это дело надо обмозговать. Все. Нам пора. Ляля, ты готова?

На улицу мы вышли все вместе. Лялька, кинув в мою сторону быстрый взгляд, уселась за руль серой как сумерки "волги", Лерик, пыхтя, втиснул свое грузное тело на переднее сиденье. Я сделал им ручкой. Они в ответ обдали меня облаком выхлопных газов. Я повернулся и пошел домой. Дела на сегодня закончены. Какие, однако, дистанции, размышлял я, лежат иногда между прошлым и настоящим. Неужели это Лялька и Лерик? Неужели это я?

Ну, так или иначе, а у меня появляется шанс поближе познакомиться кое с кем их тех, кто на валиулинской схемке обозначен безликими кружочками и квадратиками. И моя работа - в том, чтобы этот шанс не упустить.

8

- К тебе посетитель, - сказал мне дежурный капитан Теплушко, когда следующим утром я входил в отделение. - Там, возле кабинета.

В коридоре было полутемно, я разглядел только, что на стуле в распахнутом пальто сидит, сгорбившись, немолодой человек, сидит, опершись двумя руками на палку, устроенную между колен.

- Здравствуйте, - сказал я, гремя ключами. - Сейчас, минуточку. - Отпер дверь и пригласил: - Проходите, пожалуйста.

Он шагнул из полутьмы на свет, и я обмер: передо мной стоял покойник Черкизов из сорок четвертой квартиры.

Видимо, чувства мои были хорошо видны на моем лице, потому что визитер грустно усмехнулся и сказал:

- Не волнуйтесь, я всего лишь его брат... Черкизов Арсений Федорович.

Я перевел дух и предложил гостю присесть, но тот остался стоять, опираясь на палку.

- Видите ли, - сказал он, - у меня, собственно, предложение сходить вместе в квартиру брата. Быть может, я бы подсказал вам, что из вещей пропало... Кроме меня, у него других близких людей не было.

Вспомнив валиулинскую информацию о покойном Черкизове, я задумался над предложением Черкизова-живого. Черт его знает, что за человек. Хорошо бы взять с собой Дыскина, но его как на грех нет. Ладно, решил я, обойдусь на крайний случай Панькиным.

Тут же, набрав панькинский телефон, я с ним договорился, что мы будем через десять минут, попросил захватить ключи от сорок четвертой. И мы двинулись. Черкизов-второй всю дорогу молчал, только возле самого дома подал голос:

- Дверь пришлось ломать?

Я объяснил, как было дело. Он понимающе кивнул.

Панькин, ждавший нас внизу, хоть я и предупредил его заранее, тоже вздрогнул при взгляде на Арсения Федоровича и пробормотал:

- Ну и ну...

Когда, сорвав печати, мы вошли в квартиру, Черкизов на секунду замер в прихожей, словно не зная, куда идти сперва. Потом мельком заглянул в гостиную и, стуча палкой, прошел в спальню. Мы следовали за ним по пятам.

Остановившись на пороге, он сразу увидел снятую со стены и прислоненную к кровати картину и распахнутый настежь сейф. Сбоку я следил за его лицом. Он смотрел молча, только подбородок его чуть-чуть подрагивал. Но когда он заговорил, голос у него был ровный.

- Там, конечно, ничего не было? - произнес он, ткнув рукой с палкой в направлении сейфа.

- Да, - сказал я, решив, что прилипшая к задней стенке двадцатипятирублевка вряд ли его интересует. Но, в свою очередь, спросил: