Мария Жукова-Гладкова - Виски со сливками

- Жить хочешь - справишься. Врежешь хорошенько - и не стесняйся, нашла с кем церемониться. Или иди туда с бутылкой какой-нибудь - дашь ей по башке и вырубишь. Тоже мне - проблема.

Видимо, Лена побаивалась Оксанку. Я плохо знала Отару и не могла судить, насколько она труслива и зависима. Но уже судя по тому, что мне довелось видеть, она готова подчиняться.

- Лена, - сказала я помягче, - это твой единственный шанс выбраться отсюда. Ты меня понимаешь?

Она кивнула.

- Ты должна спасти Руту и выбраться сама. Тогда все будет .хорошо. Ты мне веришь?

Она опять судорожно закивала. Вот они. - кнут и пряник. Наорать, потом приласкать.

- У тебя все получится. Я не сомневаюсь. Примерно через час, может, два все решится. Не отходи от окна.

- А Лиля? - вдруг спросила Отару. - Как же Лиля?

- Лиле уже ничто не поможет.

- Что? Как? Я не...

- Ее убили, - сказала я. - Ты понимаешь, что отсюда надо бежать?

Этот аргумент подействовал лучше всего. Решимости у Мулатки прибавилось.

- Ни в коем случае не заходи к ней, - давала я последние наставления. А теперь пошли, закроешь за мной дверь на площадку.

Мы сняли навесной замок, я вышла, оставив Лене ключ, чтобы она закрыла дверь с внутренней стороны.

Я спустилась вниз по лестнице. В кухне продолжалась пьянка. Дядя Саша с Михалычем уже пели. "Нажрался, сволочь", - подумала я и решила выглянуть во двор, на всякий случай посмотреть, не появился ли кто еще. Двое охранников были на время выведены из строя. Оставалось пятеро, включая Михалыча, но и наши бойцы, как я понимала, были уже не в лучшей форме. На свои силы против пятерых мужиков я рассчитывать не могла. "А если дядя Саша примет сторону своего нового друга?" Следовало уяснить обстановку.

На крыльце сидела Сулема, подперев голову руками.

- Что скучаешь, доченька? - обратилась я к ней своим старушечьим голоском.

Она подняла голову. На меня смотрели огромные темные глаза, полные слез. Я опустилась рядом, обняла ее за плечи и спросила:

- Кто тебя обидел, такую красивую? Расскажи бабушке.

Она уткнулась мне в плечо и разрыдалась. Я сидела, гладила ее по голове и думала, как бы побыстрее увести отсюда Мариса с дядей Сашей, ляпнут еще чего по пьянке. А если дядя Саша только хвастался своими способностями мобилизоваться? Одни про похождения по бабам треплются, а Никитин - про умение пить? Ведь может и такое быть. "Сюрприз" я и сама пушу, надо . только Вадика вызвать. Он за рулем, я стрельну, Ленка выскочит с Рутой - и увезем их в дом Вах-танга. А эти пьяные козлы пусть отсыпаются. Вот только эту девчонку жалко... И ту другую, Лютфи. И брюнетку в бассейне. Оксанку мне почему-то было не жаль.

- Ты по-русски говоришь? - обратилась я К Сулеме.

- Да, бабушка, - пролепетала она.

- А ты откуда сама родом?

- Из Пархара.

- Где это?

Я, в общем-то, сильна, в географии, но дальнего зарубежья. Лучше всего знаю месторасположение мировых курортов. А вот ближнее зарубежье, частенько оказывается гораздо дальше, чем дальнее. Сравнить хотя бы Финляндию с Казахстаном.

- Таджикистан.

- И как ты тут оказалась?

- Отец продал.

- Что?! - Я не могла поверить услышанному: чтобы отец продал родную дочь, но с другой стороны. Восток - дело тонкое. Там свои обычаи и законы.

- Скучаешь по дому? - заботливо спросила я, чтобы расположить девушку к себе. Конечно, ей тяжело, такой молоденькой, в чужом городе, чужой стране, с незнакомыми людьми, да и картины каждый день видит не очень-то приятные...

Может, если бы она увидела меня в своем истинном облике, не стала бы делиться со мной своими проблемами. А тут она видела перед собой старушку, тем более, как она поняла, старушку религиозную, поэтому Сулема начала выплакивать мне свои беды.

Ей было очень одиноко без матери и сестер, оставшихся дома. Она уже не первая из их семьи, кого привез в Петербург дальний родственник Пайрав. За полтора года до нее увезли ее старшую сестру, которую с тех пор она ни разу не видела. В Таджикистане идет война, денег нет, семья большая. Когда Пайрав предложил отцу продать еще одну дочь, он согласился, хотя и клялся, когда увозили старшую, что больше не продаст ни одну. Но семью надо кормить. Сулема это понимала. Ее вместе с тремя другими девочками привезли сюда, продали нынешнему хозяину вместе с Лютфи. Хозяин передал ее своему подчиненному Борису Михайловичу. Теперь она его женщина. Дом, все хозяйство сейчас лежит на ней.

- Неужели ты одна на всех готовишь, стираешь, убираешь? - искренне поразилась я.

- Да, - кивнула Сулема - безропотная восточная женщина, с детства приученная к тяжелой работе и бессловесности.

- А Лютфи? - решила выяснить я до конца всю обстановку.

- Лютфи ничья, - сообщила мне Сулема. - Она общая.

Интересное кино. Значит, все девчонки в той большой комнате - общие?

- Только когда хозяин с гостями приезжает, Лютфи посылают мне помогать. Тогда одной в самом деле не справиться.

- А другие девочки не помогают?

- Нет, - покачала головой Сулема. - С хозяйством не помогают. Они гостей обслуживают.

- Сколько тебе лет? - поинтересовалась я, глядя на руки Сулемы: огрубевшие, красные.

- Шестнадцать, - произнесла она своим тихим голосом,

Да, настоящий гарем у Гавнадия Павловича, с настоящими восточными женщинами, которые тянут на себе всю работу по дому. И, как говорил Вахтанг, поют и танцуют национальные песни и танцы. Оксанка хорошо устроилась - на всем готовом. Правда, обшей женщиной быть не очень-то приятно, но, с другой стороны, ей не впервой - в этом я не сомневалась. Одним мужиком больше, одним меньше. Шлюха по призванию. А Рута и та брюнетка в бассейне... Вот не повезло девчонкам.

Из раздумий меня вывел пьяный мужской голос, прозвучавший у нас за спиной:

- Ах, вот вы где! А мы думали: куда запропастились?

Я обернулась. В дверном проеме, держась друг за друга и за косяк, стояли двое молодых людей, место которым в их состоянии было только в вытрезвителе.

- Сулема, марш работать! - рявкнул Андрей, принесший ящик с выпивкой из какого-то подвала.

Моя собеседница пулей слетела с крыльца и хотела прошмыгнуть между парнями, которым она не доставала и до плеча, но не тут-то было. Я решила вмешаться.

В моей авоське все еще лежала бутылка "Посольской" с "наполнителем". Валерка наверху выбрал "Сибирскую", которой я попотчевала и Костика, а "Посольская" оставалась пока целой.

- Мальчики, пропустите девочку, сами же сказали, что ей работать надо, - сказала я совершенно спокойно, вынимая бутылку из авоськи. - Выпейте-ка лучше за ее здоровье. Чтобы оставалась такой же красивой и радовала ваши глаза.

Ребята промычали что-то нечленораздельное, по-видимому, означавшее, что выпить за такое дело, конечно, следует.

- А еще осталось? - посмотрел на меня приятель Андрея, имени которого я не знала. - Или эта последняя?